Штанга на весах времени

 

Д.И.Иванов

 

Мне часто снится одно и то же...

 

(Приглашение в мир атлетов)

 

 

Как-то раз я получил трогательное письмо из

подмосковного Подольска. Мой старинный приятель

Михаил Аптекарь, знаток истории тяжёлой атлетики,

сообщал:

 

 

"Поскольку ты работаешь в "Советском спорте", то

к тебе наверняка попадают снимки штангистов. Если

возможно, собери их и отдай мне. Я полностью

реконструировал свою четырёхсундучную фотовыставку.

И теперь это полная картина развития силы

человечества, если штанга - это сила. Но доставать

снимки очень трудно. Помоги мне. Ведь после себя я

оставлю коллекцию не внукам. Придёт время, и эти

картинки повесят где-нибудь на видном месте, и ты,

седой и старый, пустишь слезу у стены с портретами

героев тяжелоатлетического помоста. Вот, брат,

какая лирика. Помоги увековечить память о

штангистах, удивлявших мир феноменальными

достижениями в поднимании тяжестей. Ты же не чужой

им человек..."

 

 

Я уже давно покинул тяжелоатлетический помост,

давно расстался со штангой навсегда, но - странное

дело - до сих пор "соревнуюсь". Мне часто снится

одно и то же: будто я снова поднимаю штангу.

Чувствую её тяжесть и радуюсь - вернулся-таки на

помост...

 

И только одно огорчает: подниму - и не знаю, сколько

поднял. Спрашиваю окружающих - а они молчат...

 

Этот сладостно-мучительный сон, видно, придётся

смотреть всю жизнь, потому что штанга для меня,

равно как и для многих моих друзей-тяжелоатлетов,

не просто тяжёлый спортивный снаряд.

 

В наше время штанга у всех спортсменов в почёте. Её

"обхаживают" боксёры и борцы, с нею упражняются

легкоатлеты, пловцы, конькобежцы, футболисты. Даже

грациозные мастера фигурного катания на коньках

дружат с этим простым спортивным снарядом.

 

А для тяжелоатлетов штанга представляет собой нечто

большее, чем средство развития максимальной

мускульной силы. Это и союзник в борьбе за

первенство, и самый грозный соперник. Штангистом

нельзя стать на день-другой. Им становятся навсегда.

 

Современные атлеты не ломают подковы, не рвут цепи,

не гнут железные балки и не завязывают бантиком

кочергу. В их соревновательном арсенале нет,

казалось бы, ничего сенсационного. И всё же

состязания штангистов чрезвычайно увлекательны.

 

Это только так, для красного словца, больших атлетов

называют "железными", "стальными". Каким ни был бы

силач, он выходит на помост с надеждой на успех

и... с сомнениями. Никто не желает быть побеждённым,

но чемпионом становится лишь один: тот, кто укротит

самую тяжёлую штангу.

 

Ничтожно малая погрешность - и побеждает не атлет,

а бездушный снаряд. Непокорённый, он глухо падает

на дощатый настил, вмиг разрушая золотые надежды

спортсмена и его тренера. И как же невыносимо

горько бывает им обоим... Но вот попытка удалась,

рекордная штанга покорена - и счастливы атлет,

его учитель и зрители. Если до этого момента они

оставались равнодушными к происходившему на

помосте, то теперь непременно преобразятся: будто

тоже подняли рекордную штангу.

 

Дорогой читатель, позвольте пригласить вас в мир

тяжелоатлетов, загадочный и своенравный,

величественный и парадоксальный. Немногим известно,

чем живёт этот мир, во имя чего в наш стремительный

век, в век сверхмощных подъёмных механизмов

тяжелоатлеты, "не щадя живота своего", тянут и

тянут вверх рекордно тяжёлые штанги, ведут

бесконечные споры с его Величеством - земным

тяготением, отдавая этому увлечению лучшие годы

жизни.

 

Я познакомлю вас с наиболее выдающимися советскими

и зарубежными атлетами, расскажу об их трудных

стартах на помостах чемпионатов мира и Олимпийских

игр. Примите героев этой документальной книги

такими, какие они есть: с их радостями и с

печалями, со взлётами и с крушениями.

 

 

 

Глава первая. Из глубины веков

 

Как должны быть герои духа и вдохновения, так же

нужны и герои силы. Те и другие являются

верстовыми столбами культуры, всё равно -

духовной или телесной. Вот почему человечество

всегда будет интересоваться необыкновенными

деяниями и выдающимися проявлениями духовной и

физической мощи и энергии.

 

Людвиг Чаплинский,

рекордсмен мира, председатель Всероссийского союза

тяжелоатлетов

 

 

 

От  Милона Кротонского до Вигго Йенсена

 

 

 

Культ силы, вероятнее всего, возник ещё на заре

человечества. У всех народов имеются сказания и

легенды о людях, наделённых необычайной мускульной

силой. Их подвиги изрядно приукрашены временем,

причём из самых добрых побуждений. Богатырей

боготворили всегда и везде, потому как они были

защитой и опорой отечества, примером для

подражания юным поколениям.

 

Никто не знает имени первого силача, который, подняв

большой камень, убил им хищного зверя и тем самым

сохранил жизни себе и своим соплеменникам. Здесь не

будет рассказов о Геракле и о героях прочих красивых

мифов и сказаний. Здесь я расскажу о людях, которые

занимались культивированием большой физической силы

сознательно.

 

Нет сомнений, что из всех состязаний спортивного

толка одним из древнейших является поднимание

тяжестей. Это занятие столь же естественно, как

ходьба, бег и борьба.

 

Родина атлетизма - Древняя Греция. Здесь состязания

сильных людей, подвергавших себя суровому режиму,

стали зрелищем. Известно также, что на площади в

Афинах лежало увесистое железное ядро, и любой эллин

мог попытаться поднять его, испытать себя, показать

свою силу согражданам. Вероятно, подниманием

тяжестей увлекались участники древних Олимпийских

игр: в Олимпии найден каменный блок

размером 68 х 39 х 33 см, который весит 143 кг.

Греки первыми взяли в руки каменные и металлические

ядра, соединённые ручками: гальтересы. Эти

древнейшие спортивные снаряды напоминали современные

гантели. С помощью гальтересов эллины не только

развивали мускулы, но и использовали их для усиления

разбега, когда соревновались в прыжковых упражнениях.

 

Древнеримский врач Клавдий Гален, описывая в своих

медицинских трудах упражнения с гантелями для

развития боковых мышц туловища, утверждал, что такие

занятия помогают сохранить здоровье.

 

Самым первым тяжелоатлетом можно считать грека Милона

из Кротона, жившего в шестом веке до нашей эры. Милон

Кротонский обладал феноменальной мускульной силой,

но в отличие от мифических героев - к примеру, в

отличие от того же Геракла - эту свою силу Милон

приобрёл именно благодаря специальным тренировкам. Он

упражнялся в поднимании каменных глыб, а в юном

возрасте носил на плечах телёнка. Телёнок взрослел и

постепенно рос. Но Милон продолжал ежедневно носить

его на плечах и однажды, по свидетельству

древнегреческого историка Павзания, пробежал всю

длину стадиона, удерживая на плечах уже тяжеленного

четырёхгодовалого быка.

 

О силе и о доблести Милона ходили легенды.

Соотечественник атлета скульптор Дамкас изваял Милона

в бронзе. Статуя была, по-видимому, очень тяжёлой,

поэтому, перечисляя подвиги силача, Павзаний написал:

"Милон был так могуч, что свободно держал собственную

статую на плечах".

 

Милон Кротонский завоевал на Олимпийских играх шесть

"пальм", причём первый пальмовый венок победителя он

получил за борцовские поединки, когда был ещё ребёнком.

 

До нас дошли сведения и о других древнегреческих

силачах. Один из них - Меланкомас - якобы мог висеть

на руках в течение двух суток, не разжимая пальцев.

Его называли чемпионом выносливости. Славился силой и

самый высокий атлет Эллады - Полидамас. Как гласит

легенда, на горе Олимп он однажды задушил в своих

объятиях льва...

 

Древние греки, бесспорно, первыми начали использовать

для развития силы различные отягощения. Более того,

подготовка атлетов велась целенаправленно и

организованно. Были созданы специальные академии, где

силачи придерживались особого режима в ежедневных

тренировках и в питании. В пищевой рацион атлетов

входили хлеб, финики, орехи, мёд, мягкий сыр, а в

эпоху Гиппократа ещё и мясо.

 

Атлетическую культуру древних греков унаследовали

римляне. Культ силы царил на арене Колизея во время

смертельных схваток гладиаторов или помпезных

представлений великих актёров-силачей - Атаната,

Рустицелия по кличке "Геркулес", Фувия Сильвия.

 

По мнению римлян, истинному мужчине подобает быть

бесстрашным и сильным физически. Корнелий Тацит

написал: "Не быть больным - этого ещё мало: мне по

душе человек крепкий, весёлый и бодрый".

 

Ведя беспрерывные войны, императоры Рима нуждались

в крепких, в закалённых и в мужественных солдатах.

Сами властители великой империи были под стать

своим воинам. Как засвидетельствовал Светоний,

император Коммод одним пальцем протыкал насквозь

свежее яблоко, а щелчком того же пальца мог

поранить голову человека.

 

О богатырских способностях римских солдат можно

судить по рассказу о коренастом Винии Валенте. Воду

в те времена хранили и перевозили на повозках в

кожаных мехах. Так вот Валент однажды приподнял

повозку с водой весом полторы тонны и держал её на

плечах, пока меха не разгрузили.

 

Римляне развивали силу по методу древних греков

- упражняясь с отягощениями. Но с падением Рима

интерес к атлетизму угас. О целенаправленном

культивировании мускульной силы человечество

вспомнило лишь через несколько столетий - в эпоху

Возрождения.

 

В XIV-XV веках английские солдаты специально

упражнялись в толкании железной балки. Особенно

ценили физическую силу шотландцы. У них

практиковалось такое серьёзное испытание на

зрелость: каждый возмужавший юноша обязан был

поднять камень весом не менее 100 килограммов и

положить его на другой камень, на высоту не

ниже 120 сантиметров. Только после этого юношу

признавали взрослым и он получал право носить

медвежью шапку.

 

В царствование Елизаветы (в конце XVI века) физические

упражнения с тяжестями рекомендовались молодым

англичанам вместо танцев и прочих "пустых забав".

Английский просветитель Джон Нортбрук доказывал, что

занятия с палкой, на концах которой подвешены

свинцовые грузила (ну чем это не штанга?), "укрепляют

грудь, руки, и атлет во время этих занятий имеет все

удовольствия, как в боксе, но при этом не получает

ударов".

 

Чрезвычайно сложно и, пожалуй, невозможно с

документальной точностью установить, когда и где

поднимание тяжестей стало чисто спортивной

дисциплиной. История зарождения тяжёлой атлетики

тесно переплетается с другими отраслями спорта -

борьбой, боксом, греблей, лёгкой атлетикой.

Младенческий период развития тяжёлой атлетики

связывается со временем исключительных достижений

отдельных сильных людей в поднимании всевозможных

тяжестей, а не с розыгрышем первых чемпионатов и

международных турниров.

 

Так, в Англии непревзойдённым силачом был Томас

Тофан, которого называли Британским Геркулесом.

Этот атлет 28 мая 1741 года во время празднования

морской победы усилиями ног и спины оторвал от

земли платформу с тремя бочками с водой. Груз

весил свыше 800 килограммов. Известно также, что

Томас, используя цепь, приподнял

руками 360-килограммовый камень.

 

Ученик Ньютона доктор Дэзагильер засвидетельствовал,

что Томас Тофан отличался не только феноменальной

силой, но и завидным телосложением, чего добился

благодаря тренировкам с тяжестями и строжайшему

режиму.

 

Силовые аттракционы были популярны и у французов,

особенно на юге страны, где постоянно колесили

актеры-силачи. И, видимо, не случайно, что именно

во Франции стали разыгрываться первые состязания

в поднимании тяжестей. Известно, что ещё в 1825 году

парижане стали свидетелями турнира силачей.

               

Первым основал атлетические школы француз Ипполит

Триа: в Брюсселе - в 1840 году, в Париже

- в 1849-м. Красивейший из атлетов-профессионалов,

любимец художников и писателей, Триа подрабатывал

на жизнь тем, что лечил от ожирения тучных

пациентов упражнениями с гантелями и с гирями.

В 1851 году 38-летний ревнитель атлетизма

предложил французскому правительству "План

оздоровления нации", основанный на занятиях бегом,

тяжёлой атлетикой и другими доступными упражнениями.

Но план был отвергнут, и Триа, обиженный, сжёг свой

оздоровительный трактат.

 

Из атлетов, выступавших на цирковых и балаганных

подмостках Европы, особенно выделялся колосс

из Па-де-Кале Анри Стьерн. В 1876 году этот

северный геркулес перенёс на спине две пушки общим

весом около тонны.

 

Во всех странах Европы были свои известные силачи.

Славился сильными людьми и американский континент.

"Королем атлетов", "американским чудом" называли

полицейского из Монреаля,

стопятидесятикилограммового богатыря Луи Сира,

который однажды, унимая скандалистов, взял их под

мышки и отнёс в полицейский участок.

 

Большая атлетическая слава пришла к Луи

в 28-летнем возрасте, когда он в 1891 году,

соревнуясь в Монреале, оказался сильнее Циклопа

- знаменитого европейского силача Франца

Беньковского. Спустя год, выступая в лондонском

"Аквариуме", Сир победил Евгения Сандова (так

называли немца Фредерика Миллера, жившего в

Англии). Пять тысяч лондонцев наблюдали за

состязанием двух самых выдающихся атлетов в

поднимании тяжестей. Силён и красив был Сандов,

но он, аполлоноподобный, не смог повторить силовые

номера гераклоподобного канадца. Сандов при

росте 174 сантиметра весил 90 килограммов, а Сир

был на три сантиметра повыше и на 67 килограммов

потяжелее. Он и завоевал титул "Короля атлетов".

 

Известным силачом Соединённых Штатов Америки во

второй половине прошлого века был Уолтер Кеннеди,

который отрывал от земли до полного выпрямления

ног и спины 600-килограммовое ядро.

 

Но возвратимся в Старый Свет, где создавались

атлетические кружки, школы и клубы, вырабатывались

единые правила поднимания тяжестей, где

возникали первые национальные союзы тяжелоатлетов.

 

Некоторые историки называют родоначальником

тяжелоатлетического спорта знаменитого

итальянского циркового силача Фелица Наполи. Он

имел талантливых учеников, среди которых особо

выделялся Луис Аттила. Этот атлет первым применил

для подъёма снаряда на грудь "ножницы" - ловкий

подсед под вес, когда одна нога шагает вперёд на

полную ступню, а другая одновременно назад на

носок. Однако вряд ли будет справедливо, если мы

отдадим приоритет кому-то конкретно: "отца"

мировой тяжёлой атлетики назвать нельзя,

поскольку она родилась не вдруг, а формировалась

в разных странах Европы на протяжении

всего XIX столетия.

 

В марте 1891 года Великобритания сделала попытку

провести первый международный турнир. В Лондоне

собрались сильнейшие атлеты Англии, Бельгии,

Германии и Италии. Опыт проведения крупных

соревнований пригодился через пять лет, когда

в 1896 году в Роттердаме состоялся первый

чемпионат Европы. Его организовал атлетический

клуб города. Сколько было участников турнира, из

каких стран - эти данные не сохранилось. Известно

лишь, что атлетов тогда не взвешивали и чёткой

программы соревнований не существовало.

Претенденты на чемпионский титул входили в круг и

поднимали штангу с полыми шарами, в которые

подсыпали дробь для утяжеления. Атлеты соперничали

также в поднимании гирь и бульдогов - тяжёлых

шарообразных гантелей. Причём каждый

демонстрировал то упражнение, в котором был

особенно силён. Самым сильным назвали Ганса

Бека, 120-килограммового пивовара из Баварии. Он

выжал двумя руками 130 кг, толкнул 135 кг и 27 раз

подряд осилил в жиме двумя руками 70-килограммовый

бульдог.

 

Однако Ганса Бека и других участников европейского

чемпионата не было среди первых олимпийцев,

хотя I Олимпийские игры состоялись в том

же 1896 году в Афинах. Вероятно, это произошло

потому, что в то время силачей никто не объединял,

а тяжёлая атлетика не признавалась самостоятельным

видом спорта. Международный олимпийский комитет

включил поднимание тяжестей в программу Игр как

разновидность атлетики.

 

Первые силачи-олимпийцы соревновались в двух

упражнениях: в подъёме штанги одной рукой и двумя.

Участвовало шесть атлетов из пяти стран. Англичанин

Лаунсестон Эллиот получил золотую медаль: он поднял

больше всех одной рукой - 71 кг. Титул же самого

сильного атлета завоевал датчанин Вигго Йенсен,

поднявший двумя руками штангу весом 111,5 кг.

Удостоились олимпийских наград греки: Александрос

Николопулос и Сотириос Версис стали бронзовыми

призёрами.

 

Достижения штангистов, выступавших в Афинах, были

весьма скромными. Возможно, поэтому на II Олимпийских

играх в Париже (1900 год) состязаний в поднимании

тяжестей не предусматривалось. Однако к тому времени

тяжелоатлетический спорт становился модным, весьма

популярным во многих странах мира, в том числе и

в России.

 

 

 

Утро российской тяжёлой атлетики, или добрый доктор

и его необычные пациенты

 

 

Ломовой извозчик, понукая вожжами взмыленного

тяжеловоза, въехал на булыжную мостовую Михайловской

площади.

 

- Что это за кладь? - спросил молодцеватый дворник,

когда подвода остановилась возле парадного подъезда

дома № 3.

 

- Лекарство, - ответил угрюмо извозчик и приказал:

- Зови, парень, ребят. Один-то живот надорвёшь...

 

Кладь оказалась подозрительно тяжёлой. Ящики

таскали по двое, по трое. Вместе с дворниками

работал голубоглазый господин лет сорока пяти. Его

почтительно называли "дохтором". Улыбаясь в

окладистую бородку, он весело выкрикивал: "Ходу,

братцы! Ходу!". А когда остановились перевести дух,

доктор, показывая на ящики, загадочно сказал:

 

- Вот, погодите, придёт время, и с помощью этого

"лекарства" русские парни удивят мир!

 

Это был петербургский врач Владислав Францевич

Краевский. У себя на квартире он решил принимать

не только больных, но и здоровых и для этого

оборудовал специальный кабинет. Открытие "кабинета

здоровья" было назначено на 10 августа (по

современному стилю - на 23 августа) 1885 года. В тот

день доктор поджидал первых необычных пациентов. И

был он не в белом халате, как положено врачу, а

в чёрном смокинге. Его новый просторный кабинет

ничем не напоминал приёмную врача. Пол был покрыт

мягкими коврами, на стенах висели портреты усатых

мужчин с обнажённым мускулистыми торсами и с гордыми

поворотами голов. На массивных полках и на

подставках поблёскивало "лекарство" - пузатые гири и

бульдоги, шаровидные штанги и гантели самых разных

весов.

 

Доктор был доволен: он сумел собрать коллекцию

атлетических снарядов, равной которой наверняка не

было не только в европейских странах, но и во всём

мире. Теперь он должен был найти охотников упражняться

с этими многопудовыми тяжестями. Коллеги называли

его увлечение чудачеством. Некоторые врачи были

искренне убеждены, что поднимать гири вредно. О

времена, о нравы! Косность мышления, инертность - вот

что всегда мешает России идти вперёд...

 

Краевскому припомнилась заметка в журнале "Яхта":

 

"Наши доморощенные богатыри, собиравшиеся в былые

времена на реке Москва или реке Нева и потешавшие

своими кулачными боями не только царя Ивана IV, но и

православное купечество пятидесятых и шестидесятых

годов нашего столетия, обязаны, как известно, своим

развитием специальности своих постоянных занятий, ибо

на кулачные бои преимущественно являлись крючники,

лабазники, мясники, плотники и т.п. люд. Но эти дикие

удовольствия, не уступающие бою быков в Испании,

являлись для упражнения своих физических сил и, как

известно, существовали в невежественной массе: они

были запрещены как вредные для здоровья... И

физические упражнения в виде кулачных боев перешли

в воспоминания. Что же придумало образованное общество

для своего физического развития? Подражая нашим

сказочным богатырям, которые по десятку лет "сиднем

сидели", оно пребывает в неподвижности".

 

"Да, да, совершенно верно - наше общество крайне

нуждается в целенаправленном физическом развитии, -

продолжал размышлять Владислав Францевич. - Это же

не дело, что в солдаты берут уже явно недоразвитых

субъектов, у которых окружность груди хоть на один

сантиметр превосходит половину роста. И это - на

Руси, которая испокон веков славилась сильными

людьми...

 

Надо непременно напомнить коллегам о былинных

богатырях - Илье Муромце, Алеше Поповиче, Добрыне

Никитиче и о других народных заступниках... О Петре

Первом бы не забыть. Преобразователь Российской

империи был так могуч, что легко ворочал брёвна в

три обхвата, когда работал на верфи; ударом кортика

он мог перерубить штуку солдатского сукна; его

руки ломали подковы, скручивали в трубочку

серебряные тарелки... Легендарного Лукина стоит

вспомнить. Выходец из народа, он стал капитаном

российского флота. Этот лихой человек, обладая

громадной силой, не ведал страха. В Англии Лукин

вступил в схватку с четырьмя боксёрами и всех

перекидал через себя. В Афонском сражении он

первым кинулся на абордаж турецкого судна, увлек за

собой матросов и погиб смертью храбрых, сражённый

снарядом..."

 

Размышления прервал заливистый колокольчик. Пришли

гости, коллеги по профессии - Малиновский, Леонтьев,

Френкель и другие известные врачи Петербурга.

 

Пожаловали и столичные репортёры, которых Краевский

пригласил документально засвидетельствовать события

вечера.

 

Наконец, на тройке приехал самый главный гость -

Шарль Эрнест, цирковой силач из Берлина. Он с помпой

гастролировал в Петербурге и любезно согласился дать

"сеанс" на квартире чудака-доктора.

 

Хозяин дома, волнуясь, произнёс заготовленную речь

во славу атлетики и представил берлинского атлета.

Эрнест, польщённый всеобщим вниманием, облачился в

трико циркового силача и с

улыбкой продемонстрировал "железо" своих шаров-бицепсов.

 

Потом он шутя поиграл многопудовыми гирями.

 

Предложение "испытать силёнку" никто не принял.

Репортёры донимали Эрнеста вопросами, сколько он ест

и пьёт, а врачи измеряли окружность его груди, по

очереди выслушивали работу сердца. Показатели были

превосходными. Медики заключили, что Краевский прав:

атлетизм - здоровое спортивное увлечение. Гости тут

же изъявили желание быть "пациентами" Владислава

Францевича.

 

- Вот и славно, друзья! Завтра приступим к занятиям.

Двери нашего кружка любителей атлетики открыты будут

для всех, кто пожелает укрепить своё здоровье с

помощью "железных пилюль".

 

Репортёры не подкачали. Они известили Петербург об

удивительном вечере на квартире доктора Краевского

и о рождении первого в России "Кружка любителей

атлетики".

 

Владислав Францевич личным примером агитировал за

спорт самых сильных. Вот одно из воспоминаний

Краевского о том, как возник его кружок:

 

"Пишущий эти строки вздумал для поправки своего

здоровья, будучи 44 лет от роду, заняться спортом и

сообразно с возрастом выбрал малые тяжести, а именно:

гантели в 10 фунтов.

 

Упражнения мои шли усердно, успех был видный, польза

несомненна. Я увлёкся, постепенно прогрессировал,

дошёл до значительных результатов и в смысле спорта,

и в смысле здоровья. И с тех пор стал восторженным

поклонником физических упражнений и их проповедником.

 

Я не остался без подражателей. Не голос мой, не

советы, не авторитет, а живой пример имел воздействие

на лиц, окружавших меня. Это - общий закон. Пример

увлекает. Действие примера выше всяких слов. И теперь,

когда я являюсь в общество молодых людей и вижу их

бездействие, я не уговариваю их к "работе" - нет, я

беру в руки гири, и этого оказывается довольно.

Вместо разговоров начинается "работа". Застучали

гири, и пошло веселье!".

 

Как хорошо это сказано: "Застучали гири, и пошло

веселье!".

 

Всего себя, всё своё состояние Краевский отдал

российским силачам, мечтая о времени, когда они,

его ученики, удивят спортивный мир рекордами.

 

По воспоминаниям современников, Краевский был

добрейшим человеком, редкостным хлебосолом. Его

квартира на Михайловской площади была родным домом

для всех силачей России. Он не умел и не любил

никому ни в чём отказывать. Владислав Францевич,

занимаясь частной врачебной практикой, в любое время

оказывал бесплатную медицинскую помощь бедным людям.

Потому и его называли "добрым доктором".

 

Через два года после возникновения кружка в нём

появились свои рекордсмены. Краевский по-прежнему

приглашал на "сеансы" зарубежных цирковых атлетов,

но теперь они имели серьёзных соперников в лице

учеников Владислава Францевича. Отменной силой

выделялись Н.Лихачёв, С.Лебедев, Н.Кравченко,

Г.Стихеев, В.Адамчевский. Это были врачи,

художники, певцы, актёры - люди прогрессивных

взглядов, единомышленники Краевского.

 

Вскоре к доктору потянулись силачи-самородки из

провинции. Например, из Уфы приехали братья

Елисеевы - сначала Александр, затем Сергей. Из

Эстонии - Георг Лурих, потом Георг Гаккеншмидт. Но

одним из первых в кружке появился варшавянин

Владислав Пытлясинский. Этот рослый студент

политехнического института ловко поднимал тяжёлые

гири и не знал себе равных в борьбе. С помощью

Пытлясинского кружковцы стали осваивать и приёмы

французской борьбы.

 

По свидетельству Ивана Лебедева, "профессора

российской атлетики", Краевский открыл многих

талантливых силачей и помог им сделать

атлетическую карьеру. А Георга Гаккеншмидта он,

можно утверждать, выкупил для отечественного

спорта. Юный эстонский богатырь выступал в

маленьких цирках под псевдонимом "Ленц" и попал в

кабалу к антрепренёрам. Узнав об этом, Владислав

Францевич скупил все контракты, заключённые

Георгом, и сделал его свободным человеком.

 

Жоржу, так называл Краевский Гаккеншмидта, было 18 лет,

когда он переступил порог "Кружка любителей

атлетики". Доктор тщательно обследовал его,

ощупал внушительные бицепсы, заставил "поработать"

с тяжёлыми гирями и, посмотрев атлету прямо в глаза,

сказал:

 

- Молодой человек, если вы не будете лениться и

доверитесь мне, то я сделаю из вас самого сильного

человека в мире. У вас масса энергии, но её нужно

расходовать с умом. Вы стремитесь развить руки, но

бицепсы - дело второстепенное. Накачать их особого

труда не составляет. Спина и ноги - вот ось силы и

залог будущих побед. Запомните это, молодой человек.

 

Гаккеншмидт, готовясь к рекордам, жил у Краевского.

Шесть фунтов мяса - тарелка бульона. Так кормил

доктор Жоржа, который с чисто эстонской

добросовестностью выполнял всю тренировочную

программу и на аппетит не жаловался. Его сила росла

фантастически быстро, и вскоре Владислав Францевич

сказал Гаккеншмидту:

 

- Пора, Жорж, выходить в свет...

 

"Надо сделать атлету имя, - думал Краевский, - но

как? Подниманием гирь, в чём Жорж особенно силён,

вельможную публику, аристократов не проймёшь. А что,

если попросить графа Григория Ивановича Рибопьера

устроить атлетический вечер в Михайловском манеже?

Императорский шталмейстер без ума от сильных

атлетов. Он даст двух скакунов, которых

Гаккеншмидт наверняка удержит в растяжке. Это будет

эффектный номер. Такого Петербург ещё не видел".

 

Реклама была превосходной, и сиятельная публика до

отказа заполнила трибуны манежа. Вечер начался с

того, что Гаккеншмидт пронёс на одной руке четырёх

человек, это вызвало лишь лёгкие аплодисменты. Но

вот на арене появились рысаки. Атлет намотал

поводья себе на руки, жокеи вскочили на коней и

стали немилосердно хлестать их плетьми.

Гаккеншмидт, сцепив кисти рук, стоял как скала.

Лошади рванулись вперёд, но лишь встали на дыбы. И

сколько их ни погоняли, они не могли ускакать.

Георг удержал рысаков в растяжке.

 

Публика была в восторге. Усадив на богатырские плечи

пятерых служащих царской конюшни, Гаккеншмидт

победоносно совершил круг почёта.

 

Один из важных господ - большой ценитель силы - так

расчувствовался, что преподнёс атлету массивный

серебряный кубок. На другой день Георг заложил этот

трофей в ломбард и поспешил внести плату за учёбу в

университете, куда поступил на философский

факультет... Пресса нарекла Гаккеншмидта именем

"Геркулес".

 

Нашей отечественной тяжёлой атлетике очень повезло,

что у её колыбели стоял врач и пытливый педагог.

Благодаря этому обстоятельству её развитие получило

верное направление. Ведь в конце прошлого столетия

были в моде силачи невероятно крупных габаритов. К

примеру, немец Эмиль Науке потешал публику в цирках

не столько силовыми номерами, сколько чудовищно

громадным собственным весом - 293 килограмма! Тут

уж не могло быть и речи о сохранении здоровья.

 

Краевский постоянно внушал своим многочисленным

подопечным, что основная цель занятий с тяжёлыми

снарядами - развитие максимальной мускульной силы,

но это развитие силы не должно идти во вред здоровью.

В основе методики, разработанной Владиславом

Францевичем, было всестороннее физическое развитие.

Ученики Краевского, устанавливая рекорды в

поднимании тяжестей, прекрасно чувствовали себя на

борцовском ковре, многие увлекались гимнастикой,

велосипедной ездой, плаванием. Вот почему при

относительно небольшом собственном весе кружковцы

показывали результаты мирового уровня. И первым

русским рекордсменом мира 4 февраля 1898 года стал

Георг Гаккеншмидт, превысивший в жиме одной рукой

достижение Евгения Сандова.

 

Рецепты развития силы, которые прописывал своим

ученикам Краевский, не устарели по сей день. Они

легли в основу советской школы тяжёлой атлетики.

 

Кстати, Владислав Францевич был первым человеком,

который назвал поднимание тяжестей "тяжёлой

атлетикой". Вот как он это аргументировал в статье

"О влиянии тяжестей на человеческий организм",

написанной в 1897 году:

 

"Физические упражнения с тяжестями составляют одну

из самых трудных и важных отраслей спорта, так как

они больше остальных развивают мышцы всего тела.

Это объясняется степенью большого мышечного

напряжения, всегда пропорционального весу тяжести,

с которой упражняемся. Вес тяжести подчас бывает

очень значителен. По этим двум причинам поднимание

тяжестей - и в буквальном, и в переносном смыслах

слова - составляет "тяжёлую атлетику".

 

Упражнения эти, более или менее трудные, пригодны,

скорее, взрослому человеку и преимущественно для

него предназначены...

 

Начиная с 14-летнего возраста, совпадающего с

началом полового развития, можно при большой

природной силе упражняться с тяжестями, но вес их

ни в коем случае не должен превосходить веса тела".

 

Это предостережение Краевского особенно относится

к тем современным тренерам, которые слишком спешат

подготовить из мальчиков мировых рекордсменов.

 

Весной 1897 года в Петербурге российские атлеты

впервые разыграли звание чемпиона страны. Чемпионат

был не очень представительным, но все его участники

показали достижения, которые превысили результаты

победителей Олимпиады в Афинах.

 

Титул абсолютного чемпиона России завоевал 20-летний

Гвидо Мейер, ученик Краевского. Он толкнул правой

рукой 81,5 кг, двумя - 131 кг и выжал 114,6 кг.

"Гвидоша" (так любовно называл Мейера Владислав

Францевич) имел почти идеальное телосложение:

рост 185 сантиметров, вес 118 кг, окружность шеи и

бицепсов по 45 см, голени - 44 см. Мейер вошёл

в историю отечественного спорта и как пионер бокса.

В 1920-1930-х годах Гвидо Мейер был преподавателем в

ленинградском институте физической культуры.

 

Второй всероссийский чемпионат выиграл Гаккеншмидт.

Соревнуясь в десятиборье, он превзошёл результаты

Мейера: выжал 117,5 кг и толкнул 142,9 кг.

 

Краевскому посчастливилось стать свидетелем и первых

международных побед российских силачей. В июле 1898 года

он был приглашён с тремя атлетами - Гаккеншмидтом,

Мейером и Александром Шмелингом в Вену, где

разыгрывался всемирный турнир по тяжёлой атлетике и

чемпионат Европы по французской борьбе. В этих

состязаниях симпатии зрителей завоевал Гаккеншмидт. Он

получил золотую медаль за свободный жим штанги одной

рукой и установил рекорд мира в рывке левой, вымахнув

вверх 85,5 кг - громадный вес даже по нынешним меркам.

 

Несмотря на то что Георг соревновался не во всех

упражнениях (их тогда было двенадцать), в итоге он

стал бронзовым призёром. Следует заметить, что

Гаккеншмидт весил 89 кг, а его главный

соперник, победитель турнира австриец Вильгельм Тюрк,

- 120 кг.

 

После изнурительных состязаний гиревиков Гаккеншмидт

отважился выйти на борцовский ковёр и завоевал

звание чемпиона Европы. На первых четырёх соперников

Георг потратил только 3,5 минуты и заслужил

восторженную оценку прессы: "Русский Геркулес боролся

с особым блеском. Он делал с противниками всё, что

хотел: легко поднимал их в своих мощных захватах,

бросал на ковёр и переворачивал на лопатки...

 

Его борьба с Валишем была, по существу, игрой кошки

с мышкой. Через полминуты австриец, как ребёнок, был

перевёрнут на спину. В приёмах русского борца была

видна феноменальная сила, а в движениях -

молниеносная быстрота... Данное ему прозвище "Русский

лев" соответствует и его силе, и его манере борьбы".

 

В марте 1899 года произошло ещё одно знаменательное

событие: Сергей Елисеев после годичной стажировки у

Краевского триумфально выступил в итальянском городе

Милан, где под эгидой газеты "Делло спорт" состоялся

всемирный турнир тяжелоатлетов. Хотя русский богатырь

значительно уступал в собственном весе всем

соперникам (92,2 кг), он превзошёл их на

соревновательном помосте. Елисеев поднял правой

рукой 86,6 кг, выжал двумя 116,7 кг и толкнул 143,3 кг.

 

Устроитель турнира маркиз Монтичелли вручил русскому

силачу золотую медаль чемпиона мира (официальных

мировых первенств тогда не проводилось).

 

О Елисееве друзья говорили, что он "спал на гирях" -

так много и самозабвенно Сергей тренировался. Этот

скромный до застенчивости атлет подходил к штанге

медленно и тихо, как к врагу. При этом он предпочитал

сразу брать рекордные веса.

 

Победа Елисеева в Милане была торжеством идей

Краевского и поучительным уроком для слишком тучных

силачей того времени. Они убедились в том, что совсем

необязательно иметь громадный собственный вес, чтобы

поднимать рекордные тяжести.

 

Благодаря Краевскому российские силачи действительно

познали многие тайны атлетического совершенствования.

Когда отмечалось 55-летие Владислава Францевича,

граф Рибопьер назвал Краевского "отцом российской

атлетики", и эти слова были встречены друзьями

доброго доктора с ликованием. И пока Владислав

Францевич здравствовал, достижения атлетов России

росли год от года.

 

Жизнь Краевского оборвалась в 1901 году. За несколько

месяцев до этого он поскользнулся на Аничковом мосту,

сломал ногу, надолго слёг в постель, и, как писал

Иван Лебедев, один из лучших учеников доброго

доктора, "это было его гибелью". Краевский не мог

жить без движения...

 

Петербургский журнал "Спорт" с прискорбием сообщил:

 

"Первого марта скончался Владислав Францевич

Краевский... С самого детства Владислав Францевич

любил заниматься гимнастикой, затем атлетикой и

пятнадцать лет тому назад начал лечить своих

пациентов этими видами спорта. Не ограничиваясь

данным применением атлетики, В.Ф.Краевский открыл

двери своего атлетического кабинета для всех

желающих укрепить своё здоровье атлетикой.

 

Вокруг Владислава Францевича постоянно

группировались все видные представители атлетики,

борцы, гимнасты, такие как, например, Гаккеншмидт,

Мейер, Кравченко. Все иногородние атлеты, посещая

Петербург, считали своим долгом посетить

Владислава Францевича. Сам Владислав Францевич до

последнего времени ежедневно упражнялся с гирями

и ему обязанной своим изобретением разборной

штангой..."

 

 

 

 

Вход только для "красивых"

 

С 1901 года в истории российской тяжёлой атлетики

начался длительный период снижения спортивных

результатов. Среди атлетов России, оставшихся без

Краевского, который их объединял, начались

бесконечные распри. В разных городах возникали

атлетические группы, создавались даже клубы, но

победная нить была потеряна.

 

Каждое "удельное княжество" считало, что его "метода"

развития силы более совершенна. Научно и практически

обоснованные принципы тренировки Краевского

отстаивали только бывшие ученики доброго доктора

- атлеты Петербурга.

 

В России нашлось немало сторонников "новейшей

системы" Сандова, который обещал, как делают это

в наше время ревнители культуризма, "силу, красоту

и здоровье" тем, кто будет по его методу

упражняться с резиновыми жгутами и поднимать лёгкие

гири и гантели.

 

Разногласия в стане российских спортсменов зашли

так далеко, что под вопрос было поставлено само

существование тяжёлой атлетики. Вот какую опасную

мину подвёл под нее редактор московского журнала

"Спортсмен" Б.Токарский в статье "Оборотная сторона

медали": "Работа с очень большими тяжестями -

особая отрасль атлетики, однако пригодная не для

каждого, даже ни для кого. И мы твёрдо убеждены,

что будем действовать для блага всех, если

настоятельно будем советовать не только атлетам,

но и посторонней публике избегать подобных опасных

экспериментов, имеющих целью поднятие всевозможно

больших тяжестей".

 

Любители "красоты" печатно высмеивали методику

Краевского. Особенно воинственно вели себя

поклонники Сандова в Москве и в Киеве. Они начали

создавать свои атлетические заведения для лиц,

имеющих "высокое положение в обществе". Вот как на

это отреагировал петербургский журнал "Спорт"

в 26 номере за 1902 год:

 

"В Москве образовалось атлетическое общество

"Джентльменский атлетический клуб". Газеты написали,

что в него будет открыт доступ только лицам,

общественное положение которых "строго соответствует

названию клуба". Об этом нельзя не пожалеть,

поскольку при таких условиях о развитии любительской

атлетики в Москве нечего будет и думать".

 

В дальнейшем журнал сообщил: "В клуб принимают только

"красивых", щеголяющих "воздержанием и лаконизмом

речи"."

 

В пику аристократам "Спорт" стал пропагандировать

"гимнастику для небогатых", давал советы, как

изготовить штангу из дерева и глины. Иван Лебедев

открыл на страницах этого журнала "школу" для

любителей гиревого спорта, где печатал методические

указания для упражняющихся с тяжестями, чтобы

приобрести силу и сохранить здоровье. Лебедев

доказывал: "Каждый человек может сделаться в два-три

раза сильнее, и тяжёлые гири - один из

могущественных способов сделать человека сильнее".

 

Петербургский журнал "Спорт" предоставил трибуну и

Георгу Гаккеншмидту, который выступил в защиту

тяжёлой атлетики, то есть русской атлетической школы:

 

"Постоянно изобретаются новые способы для развития

силы, и в каждом таком способе есть доля полезного;

впрочем, развитие тела ещё не значит развитие силы:

можно великолепно развить мускулы пятифунтовыми

гирями и не сделаться ни насколько сильнее; с

другой стороны, работа тяжёлыми гирями, вес которых

растёт со дня на день, замечательно развивает силу...

Если Сандов был бы готов встретиться со мной

в каком-либо состязании, я доказал бы, кто из нас

сильнее".

 

Гаккеншмидт не раз делал вызов Сандову, чтобы в

"открытом бою" на атлетическом помосте доказать

справедливость своих слов, но основоположник

"телостроительства" не осмелился встретиться с

"Русским львом".

 

Интерес к гиревому спорту всё возрастал. И подогревали

его сильнейшие российские атлеты, выступавшие на

цирковых аренах. Журнал "Спорт" сделал такое открытие:

 

"Если бы в прошлом году нас спросили, какой спорт

больше всего распространён в России, мы, не

задумываясь, ответили бы - распространён только

велосипедный спорт. А остальные виды спорта у нас не

распространены.

 

Но теперь мы этого не сказали бы. У нас есть спорт,

который всё же распространен сильно: тяжёлая

атлетика. Любителей борьбы и гирь у нас, оказывается,

масса и, главное, масса любителей увлечённых. В

провинции любителю физических упражнений часто

невозможно помериться с кем-нибудь силой - и тогда

он борется против воображаемого соперника, против

рекорда. И для этого наиболее подходящий вид спорта

- гири. Этим и объясняется обилие в провинции

"гиряков"."

 

Да, любителей "железных забав" на Руси было немало.

Но таких выдающихся рекордсменов и чемпионов, как

Гаккеншмидт и Елисеев, не стало. Это, конечно, не

значило, что сильные люди перевелись. Они были, но

к спорту отношения не имели, так как зарабатывали на

жизнь, выступая на цирковых аренах и на балаганных

подмостках.

 

Непревзойдённым "королём гирь" был профессиональный

атлет-артист Пётр Крылов.

 

Уроженец Сергиева Посада Московской губернии Пётр

Федотович Крылов был штурманом торгового флота, но,

увлёкшись гиревым спортом, сменил профессию моряка

на амплуа силового актёра. Его достижения и сегодня

кажутся фантастическими. Он выкручивал левой

рукой 114,5 кг, разводил в крест гири весом

по 41 кг, выжимал левой рукой двухпудовую

гирю 86 раз подряд (этот рекорд остался

непревзойдённым). Крылов к тому же легко разгибал

подковы, рвал цепи, даже колол камни кулаком. При

этом он обладал безупречной атлетической фигурой.

Выступления "короля гирь" имели очень большой

успех, особенно у рабочего люда.

 

Почти все лучшие российские атлеты девятисотых

годов становились в конце концов актёрами силового

жанра. Поскольку "сливки" общества - аристократы -

с восторгом смотрели на Запад и восторгались

только иностранными силачами-гастролёрами, многие

атлеты изменяли русскую фамилию или делали к ней

"заграничное" дополнение. Так, московский

чудо-богатырь Александр Знаменский был известен

на цирковой арене как Моор-Знаменский Вильямс.

Один из самых талантливых атлетов России москвич

Сергей Дмитриев взял себе псевдоним Морро-Дмитриев.

Это делалось только для того, чтобы привлечь к

себе внимание богатой публики и тем самым

увеличить кассовый сбор.

 

"Плохо приходится пророку в своём отечестве, -

писал редактор петербургского журнала "Спорт".

- В то время как наши спортсмены наперечёт знают

всех заграничных атлетов и борцов, наши русские

силачи почти не знакомы им. Именно это можно

сказать и про Петра Крылова. Будь он немец или

француз, его слава гремела бы по всей России, но

поскольку он русский, известность Крылова в

России далеко не так велика, как оно должно быть".

 

Сегодня мы, полные благодарности, снимаем шапку

перед всеми пионерами нашей тяжёлой атлетики.

Это они, несмотря на трудности, сумели вызвать

в нашем народе здоровый интерес к тренировкам

со штангой и с гирями, к спорту богатырей.

 

Не стал профессиональным атлетом только Сергей

Елисеев. Он жил в Уфе и работал слесарем в

железнодорожных мастерских. В 1900 году Елисеев

второй раз завоевал титул чемпиона России,

показав поразительные по тому времени результаты.

 

Например, в жиме двумя руками он поднял 145 кг

и толкнул 160,2 кг. На чемпионате мира 1903 года

в Париже Елисеев уступил победу французу Пьеру

Бонну, что вызвало недоумение у российских

любителей тяжёлой атлетики. Ведь его рекорды

были намного выше достижений Бонна. Но всё дело

в том, что чемпионат разыгрывался по французским

правилам: штангу следовало поднимать на грудь в

один темп, как делают и современные атлеты.

Елисеев же до этого использовал немецкий стиль:

поднимал снаряд сначала на бёдра, потом на живот

и с живота на грудь. Он, конечно, мог бы освоить

и французский стиль и взять реванш у Бонна, но

большие события общественной жизни отодвинули

спортивные интересы.

 

В России назревала революция 1905 года. Сергей

Елисеев был активным революционером, о чём

знала царская охранка. В июне 1905 года он вёз

листовки. Толпа черносотенцев кинулась на его

повозку. Елисееву пробили голову, но атлет спас

драгоценный груз . Пятьдесят дней врачи

боролись за его жизнь, а когда он выздоровел,

жандармы препроводили его в тюрьму. Из-за

недостатка улик Сергей Иванович был выпущен на

свободу, но ненадолго. Его снова арестовали за

революционную деятельность и сослали в Якутию.

 

На всероссийских чемпионатах, проходивших в эти

годы, атлеты, как и во времена В.Ф.Краевского,

пели свой гимн "Арена геркулеса" и поднимали

штангу. Только чемпионов не было. Дело в том,

что существовало положение, согласно которому

результаты первого чемпиона России Гвидо Мейера

служили исходным нормативом.

 

Победителю всероссийского чемпионата

присваивался титул чемпиона только в том случае,

если он превышал достижения Мейера. Так вот

после Елисеева с 1901 по 1910 год победители

не могли превзойти "золотые килограммы" первого

чемпионата России. Видно, дорого обходились

атлетам бесконечные споры о том, как развивать

силу - по "методе" Сандова или по "рецептам"

Краевского.

 

В конце концов победила петербургская школа. Её

блестящий представитель журналист Людвиг

Чаплинский сумел объединить силачей России, и в

канун 1913 года был создан Всероссийский союз

тяжелоатлетов, в который вошли штангисты, борцы

и боксёры. Председателем его стал Чаплинский,

рекордсмен мира и активный деятель

международного спортивного движения.

Летом 1913 года, когда был организован Всемирный

союз тяжелоатлетов, Чаплинского избрали

генеральным секретарём, а президентом - венгра

Петера Татича.

 

Всемирный союз тяжелоатлетов просуществовал

недолго, но его деятельность была весьма

плодотворной. Так, по предложению Чаплинского

Союз утвердил новые условия проведения

чемпионатов Европы и мира: участников соревнований

делили на пять весовых категорий; в программу

вошло пятиборье - рывок и толчок штанги одной

рукой, жим, рывок и толчок двумя руками;

установили порядок регистрации рекордов мира:

взвешивать штангу и атлета сразу же после

установления рекорда. Был также утверждён

календарный план мировых и европейских первенств

на три года.

 

Чемпионат мира 1914 года должен был состояться в

Петербурге.

 

Решено было также вывести штангистов на олимпийский

помост. На этом очень настаивал Чаплинский, который

был председателем Российского олимпийского

комитета. До этого штангисты участвовали в двух

Олимпиадах: 1896 и 1904 годов. Причём весьма неудачно.

На III Олимпийских играх в Сент-Луисе соревновалось

лишь пять атлетов от двух стран - от США и от Греции.

Абсолютный победитель грек Периклес Какоузис сумел

поднять двумя руками только 117 кг, то есть лишь

на 5,5 кг больше первого чемпиона - Вигго Йенсена.

 

В связи с начавшейся первой мировой войной чемпионат

в Петербурге не состоялся. Никому из российских

силачей так и не удалось завладеть лаврами чемпиона

мира. А Людвиг Чаплинский ушёл на фронт добровольцем

и погиб в бою под Нарвой в 1916 году.

 

Первая мировая война обернулась большой трагедией

для народов многих стран мира. Тут было уж не до

Олимпиад и не до чемпионатов...

 

 

 

 

Глава вторая

 

Трудное становление

 

 

Если

за день

у станка

затекла совсем рука, -

самый лучший способ в мире -

помахать немного гирей.

 

Владимир Маяковский

 

Дядя Саша

 

 

"Даёшь рекорды мира!" - этот призыв к спортсменам

прозвучал вскоре после того, как отгремели последние

бои гражданской войны. Объединённые силы мировой

буржуазии и белые полчища были разбиты, и первое в

мире социалистическое государство, созданное

великим Лениным, успешно восстанавливало разрушенное

народное хозяйство.

 

Мужали и крепли молодые строители новой жизни. И

спорт был им в этом хорошим подспорьем. Вскоре к

советским спортсменам пришли и первые победы.

 

Современному поколению атлетов почти не известны

имена первых чемпионов и рекордсменов Советского

Союза. А какие это были люди! Некоторых из них мне

посчастливилось застать за судейским пультом. Для

ветеранов помоста каждый чемпионат был праздником.

Старики надевали всё белое - рубашку, костюм,

туфли. И были они в меру важные, чинные, и лица их

молодели, морщины разглаживались, когда кому-либо

из атлетов удавалось покорить рекордный вес.

 

С первых дней Советской власти до 1952 года нашу

тяжёлую атлетику пестовал Александр Васильевич

Бухаров. Как только стала налаживаться мирная

жизнь, Александр Бухаров, бывший мальчик из

развески чайного магазина фирмы "Перлов и сыновья",

вместе с неугомонным Яном Спарре, металлистом с

завода братьев Бромлей (ныне "Красный пролетарий"),

сплотил всех силачей страны и повёл на штурм

рекордных высот.

 

Примечательно, что даже в очень тяжёлое для страны

время - в 1918 году разыгрывались чемпионаты

Петрограда и Москвы, а в марте состоялись

соревнования на первенство страны. Поскольку

Всероссийский союз тяжелоатлетов прекратил своё

существование, роль организатора состязаний

приняла на себя Московская тяжелоатлетическая

лига. Она утвердила пять весовых категорий: от

полулёгкой (60 кг) до тяжёлой (свыше 82,5 кг).

 

Через год атлеты разыграли второе первенство страны,

а в мае 1923 года состоялся первый чемпионат Союза

Советских Социалистических Республик. В Москву

собрались 58 атлетов из разных городов. Штангисты

соревновались в пятиборье: выполняли рывок и толчок

одной рукой, жим, рывок и толчок двумя руками. Вот

имена первых чемпионов СССР в порядке весовых

категорий: Александр Бухаров (Москва), Иван Жуков

и Давид Эхт (оба Киев), Ян Спарре и Михаил Громов (оба

Москва).

 

Самым опытным из чемпионов был, конечно, Бухаров. У

него за плечами была отличная атлетическая школа. С

юных лет он тренировался под руководством

знаменитого силача Сергея Дмитриева, художника и

ювелира. Оставаясь активным спортсменом, Александр

Васильевич возглавил всесоюзный отдел тяжёлой

атлетики, которым руководил более тридцати лет. Рядом

с ним постоянно находился Ян Юрьевич Спарре.

 

Они были очень разные, Бухаров и Спарре. Роднила их

лишь отеческая любовь к атлетам. Это я испытал и на

себе. Они оба помогли мне, как и многим другим, выйти

на мировой помост.

 

Когда я впервые попал на чемпионат страны (это было

весной 1950 года в Харькове), то занял лишь десятое

место. Разумеется, мне и в голову не приходило, что

со своими скромными килограммами я заинтересовал

кого-либо из руководителей всесоюзной тяжёлой

атлетики. В фаворе был чемпион из Тбилиси капитан

Владимир Светилко. Поблёскивая золотым зубом, он

сдержанно отвечал на поздравления. Возле него

находились Бухаров и Спарре, о которых я только

слышал, но знаком не был. Я, как говорится, во все

глаза смотрел на Светилко и не мог понять, почему он

сильнее всех легковесов. Мышцы у него были далеко не

загляденье, и силы в них, казалось, кот наплакал. А

вот победил всех...

 

Каково же было моё замешательство, когда от Светилко

знаменитые ветераны подошли ко мне.

 

- Поздравляю, сынок, - сказал Бухаров, - красиво

работал. Скажи-ка нам, дружок, кто ты? Мы тут

поспорили: студент или рабочий? Судя по очкам -

студент, судя по парусиновым туфлям - и студент, и

рабочий.

 

- Я водопроводчик...

 

Вечером того же дня я снова был отмечен вниманием

"дяди Саши". Он взял меня под локоть и вывел из зала

соревнований в парк.

 

- Поверь мне, сынок, из тебя получится хороший атлет,

- говорил он тёплым баском, чуть нажимая на "о". -

Будем вызывать тебя на сборы, учить, а ты уж смотри

не подведи меня, старика.

 

Потом, много лет спустя, я узнал, что вот так,

по-отцовски Александр Васильевич Бухаров беседовал

с каждым подающим надежды атлетом страны. Двукратный

чемпион России, он семь раз завоевывал титул

чемпиона на всесоюзных первенствах, двадцать четыре

раза бил рекорды страны, из которых многие были выше

мировых достижений. Но, главное, "дядя Саша" делал

всё, чтобы советские тяжелоатлеты победоносно вышли

на мировую и на олимпийскую арены. И он добился этого.

 

Умер Бухаров скоропостижно. Умер на перроне вокзала

(сердце остановилось), когда возвращался с командного

чемпионата СССР, где пришлось изрядно поволноваться.

Умер, что называется, на боевом посту.

 

С тех пор почти четыре десятилетия советские атлеты

успешно соревнуются на мировых и на олимпийских

помостах. Свыше тысячи раз они превышали рекорды мира.

Сотни штангистов удостоились званий чемпионов и

рекордсменов. И ко всем этим достижениям кровно

причастен Александр Васильевич Бухаров. Мы звали его

"дядя Саша", а он был для нас спортивным отцом.

 

Как-то раз, перелистывая пожелтевшие страницы журнала

"Известия спорта" за 1923 год, я обратил внимание на

фотографию молодого атлета в излюбленной позе силачей

того времени - со скрещенными на груди мускулистыми

руками. Рядом была небольшая заметка:

 

"29 мая 1923 года М.Буйницкий в присутствии

представителей Петроградской тяжелоатлетической лиги

в помещении спортивного клуба Петроградского

военного автомототранспорта ("Петроват") установил

новый мировой рекорд в рывке левой рукой - 149,5 фунта

(старый равнялся 146,5 фунта). В тот же день

Буйницкий установил новый всесоюзный рекорд в том же

движении правой рукой. Он вырвал 149,5 фунта, побив

прежнее достижение, установленное 13 лет назад

Херудзинским, на 3,5 фунта".

 

Далее сообщалось: "Буйницкий - выдающийся русский

атлет легчайшего веса. Ему 20 лет. Тяжёлой атлетикой

занимается с 1920 года. В настоящее время служит

в "Петровате" в качестве помощника кладовщика и

руководит тяжёлой атлетикой в клубе части".

 

Новость о мировом достижении красноармейца-силача

была встречена с восторгом, хотя в те годы "рекордизм"

официально не поощрялся. Рабочие Петрограда вскоре

вручили Буйницкому медаль с надписью "Первому

рабоче-крестьянскому рекордсмену мира".

 

Стоило Михаилу Ивановичу Буйницкому, уроженцу Нижнего

Новгорода, превзойти рекорд француза Дюпре, как в

борьбу за обладание высшими достижениями включились

и другие советские силачи. Их было в то время немного.

В Киеве "качали мускулы" Иван Жуков, Давид Эхт и Яков

Шепелянский. В Петрограде кроме Буйницкого

верховодили Петр Хрястолов, Митрофан Шишов, Арсений

Никитин, в Гомеле силой славился Зосима Синицкий.

 

В нашем тяжелоатлетическом спорте стали появляться

незаурядные силачи, и, что характерно, все они

оставили добрую по себе память не только в спорте.

 

В те трудные для страны годы физическая культура и

спорт нужны были народу как важное средство в борьбе

за здоровье. Самые видные силачи стали

тренерами-общественниками, организаторами

физкультурно-спортивной жизни на предприятиях, в

учебных заведениях, в учреждениях. Сергей Дмитриев

создавал секции тяжелоатлетов для московских рабочих

и преподавал в них на общественных началах.

 

Иван Лебедев, автор первого в России учебника

"Тяжёлая атлетика" (издан в 1916 году), выступая в

цирке, нередко встречался с рабочими заводов и

фабрик, рассказывал им о том, как можно с помощью

упражнений с гирями укрепить здоровье и сделаться

сильным человеком. Другой известный артист-атлет

Якуба Чеховской возглавил спортклуб Всевобуча в

Петрограде. Всем корифеям российской атлетики

хотелось верой и правдой послужить освобождённому

народу. А молодые атлеты отстаивали чемпионские

титулы, замахивались на рекорды.

 

 

 

 

Громов на небе и на земле

 

Заседание президиума Всесоюзной федерации тяжёлой

атлетики затянулось, кое-кто требовал устроить

перерыв для перекура. Третий час обсуждали поведение

молодого силача, подающего большие надежды, разбирали

его конфликт с группой тренеров.

 

Республиканская федерация настаивала на

дисквалификации атлета, требовала снять с него звание

мастера спорта. Мнение большинства склонялось к тому

же:

 

- Чего с ним возиться! Молодой, а хам...

 

Наконец, взял слово председатель президиума, статный

человек обаятельной внешности.

 

- По-моему, мы сгущаем краски и зря горячимся. Сколько

лет этому "герою"? Двадцать первый год? Давайте

вспомним, какими "ангелами" были мы с вами сами в его

возрасте. Полагаю, крайние меры излишни. Надо помочь

парню стать настоящим человеком, отличным штангистом...

 

Ныне имя спортсмена известно всему миру - Леонид

Жаботинский, победитель Токийской и Мексиканской

Олимпиад. А помог ему Михаил Михайлович Громов,

который в начале шестидесятых годов возглавлял

Федерацию тяжёлой атлетики СССР.

 

Один из самых знаменитых людей нашей страны, Герой

Советского Союза, генерал-полковник авиации,

профессор, заслуженный мастер спорта Михаил Громов

с юных лет увлекался штангой.

 

От рекордов на тяжелоатлетическом помосте до мировых

достижений в завоевании голубых далей - таков

диапазон спортивных успехов Громова.

 

Когда шла гражданская война, 19-летний авиатор

Михаил Громов участвовал в боевых операциях на

восточном фронте, бомбил армии Колчака, учил летать

своих сверстников. И вот что удивительно - в те

огневые годы он, случалось, упражнялся с гирями и

со штангой. Это и помогло ему стать первым

чемпионом СССР в тяжёлой весовой категории.

 

- Могу сказать без преувеличения, что дружба со

штангой спасла мне жизнь, - так начал рассказ о себе

Михаил Михайлович. - Когда однажды при испытании

самолёта я вошёл в плоский штопор, на двадцать

первом витке мне удалось выбраться из машины, и надо

мною раскрылся купол парашюта. К счастью, я имел

достаточно сил, чтобы подобрать под себя ноги,

положить локти на борта и встать, как встают со

штангой, которая тяжелее атлета в три раза. После

этого я сел на борт, взялся за кольцо и покинул

самолёт. Кое-кто из лётчиков в такой ситуации

погибал...

 

- Михаил Михайлович, как рано вы приобщились к

физкультуре?

 

- Так рано, что не поверите, - ответил Громов, потирая

длинными пальцами складки на высоком лбу. - Очевидно,

лет с трех, потому что отец мой был отличным гимнастом

и настоящим силачом. И это, видимо, у нас, у Громовых,

фамильное.

 

Дома у нас всегда висели кольца и качалка, были также

весовые гири. Я обезьянничал, старался подражать отцу.

Отец, он был врачом, считал, что ребёнок надорваться

не может - у детей очень хорошая защитная реакция, а

непроизвольная потребность в физических усилиях

неистощима. И отец часто подтрунивал надо мной: "А вот

лягушку тебе не сделать..." Я залезал на трапецию и

превращал себя в "лягушку".

 

В детстве я много времени проводил в деревне и знал все

виды сельскохозяйственных работ. На лошади сидел лет

с пяти, в семь лет приводил коней из табуна без уздечки.

Я был ещё крохотным, когда отец подарил мне

малокалиберку и пристрастил к охоте.

 

Словом, уже в раннем детстве я получил многогранное

физическое воспитание.

 

- А когда увлеклись атлетизмом?

 

- Начало, видимо, положили мальчишеские соревнования

в деревне. В амбаре были разные гири, и мы, юнцы,

поднимали их "на разы". А ещё колоссальное влияние

оказали на меня спортивные журналы. Например, "Русский

спорт". Бывало, идёшь по Москве и видишь на прилавках

и на лотках красивые обложки с изображением выдающихся

силачей России. Помню какого-то латыша в богатырской

позе. Как увлекательно всё это для юношей! Тогда

силачи были в моде, о них много писали, и я, ещё учась

в реальном, купил себе четырёхпудовую штангу. В

пятнадцать лет был уже таким здоровым, что на равных

боролся со своими дядьями, а они были очень крепкими

людьми. У нас в роду все любили бороться.

 

- Знаете ли, - продолжал Михаил Михайлович, - это

может показаться неправдоподобным, но до сих пор

считаю, что авиатором стал случайно. Ведь я хотел быть

цирковым атлетом, борцом. Но после реального училища

какой-то ветер занёс меня в Московскую лётную школу, и

там благодаря хорошим природным данным и отличному

физическому развитию я быстрее всех освоил полёт.

 

Летать начал в 1917 году на "Фармане-4". К тому

времени я был довольно известным атлетом среди

московских силачей, имел рекорды в жиме. Занимался я

на Третьей Мещанской на арене чернобрового

богатыря Морро-Дмитриева под руководством Александра

Васильевича Бухарова.

 

- Без сомнения, хорошая физическая закалка помогала

вам. Как известно, в 1925 году вы совершили гигантский

по тому времени перелёт по трассе Москва-Пекин-Токио.

Как вы готовились к испытаниям, какую роль сыграл тут

спорт?

 

- У меня было несколько дальних перелётов. Мне

посчастливилось на первой отечественной машине АНТ-3

конструкции Туполева совершить круговой перелет по

Европе. Это было в 1926 году. Мой "Пролетарий"

находился в воздухе 34 часа 15 минут и преодолел

расстояние в 6,5 тысяч километров. Под его крыльями

остались Москва, Берлин, Париж, Рим, Вена, Прага,

Варшава, и приземлились мы вновь в нашей столице. А

через три года на самолёте "Крылья Советов" я

пролетел над Европой более девяти тысяч километров.

 

Значение этих полётов было огромным. За ними следили

не только в СССР. И мы хорошо понимали, как важны они

в политическом отношении. Понятно, что к таким

испытаниям готовились всесторонне. И спорт, конечно,

был нашим союзником.

 

Особенно ответственно мы готовились к побитию мировых

рекордов на продолжительность и на дальность

беспосадочного полёта по замкнутому кругу. В конце

сентября 1934 года такой полет был осуществлён.

За 15 часов 12 минут наш РД пролетел 12 411 километров.

Тогда-то мне и присвоили звание Героя. После этого

полёта советские летчики, осваивая Арктику, дерзнули

сделать бросок через Северный полюс в Америку. Первым

его осуществил экипаж Валерия Чкалова. Некоторое время

спустя после специальной подготовки и я с товарищами

перелетел через Северный полюс в Калифорнию. При этом

мы установили мировой рекорд дальности полёта по прямой

и по ломаной линиям - 10 148 километров.

 

Помню, когда готовились к этому самому трудному

испытанию, спали по три часа и то вполглаза, как заяц

под кустом. В полёте почти в течение трёх суток спали

не более двух часов, урывками по 15-20 мнут. Несмотря

на такое напряжение, последние 13 часов я вёл самолёт,

не сменяясь, и благополучно посадил его возле

Сан-Джасинто. Сон, конечно, одолевал, но, когда

возникали трудные моменты, он отлетал в сторону.

Установка была такая: "Вперёд без страха и сомнения!

Бороться до конца!"

 

Эти качества воспитывает наша лётная профессия, но

многое даёт и спорт. Девиз "Бороться до конца!" необходим

всем спортсменам. Спорт я ценю высоко, ведь он помогает

воспитывать характер. Спорт - это борьба, а её выигрывает

тот, кто сильнее, у кого нервы крепче, кто умеет владеть

и управлять собой. Мы это понимали. И меня, знаете ли,

сегодня очень удивляют те родители, которые своих

пятнадцатилетних великорослых сыновей на пушечный выстрел

не подпускают к гантелям и к гирям. Да и в школах у нас

ещё слабо прививают вкус к физической гармонии.

Необходимы преподаватели, влюблённые в свою профессию,

люди страстные, каким, к примеру, был в нашем реальном

училище преподаватель гимнастики, чех по национальности.

До сих пор в памяти его слова: "Гимнастикой заниматься

не будете - сгниёте!".

 

В 1984 году Михаилу Михайловичу Громову исполнилось 85 лет.

Он встретил эту юбилейную дату лёгкой утренней зарядкой,

потом испытал мышечный тонус домашней штангой. А вечером

к нему пришли самые близкие друзья - авиаторы,

тяжелоатлеты, фронтовые товарищи. Они поздравили юбиляра

с ещё одной наградой Родины - орденом Октябрьской Революции.

 

В годы Великой Отечественной войны М.М.Громов

командовал ВВС Калининского фронта, затем 3-й и 1-й воздушными

армиями. Гости хорошо знали, за какие заслуги Михаил

Михайлович был награждён тремя орденами Ленина, четырьмя

орденами Красного Знамени, орденом Суворова 2-й степени и

орденом Отечественной войны 1-й степени, тремя орденами

Красной Звезды и боевыми медалями. Кстати, М.М.Громов был

первым советским лётчиком, который за сверхдальние рекордные

перелёты удостоился награды Международной авиационной

федерации (ФАИ) - медали де Лаво.

 

Гости пожелали прославленному юбиляру доброго здоровья, и

он в ответном слове, обращаясь к молодёжи, напомнил о своих

формулах воспитания:

 

- Чтобы надёжно управлять современной техникой, надо

научиться управлять самим собой. Но легко сказать:

научиться управлять собой, а каким образом? Многое здесь

зависит от индивидуальных природных качеств или, как

говорил великий Павлов, от типа нервной деятельности. У

одних, к примеру, от волнения душа уходит в пятки, кровь

отливает от головы, человек бледнеет, делает глупости и,

случается, погибает. Всё это так. Но, надо прямо

сказать, если хочешь в чём-то, в частности, в спорте,

максимально проявить свои способности, то совершенствуй

себя, свою психику. Вот мой главный совет: каждый молодой

человек должен отчётливо представлять свой идеал как в

поведении, так и в повседневной деятельности. Чтобы

успешно идти к определённой цели, необходимо быть

самокритичным и уметь строго с себя спрашивать, быть себе

самому строгим судьёй. Это воспитывает волю: задумал

- сделаю! И совершённое должно приносить не стыд и

раскаяние, а радость и удовлетворение.

 

Сам Михаил Михайлович был чрезвычайно требовательным к

себе. Будучи тяжело больным, незадолго до кончины, он,

провожая меня, горестно сказал: "Сожалею, что слишком

много допустил в своей жизни глупостей". Великий человек

казнил себя за ошибки. В утешение я напомнил изречение

Гоголя: "И умнейший человек, не наделав прежде

глупостей, не сделается умным человеком".

 

Громов улыбнулся и тут же в прихожей записал

понравившееся ему изречение великого писателя. Он

продолжал работать над совершенствованием самого себя

до последнего дня...

 

 

 

 

Штанга в рабочих руках

 

В двадцатых и в тридцатых годах тяжелоатлетический спорт в

молодой Стране Советов культивировался преимущественно

среди рабочих. Штангистов и гиревиков можно было встретить

на всех крупных предприятиях и на стройках.

 

Впрочем, сначала стоит рассказать о том, как проходило

становление всего тяжелоатлетического спорта в период

между двумя мировыми войнами.

 

Новая страница истории мировой штанги началась в 1920 году,

когда была создана Международная федерация тяжёлой

атлетики. В этом была заслуга французских силачей. Очень

своевременно, перед началом VII Олимпийских игр,

Атлетический союз Франции призвал атлетов мира к

объединению. И вот в Антверпене, сразу после розыгрыша

медалей Олимпиады, 7 сентября состоялся учредительный

конгресс, в котором участвовали представители четырнадцати

стран. Вновь созданную всемирную организацию назвали

"Федерасьон Хальтерофиле Интернасьионале" (ФИХ). На пост

президента был избран энергичный француз Жюль Россэ, а

генеральным секретарем - его соотечественник Андрэ

Бурдонэ. Оба были известными атлетами.

 

Жюль Россэ не мог примириться с тем, что Международный

Олимпийский Комитет не признавал штангистов как

представителей самостоятельного вида спорта. Бюро ФИХ

занялось активной пропагандой тяжёой атлетики и добилось

того, что в 1925 году МОК, заседая в Праге, наконец-то

официально включил состязания штангистов в программу

Олимпийских игр. Тяжёлая атлетика стала олимпийским видом

спорта, но с условием, что пятиборье уступит место

троеборью. С этим требованием руководители ФИХ охотно

согласились, поскольку соревнования штангистов по

сокращённой программе становились динамичнее и зрелищнее.

К тому же жим, рывок и толчок штанги двумя руками -

упражнения универсальные, самые атлетические.

 

Такое решение МОК побудило тяжелоатлетов покончить с

анархией, царившей в розыгрышах мировых и европейских

первенств: штангисты соревновались то в четырёх

упражнениях, как было на чемпионате Европы 1921 года

в Оффенбахе, то в пятиборье. После Олимпийских игр 1928 года,

состоявшихся в Амстердаме, почти все международные

соревнования стали проводиться по программе классического

троеборья. Только в 1933 году на первенстве Европы в

Эссене было сделано отступление от правила - в последний

раз состязались пятиборцы.

 

Примечательно, что ФИХ, исключив из программы чемпионатов

рывок и толчок штанги одной рукой, продолжала

регистрировать мировые рекорды "одноручников" до 1950 года.

 

В Советском Союзе троеборье пришло на смену пятиборью

в 1935 году.

 

Вероятно, финансовые и прочие затруднения не позволяли

"отцам" мировой тяжёлой атлетики - руководителям

бюро ФИХ - регулярно разыгрывать чемпионаты Европы и

мира. С 1920 года до начала второй мировой войны

состоялось лишь пять мировых первенств. Главное внимание

атлеты уделяли подготовке к олимпийским турнирам.

 

На Играх 1920 года лучше всех выступили французы,

сумевшие завоевать две золотые и одну бронзовую награды.

Самую тяжёлую штангу поднял Эрнест Кадин, выступавший

в категории 82,5 кг. Он толкнул двумя

руками 135-килограммовый снаряд, на 20 кг больше, чем

чемпион в тяжёлом весе итальянец Филиппо Боттино.

 

Отличились штангисты и некоторых маленьких стран:

бельгиец Франс де Хаэс победил в категории 60 кг;

эстонец Альфред Нейланд первенствовал среди легковесов;

швейцарский силач Фрийц Хюненбергер стал серебряным

призёром. Он, кстати, тоже оказался сильнее Боттино.

 

Парижская олимпиада 1924 года завершилась победой

итальянских силачей. Соревнуясь в пятиборье, чемпионами

стали Пиерино Габетти, Карло Галимберти и Джузеппе

Тонани. Но героем Игр был провозглашён француз Шарль

Ригуло. Этот атлет, весивший 82,5 кг, отличался

красивым телосложением и безупречной техникой

выполнения темповых упражнений. В рывке двумя руками

Ригуло оказался сильнее даже абсолютного чемпиона

Тонани. Чемпион Франции, став победителем Олимпиады,

покорил сердца парижан и силой своих мышц, и

удивительной артистичностью.

 

Это и предопределило дальнейшую судьбу богатыря: Ригуло

стал профессиональным атлетом-артистом.

 

На Олимпийских играх в Амстердаме титул абсолютного

чемпиона выиграл немецкий тяжеловес Йозеф Штрассбергер.

Он набрал в троеборье 372,5 кг. Это был первый

абсолютный рекорд мира. (50-тый, последний, установил

в 1972 году советский богатырь Василий Алексеев. Он

поднял в сумме 645 кг.)

 

На Амстердамской Олимпиаде впервые привлекли к себе

внимание египетские атлеты.

 

Так, Саид Носсейр сумел опередить знаменитого

французского силача Луи Остена и стал чемпионом Игр в

полутяжёлой категории.

 

Под давлением соперников сдали свои позиции итальянские

штангисты. Их самый лёгкий атлет Габетти, победивший в

Париже, уступил первенство австрийскому силачу Францу

Андрысеку. А Галимберти пропустил вперёд француза Роже

Франсуа.

 

Успех штангистов Германии побудил атлетов Франции

энергичнее готовиться к Играм X Олимпиады, которые

состоялись в 1932 году в Лос-Анджелесе. На этот раз

олимпийский помост собрал 29 штангистов из восьми стран.

Французы были в отличной спортивной форме и сумели

взять убедительный реванш у немецких атлетов. Они

победили в трёх категориях из пяти. Золотых наград

удостоились Раймонд Сувиньи, Ренэ Дюверже и Луи Остен.

Из немецких атлетов звание олимпийского чемпиона

завоевал только Рудольф Измайр.

 

Большая слава пришла к чехословацким богатырям: Ярослав

Скобла нанёс поражение Штрассбергеру и выиграл титул

абсолютного чемпиона с новым олимпийским рекордом в

троеборье. Вторым стал его соотечественник Вацлав

Пшеничка.

 

Из хозяев Олимпиады - американцев - на пьедестал

поднялся только Антонио Терлаццо. Он занял третье место

среди самых лёгких штангистов.

 

Франко-немецкое соперничество на олимпийском помосте

было продолжено через четыре года в Берлине. Но этих

признанных лидеров мировой тяжёлой атлетики на сей раз

затмили темпераментные египтяне. Они завоевали пять

олимпийских наград: две золотые, одну серебряную и две

бронзовые. Отлично выступил молодой силач из Каира

Кхадр эль Тоуни. Соревнуясь в 75-килограммовой весовой

категории, он набрал в сумме 387,5 кг. Этому рекорду

пророчили вечность - настолько он выделялся среди

других достижений олимпийцев. Например, победитель в

более тяжёлой категории - 82,5 кг - Луи Остен поднял

на 15 килограммов меньше Тоуни.

 

Берлинская Олимпиада не принесла немецким атлетам

желанного успеха. Они довольствовались только одной

золотой наградой, которую принёс команде Йозеф Мангер,

набравший в сумме 410 килограммов. Его превосходство

было относительным, поскольку третий призёр Игр

эстонец Арнольд Лухайер оказался намного сильнее в

завершающем упражнении - толчке. Мангер

поднял 155 кг, а Лухайер - 165 кг.

 

Золотой почин сделали и атлеты США: Терлаццо оказался

сильнее всех 60-килограммовых силачей.

 

Через год спор богатырей за пальму мирового первенства

был продолжен на чемпионате мира в Париже. По две

золотые медали выиграли атлеты США и Германии, одну

- Австрии. Французам на этот раз досталась лишь одна

серебряная награда. Их атлетическая слава, равно как

и слава итальянцев, пошла на убыль. На мировом помосте

стали доминировать немецкие штангисты, однако всё

громче заявляли о себе и американские силачи. В

команде США появилась новая атлетическая звезда

- 18-летний Джон Дэвис. "Чёрный Аполлон" - так назвали

журналисты юного богатыря, ставшего чемпионом в

полутяжёлой категории. Внушительными были достижения

Джона Терпака и Стива Станко. Непобедимым оставался

Терлаццо.

 

Последний перед второй мировой войной чемпионат мира

состоялся в Вене в октябре 1938 года. Победила команда

Мангера. Этот факт был использован пропагандой

Геббельса как доказательство превосходства "чистых

арийцев" над другими народами.

 

Однако соотношение сил на мировом помосте было бы иным,

если бы учитывались достижения советских тяжелоатлетов.

Уже тогда среди наших богатырей были выдающиеся

рекордсмены.

 

Важной вехой в становлении советской тяжёлой атлетики

стала первая Всесоюзная Спартакиада, проведённая

в 1928 году. Победителями в соревнованиях тяжелоатлетов

оказались ленинградцы Алексей Петров и Арсений Никитин,

москвичи Дмитрий Поляков и Ян Спарре. Но всех тогда

затмил гость из Эстонии Арнольд Лухайер, серебряный

призёр Амстердамской Олимпиады. Лухайер набрал в

пятиборье 550,5 кг и стал абсолютным чемпионом. Среди

советских тяжеловесов достойных соперников

этому 118-килограммовому атлету из Пярну, увы, не

нашлось.

 

Данное обстоятельство огорчило Александра Васильевича

Бухарова. Он понимал, что штурм мировых рекордов

немыслим без серьёзных изменений в подготовке

штангистов.

 

В октябре 1929 года вышло постановление ЦК ВКП(б),

которое способствовало искоренению параллелизма и

ведомственного разнобоя в деятельности физкультурных

организаций, а также приобщило к физической культуре

широкие рабочик массы. Большую роль в активизации

спортивной жизни страны сыграл созданный по

инициативе комсомола Всесоюзный физкультурный

комплекс "Готов к труду и обороне СССР" (ГТО).

 

Поскольку в этом комплексе важное место заняла силовая

подготовка, штанга стала необходимым спортивным

снарядом для всех физкультурников. Многие

значкисты ГТО вступали в ряды тяжелоатлетов, выполняли

спортивные разрядные нормативы (всего было шесть

разрядов), наиболее сильные готовились к побитию

рекордов.

 

Всё это позволило с 1932 года возобновить личные

чемпионаты СССР. Вновь был выдвинут лозунг "Даёшь

рекорды!". Хотя в ту пору советские штангисты и не

входили в Международную федерацию тяжёлой атлетики и

их достижения не фиксировались, интерес к рекордным

показателям был значительным.

 

Штурм мировых достижений начался 27 мая 1934 года.

Ленинградский динамовец Николай Шатов, выступая в

Москве, поднял в рывке левой рукой 78,4 кг, что

на 900 граммов оказалось больше рекордного

результата швейцарского атлета Антона Эшмана. Это

была победа не только штангистов, но и всего

советского спорта.

 

Рекордный почин Шатова поддержали другие выдающиеся

атлеты. Рекорды страны, превышающие мировые

достижения, устанавливали Георгий Попов, Израиль

Механик, Николай Кошелев, Алексей Жижин, Дмитрий

Наумов, Рубен Манукян, Дмитрий Шишов, Константин

Милеев, Пётр Петров, Серго Амбарцумян, Александр

Божко, Владимир Георгиевский, Иван Мальцев, Алексей

Петров, Ефим Хотимский, Яков Куценко, Владимир

Крылов...

 

В 1935 году на антифашистском слёте во Франции и

в 1937 году на мировой рабочей Олимпиаде в Бельгии

советские тяжелоатлеты показали всему миру, что их

высокие "домашние" достижения - реальность, с которой

надо считаться. Выступая в Антверпене, они выиграли

состязания во всех весовых категориях. Особенно

уверенно себя чувствовал киевлянин Георгий Попов. Он

победил с результатами, намного превышающими

достижения чемпионов и рекордсменов мира.

 

В предвоенные годы интересным было соперничество

двух прославленных советских штангистов тяжёлого веса:

ереванца Серго (Саркиса) Амбарцумяна и киевлянина

Якова Куценко. Первым 400-килограммовый рубеж в

троеборье преодолел Куценко.

 

Амбарцумян ответил тем, что показал в сумме 433,55 кг.

Этот результат был на восемь с лишним килограммов

выше абсолютного рекорда чемпиона Берлинской Олимпиады

немца Йозефа Мангера, которого фашистская пропаганда

называла "суперменом".

 

Советская тяжёлая атлетика воспитала штангистов очень

высокого класса. Они были в Москве, Ленинграде, Киеве,

Минске, Тбилиси, Баку, Севастополе, Витебске,

Днепропетровске, Сталинграде, Саратове. Далёкий

Ашхабад в число мировых рекордсменов выдвинул туркмена

Латфулу Катаева. Киев, особо щедрый на богатырей,

перед войной дал Григория Новака - пожалуй, самого

одарённого силача того времени.

 

Продолжая в основном заочный спор с зарубежными

атлетами, наши штангисты добились огромного прогресса:

на 1 января 1941 года из 35 всесоюзных

рекордов 27 достижений были намного выше мировых.

Словом, советские силачи уже тогда могли выиграть

командой любое первенство мира.

 

Но мирная жизнь вскоре оборвалась. Атлеты поднялись на

защиту Отечества. Немногим штангистам довелось дожить

до Дня Победы - 9 мая 1945 года. Из 25 тысяч активных

атлетов довоенных лет в строй богатырей вернулось

лишь 8 тысяч. Большинство из оставшихся в живых имели

тяжёлые ранения.

 

 

 

 

 

 

Глава третья

 

"Железные мужики"

 

После войны советская тяжёлая атлетика

поднималась, как поднимаются города из

руин и пепла. Как тяжело доставалась

каждая победа! Сейчас к прежним рекордам

прибавлены пуды, но не так-то легко

прибавить что-нибудь к силе духа,

стойкости и доблести силачей первых

послевоенных лет.

 

Аркадий Воробьёв,

двукратный олимпийский чемпион,

доктор медицинских наук,

профессор

 

 

 

Оони сражались с фашизмом

 

Шёл последний месяц победного, тысяча девятьсот

сорок пятого. Александр Васильевич Бухаров то и

дело звонил в Ленинград, справлялся, всё ли там

готово к юбилейным торжествам, чтобы достойно

отметить 60-летие отечественной тяжёлой атлетики.

Поглаживая бритую голову, дядя Саша вновь и

вновь перечитывал списки атлетов, приглашённых

на юбилей. Как бы кого не забыть: обидишь навек.

Мужики-то железные. Какую войну прошли...

Вспоминая силачей довоенных лет, Бухаров горестно

вздыхал: "О хо-хо... Сколько их уже нет в живых..."

 

Сам Александр Васильевич в годы Великой

Отечественной войны, несмотря на солидный возраст,

был на фронте, командовал артиллерийской батареей.

И рядом сражался его сын: подносил снаряды.

 

В довоенные годы гордостью московской тяжёлой

атлетики был заслуженный мастер спорта Владимир

Крылов. Его рекорды в рывке левой превышали

мировые: 75-килограммовый атлет одним махом

вскидывал вверх 92-килограммовую штангу. Он

славился и как отличный спортивный организатор:

создал в московском "Строителе" сильнейшую

команду. Крылов ушёл сражаться с фашистами

добровольцем. Ему было 33 года, когда в составе

партизанского отряда "Грозный", сражаясь с

карателями, он пал смертью храбрых. Было это

осенью сорок второго под Оршей.

 

Погибли в боях и его товарищи, известные московские

мастера Василий Чудновский и Виктор Горюнов. Они

тоже добровольно вошли в Отдельную мотострелковую

бригаду особого назначения. Действуя глубоко в тылу

врага, атлеты пускали под откос вражеские эшелоны,

взрывали мосты, нарушали связь.

 

Погиб на войне и самый сильный атлет Москвы -

рекордсмен мира Пётр Петров.

 

Защищая столицу в рядах ополченцев, пал смертью

храбрых Иосиф Бениат, артист-атлет, бивший

всесоюзные рекорды. У Кремлевской стены на боевом

посту был сражён во время бомбёжки Василий

Гасаненко, один из сильнейших полутяжеловесов

страны.

 

А сколько не вернулось с войны могучих атлетов из

других городов: ленинградцев и сталинградцев,

киевлян и минчан... В кровопролитных боях за Киев

погиб лучший атлет Украины Александр Реганян.

Сражённым в смертельной схватке с фашистами

оказался и Константин Милеев, мировой рекордсмен

из Минска. Перед войной, выступая в полутяжёлой

категории, Милеев толкнул правой рукой 108,9 кг.

 

Да разве назовёшь всех, кто своими рекордами славил

советский спорт, кто был примером для молодёжи в

мирное время и кто отдал свою жизнь за Отчизну,

когда над нею нависла смертельная опасность?...

 

Александр Васильевич записывал имена павших, чтобы

почтить их память во время юбилейного вечера, и

думал о том, как поддержать боевой дух

атлетов-фронтовиков, которые бесстрашно сражались

и на передовой, и в тылу врага, а теперь залечивали

раны и надеялись вернуться на тяжелоатлетический

помост.

 

Орденами и медалью "Партизан Великой Отечественной

войны" отмечены ратные подвиги Николая Шатова,

Израиля Механика, Александра Донского. Рассказывают,

что чемпион Украины Донской по заданию командира

партизанского отряда, приняв на себя роль сельского

попа, прятал в церкви оружие и готовил боевую группу,

с которой ушёл в волынские леса. Вот какую он

получил характеристику:

 

"Тов. Донской Александр Ильич в партизанском отряде

с 3 марта 1943 года. За время пребывания в

стрелковой группе тов. Донской принимал участие

в 23 боевых и хозяйственных операциях. Находясь в

диверсионной группе, тов. Донской принимал участие

в уничтожении вражеских эшелонов. На его личном

счету 9 вражеских эшелонов, пущенных им под откос,

и две автомашины с живой силой и техникой. В бою и

на диверсии тов. Донской храбр и самоотвержен. За

боевые дела награждён орденом Красной Звезды и

представлен к награждению орденом Отечественной

войны I степени..."

 

Подвиги атлетов - сколько их было! Аркадий Авакян

воевал в Заполярье и, понятно, штангу не поднимал,

но ему присвоили звание заслуженного мастера спорта.

Этого он удостоился за воинский подвиг. Авакян

повёл в атаку моряков и в рукопашной схватке ударом

кулака убил немецкого офицера. А на Чёрном море в

боях под Новороссийском и на Малой Земле отличился

Дмитрий Красников, который командовал бригадой

морских пехотинцев из числа лучших спортсменов

страны. И ему тоже было присвоено звание заслуженного

мастера спорта.

 

Штангисты были правофланговыми советского спорта

довоенного периода. Бухаров надеялся, что ветераны

помоста ещё не сказали своего последнего слова.

Залечат раны, окрепнут и снова пойдут на штурм

рекордов. Партия и правительство поставлена перед

тяжелоатлетами задачу первыми выйти на мировую

спортивную арену, и они, конечно, готовились выйти.

Но пока многие ветераны, к сожалению, даже не

походили на силачей.

 

Константин Назаров командовал ротой санитаров на

Калининском фронте, когда в часть пришло распоряжение

из Москвы, чтобы его через месяц командировали в

город Горький на чемпионат СССР. Военврач полковник

Петров очень удивился:

 

- Да ты, Назаров, оказывается, силач?

 

Полковник был здоровяком, уважал силу, но не мог

поверить, что костистый, сухопарый лейтенант,

которого, казалось, ветром сдует в ненастье - это на

самом деле рекордсмен страны, чемпион Всемирной

рабочей Олимпиады. Назаров попросил разрешения

отлучиться на минуту и, вернувшись с толстой доской

и с длинным гвоздём, привёл своё высокое начальство

в изумление: одним ударом ладони по шляпке он

пригвоздил доску к столу!

 

- Молодец, Назаров, - похвалил военврач и тут же

распорядился: - Выдайте лейтенанту два пуда гороха.

Пусть ест поплотнее и тренируется на совесть...

 

Назаров был любимцем Бухарова. Александр Васильевич

гордился, что его ученик, бывший безграмотный

беспризорник с Рязанщины, достиг больших успехов на

помосте и недавно возглавил кафедру штанги, бокса и

борьбы в Ленинградском институте физкультуры. Этот

станет надёжным помощником.

 

Ленинград был в первом зимнем наряде. Пушистый снежок

покрыл мостовую перед зданием цирка. Все участники

юбилейного торжества в честь шестидесятилетия

отечественной тяжёлой атлетики толпились у парадного

подъезда возле весёлого дяди Саши. Здесь находились

не только штангисты, но и пионеры российской атлетики,

такие легендарные российские силачи, как Иван

Поддубный, Иван Лебедев, Клементий Буль. Опаздывал

только Иван Заикин. Но вот он, плечистый статный

старец, подкатил на пролётке. Всех удивил, с шиком

осадив резвого рысака возле цирка, а потом троекратно

расцеловал Бухарова и своих именитых коллег по

профессиональной борьбе.

 

Всё прошло, как было задумано. Весь вечер Александр

Васильевич вёл программу, мягким задушевным

баритоном рассказывая участникам юбилейного празднества

о достижениях советских богатырей, о том, что надо

непременно сделать. Помогал ему голосистый и задорный

Ян Юрьевич Спарре... Вспомнили, конечно, и о первом

Кружке любителей атлетики доктора Краевского, о его

страстном желании видеть российских богатырей

сильнейшими в мире.

 

- Будут, скоро будут у нас мировые чемпионы, -

пророчески произнёс тогда Бухаров.

 

Советские штангисты стали готовиться к дебюту на

международном помосте. Первую пробу сил провели в

марте 1946 года, выступая в Чехословакии. Приехали со

своей штангой, первой послевоенной штангой,

сконструированной Николаем Кошелевым и изготовленной

на Кировском заводе. Эта уникальная штанга, гриф

которой весил сорок килограммов, стала рекордной.

Московский атлет Григорий Новак превысил четыре

мировых достижения. Турне по городам Чехословакии

проходило успешно. Наши силачи оставили по себе

добрую память, а штангу подарили хозяевам помоста.

 

 

 

 

Так "прорубали окно" в мир

 

Руководство Всесоюзного комитета по физической

культуре и спорту, оценив последние достижения

штангистов, показанные в Чехословакии и на

первенстве СССР в Риге, дало согласие на участие

сборной команды страны в первом послевоенном

чемпионате мира, который должен был состояться

осенью 1946 года в Париже.

 

Огромная ответственность ложилась на плечи

Александра Бухарова, который осуществлял общее

руководство подготовкой штангистов.

 

Тренировочный сбор проходил на Рижском взморье

в местечке Дзинтари. Старшим тренером первой

сборной СССР был Константин Назаров. Ему помогали

Николай Лучкин и Павел Гумашьян, наиболее опытные

специалисты того времени.

 

Все кандидаты на поездку в Париж тренировались с

полной отдачей сил, стараясь доказать, что на них

можно положиться. И каждый думал о будущих

соперниках.

 

После второй мировой войны, принёсшей чудовищные

бедствия многим народам, особенно европейским,

сильнее всех были штангисты США.

 

Расцвет тяжелоатлетического спорта на американском

континенте связан с именем Боба Гофмана, чемпиона США

по академической гребле. Этот предприимчивый

спортсмен удачно воспользовался своей чемпионской

популярностью в годы кризиса, потрясшего

капиталистический мир. В 1933 году Гофман за

бесценок приобрёл журналы "Стрэнгс" и "Хэлс" и стал

ежемесячно издавать свой иллюстрированный спортивный

журнал "Стрэнгс энд Хэлс" ("Сила и здоровье").

Затем он основал в американском городке Йорк

тяжелоатлетический клуб, куда приглашал наиболее

способных штангистов.

 

- Я всегда мечтал иметь своё дело, - откровенничал

миллионер во время нашей с ним беседы в Москве.

- Начал с журнала, а теперь у меня пять фирм. Я

изготовляю спортинвентарь и строю жилые дома, мои

предприятия выпускают протеины и витамины, а также

фюзеляжи для гражданских самолётов.

 

Гофману и его фирмам нужна была хорошая реклама. И

такую рекламу сделали для него лучшие американские

штангисты.

 

К чемпионату мира 1946 года преуспевающий Боб Гофман

сколотил непобедимую команду. Ещё в расцвете сил были

Терпак и Дэвис, но в сборной появились и новые силачи,

способные побеждать на мировых помостах. Наиболее

одарённые значились представителями фирм Гофмана во

Флориде и на Гавайских островах.

 

Наши атлеты подготовились неплохо, но перед вылетом

в Париж они слишком часто штурмовали предельные веса

и преждевременно теряли форму. Только Григорий Новак

был неуязвим. Равных ему в ту пору не было даже в США.

 

Итак, Париж, октябрь 1946 года. О дебюте советских

атлетов на мировом помосте рассказал Новак:

 

"В то время штангисты нашей страны ещё не были членами

Международной Федерации. Мы прилетели в Париж в день

открытия чемпионата. Прилетели и не знали: станем

участниками чемпионата или только зрителями? В тот

день проходило заседание конгресса Международной

Федерации тяжёлой атлетики, на котором должен был

решиться вопрос о приёме нас в члены этой организации.

 

В три часа дня наши представители уехали на заседание

конгресса, а мы сидели в гостинице и ждали. Ждали час,

другой, третий... Наконец нам позвонили и радостно

сообщили: "Танцуйте: мы приняты".

 

И мы, честное слово, плясали...

 

А в семь вечера наша дружина выстроилась на сцене

дворца "Шайо" - десять участников чемпионата мира,

представители Советского Союза.

 

Хотя наша сборная была укомплектована ветеранами

штанги, прошедшими войну, чьи имена гремели в

довоенные годы, эти ветераны не подвели. Особенно

ярким стало выступление знаменитого киевлянина

Якова Куценко. Соревнуясь в тяжёлой категории, Яков

намного опередил всех, кроме негра Джона Дэвиса.

Серебряная награда была и у легковеса из Тбилиси

Владимира Светилко. Закрепили наш успех Георгий

Попов и Моисей Касьяник, завоевавшие бронзовые медали.

 

По очкам мы тогда, правда, проиграли сборной США, но

это нас ничуть не огорчило: ведь по сумме поднятых

килограммов мы обошли американцев на четверть тонны".

 

Серебряный дебют советской сборной "позолотил" тогда

сам Новак. У него было около двадцати соперников -

атлетов весом не более 82,5 кг.

 

Главных конкурентов - француза Феррари и американца

Кейя - наш рекордсмен послал в глубокий нокаут уже в

самом начале состязаний.

 

Анри Феррари выжал 110-килограммовую штангу, Фрэнк

Кей остановился на 120 кг. Новак же начал с мирового

рекорда - 125 кг.

 

"- Меня вызвали на сцену, - рассказывал Новак, - и

когда я подошёл к штанге, в зале раздался смешок -

неприятный, холодивший душу. В чём его причина? Что во

мне смешного?.. Только назавтра, познакомившись с

откликами французской прессы, я всё понял. Чего только

о нас, о советских спортсменах, не писали... Вот,

например: "В Париж приехала загадочная команда из

России. В составе команды грузчики и бурлаки, умеющие

поднимать мешки и перетаскивать пианино..." И вообще,

"советский килограмм - семьсот французских граммов". На

каждого из нас были шаржи. На меня тоже. И подпись:

"Новак выкатился на сцену, как шарик,

выстрелил 125 кг и укатился обратно".

 

Не помню, чтобы я куда-то "катался". Но штангу, помню,

выжал легко. И, чтобы успокоить зрительный зал, чтобы

сделать его более доброжелательным, сразу же

заказал 140 кг. (Сейчас эти килограммы не звучат, а

тогда звучали, да ещё как.) Когда вышел на арену, то

даже испугался: неужели публика ушла? - такая была

тишина...

 

Выжав 140 кг, я обыграл ближайшего соперника на 20 кг.

Товарные весы, на которые меня поставили,

показали 82,6 кг, то есть на 100 граммов больше нормы.

Рекорд мне не засчитали, а жаль. Как потом выяснилось,

весы "ошиблись" не в мою пользу почти на полтора

килограмма. Когда объявили, что рекорд мне не

засчитан, в зале поднялся такой шум, что продолжать

соревнования было невозможно. Публика требовала

сменить судей. Судей сменили. В новую тройку вошёл наш

Александр Васильевич Бухаров..."

 

Состязания возобновились, и в рывке Новак

поднял 130 килограммов. На этот раз собственный вес

атлета оказался уже в норме, и тогда был зафиксирован

новый рекорд мира - первый официальный мировой рекорд

в истории советской тяжёлой атлетики и всего советского

спорта. Рекордным оказалось достижение Новака и в

троеборье - 425 кг. Кей и Феррари проиграли нашему

силачу по 35 кг.

 

"- Самое приятное для спортсмена - убедительная победа.

Я не сентиментальный человек, но сейчас, часто наблюдая,

как под звуки Гимна СССР поднимается алое знамя

Советского Союза в честь победы наших атлетов, не могу

сдержать волнения, - вспоминал о своем триумфе Григорий

Новак. - А тогда, в Париже, я, признаюсь, плакал.

Плакал от счастья, от радости. Ведь это была наша

первая золотая медаль чемпиона мира..."

 

Сразу же после чемпионата на зимнем велодроме в Париже,

вмещающем около 20 тысяч зрителей, состоялся "вечер

рекордов". В нём участвовали атлеты США, Египта,

Франции и Советского Союза. На этот раз Новак

установил-таки рекорд мира в жиме. Ереванский колосс

Серго Амбарцумян превысил мировое достижение

тяжеловесов в рывке левой рукой. Яков Куценко под

занавес вечера толкнул штангу весом 171 кг.

 

"- Вот так - сразу тремя рекордами мира - мы и завершили

наш первый визит в Париж. Мы гордились, что первыми

"прорубили окно" в мир. Покидая столицу Франции, мы с

удовлетворением прочли в одной из газет: "Русский

килограмм весит ровно тысячу французских граммов", -

заключил свой рассказ о парижском дебюте Григорий Новак.

 

Хороший был сделан почин. Однако руководители нашей

тяжёлой атлетики понимали, что ветеранам нужна достойная

смена и надёжная поддержка. В противном случае одолеть

сборную США, крепнувшую год от года, будет трудно.

Решили начать всесоюзный поиск молодых талантов. При

непосредственном участии Бухарова начали проводиться

массовые конкурсы силачей. Лучшие атлеты страны

участвовали в показательных выступлениях,

пропагандировали занятия гирями и штангой. Где только

не демонстрировали силу и ловкость мастера железной

игры... Они выступали во Дворцах культуры и в красных

уголках, в цехах и на полевых станах, в парках и в

садах отдыха. Сейчас трудно в это поверить, но даже на

площади Свердлова в Москве рекордсмены-ветераны

поднимали штангу перед многотысячной аудиторией

москвичей и гостей столицы.

 

В секциях появились способные силачи. Но первоклассные

атлеты не растут, как грибы. Требуется немалое время,

чтобы из новичка подготовить мастера. Поэтому на

чемпионат Европы 1947 года в Хельсинки вновь поехали

только ветераны. За год после парижского чемпионата

они заметно прибавили в результатах. Пять наших

атлетов - Иван Аздаров, Израиль Механик, Николай Шатов,

Григорий Новак и Яков Куценко удостоились золотых

наград. Однако, трезво взвесив возможности наших

чемпионов, Бухаров понял: выиграть у сборной США они

не смогут, а второе место, как было в Париже, никого

не устраивало. Поэтому в последующих чемпионатах мира

команда СССР уже не участвовала. На мировом

первенстве 1947 года в Филадельфии не было и египтян.

Американцы, не имея конкурентов, завоевали все шесть

чемпионских титулов. Успешно выступили они и на

Лондонской Олимпиаде, где выиграли четыре золотые

медали.

 

Наша сборная рискнула вновь выйти на мировой помост

только в 1950 году. Опять-таки в Париже. Но на этот раз

она оказалась всего лишь третьей. Первый приз завоевали

атлеты США, второй - Египта.

 

И опять последовал поиск молодых талантов. Для

выступления на Олимпийских играх 1952 года нужны были

свежие силы. Готовясь к Олимпиаде, сборная СССР отказалась

от участия в мировом первенстве 1951 года, которое было

разыграно в Милане.

 

Тысячи, десятки тысяч молодых штангистов азартно

тренировались, стремясь повторить успех Григория Новака,

первого советского чемпиона мира.

 

 

 

Мы все хотели быть Новаками

 

Как только не называли Григория Новака в первые

послевоенные годы - годы его атлетического триумфа:

"Подъёмный кран", "Фабрика рекордов", "Советский

Геркулес"... Не проходило месяца, чтобы московский

богатырь, воспитанник спортобщества "Крылья Советов",

не порадовал соотечественников мировыми достижениями.

 

Велико было его влияние на молодое поколение атлетов.

Мы все хотели быть Новаками, стремились попасть в

первую сборную команду Советского Союза, чтобы

получить право на борьбу за самый почётный титул -

титул чемпиона мира.

 

Вот что рассказывал Григорий Новак о том, как он

нашёл своё спортивное призвание:

 

- Что было для меня раньше: цирк или спорт - трудно

сказать. Не было бы цирка, не было бы и спорта. И

наоборот. Мне было одиннадцать лет, когда я увидел

в цирке людей, которые ловко порхают в воздухе,

собачек, которые крутят сальто-мортале, лошадей,

которые вальсируют, людей, которые поднимают

неимоверные тяжести. И мне захотелось стать таким

же сильным, смелым и ловким. Я "заболел" цирком и,

как видите, навсегда. Очень скоро стал выступать

как акробат на эстраде, в цирке. А когда моя семья

переехала в Киев из небольшого городка Чернобыль,

что в Киевской области, я стал интересоваться

многими видами спорта и, как все мальчишки, хотел

объять необъятное.

 

А остановился на штанге. Вначале киевские газеты

писали, что в городе появился Гриша Новак, акробат,

подающий надежды молодой штангист. А через два-два

с половиной года - рекордсмен и чемпион Украины

Гриша Новак. А ещё через год - рекордсмен

Советского Союза, мастер спорта Григорий Новак.

 

Вскоре после войны я стал заслуженным мастером

спорта, чемпионом мира. С 1953 года работаю в

цирке. И теперь я уже Григорий Ирмович Новак.

 

Как-то раз я подумал: "А что если бы всё начиналось

заново?" И сам себе ответил: "Опять было бы то же

самое: штанги, гири, "железо" - много-много

"железа". Я как-то подсчитал, что за свою жизнь

поднял восемьдесят миллионов килограммов. Это

восемьдесят железнодорожных составов...

 

Какие же из этих килограммов для меня самые

памятные, самые тяжёлые? Трудно сказать - ведь

лёгких килограммов не бывает...

 

В 1939 году двадцатилетний киевлянин установил

свой первый всесоюзный рекорд в жиме,

превышавший мировой- 119,5 кг. Через год Новак

стал чемпионом СССР в весовой категории 75 кг.

И теперь на счету Новака 86 всесоюзных рекордов,

большинство из которых превышали мировые

достижения. В этом его никто не превзошёл до

сих пор.

 

Каждый рекорд - веха. Но Григорий Ирмович с

особой гордостью вспоминал о рекорде,

установленном в 1942 году:

 

"- Меня вызвал член Военного совета Сибирского

военного округа и спросил:

 

- Лейтенант Новак, помнится, 22 июня 1941 года вы

должны были выступить в Киеве на побитие

всесоюзных и мировых рекордов?

 

- Так точно...

 

- А смогли бы вы сейчас, здесь, в Новосибирске, показать

эти результаты?

 

- Разрешите спросить: кому нужны сейчас рекорды? Война

ведь идёт...

 

- О нет, товарищ лейтенант, вы многого не понимаете.

Именно сейчас, здесь рекорды очень нужны. Ведь

пропаганда Гитлера и Геббельса нас уже похоронила, а

мы живём и будем жить. А если у нас ещё есть и "порох"

тренироваться и устанавливать спортивные рекорды, то

такой народ победить невозможно. Ясна задача?

 

- Так точно.

 

- Выполняйте.

 

- Есть.

 

Через две недели лейтенант Григорий Новак рапортовал о

выполнении задания: в канун Первомая - 30 апреля 1942 года

атлет выжал снаряд весом 128,7 кг, превысив мировой рекорд

на 13,2 кг.

 

...Всему бывает начало и конец. Каким железно-мускульным ни

был бы атлет, рано или поздно он вынужден уступить дорогу

молодой смене. Вскоре после Олимпиады 1952 года Новак

покинул соревновательный помост и вернулся к своему

прежнему увлечению - цирку, но уже не любителем, а

профессионалом.

 

Жизнь больших спортсменов делится как бы на два периода.

Не многим удаётся найти достойное продолжение своим

громким спортивным делам. Большинство остаётся возле

спорта в качестве тренеров, не имея нередко

педагогического призвания. И получается, что человек был

знаменитым атлетом, а стал заурядным тренером, каких

тысячи и без него. Такая метаморфоза вызывает чувство

неудовлетворённости собой, своим положением, и, чего

греха таить, кое-кто из бывших чемпионов потихоньку

сдаёт активные позиции, не находит себя. Я пишу об этом

не для того, чтобы укорить кого-либо из своих соратников

по "железу". Нет, я хочу показать на примере Новака, как

полезно заранее определить своё призвание, когда есть

сила и энергия как для занятий спортом, так и для учёбы.

Мне могут возразить, что спортивный навык пригодился

Новаку и в овладении профессией циркового атлета. Да,

это так, но лишь отчасти. Григорий Ирмович не сумел бы

к званию заслуженного мастера спорта прибавить титул

заслуженного артиста РСФСР, если бы до прихода на арену

Государственного цирка не развивал своих артистических

способностей. Но у Новака не было недели, чтобы он не

появился перед публикой на эстраде цирка или сцене

рабочего клуба. И непременно со штангой и с гирями.

Причём свои действия на помосте Новак всегда объяснял

зрителям и остроумно отвечал на вопросы.

 

Примечательно, что, придя на арену цирка, Григорий Новак

стал ещё более страстным агитатором за спорт, за тяжёлую

атлетику. Он привнёс в цирковое искусство чисто

спортивный дух. Выступая вместе со своими сыновьями

Аркадием и Романом, Новак демонстрировал не только

артистическое мастерство, но и феноменальную, поистине

неувядаемую с годами силу.

 

 

 

В поисках хлеба и славы

 

Сильными не рождаются, сильными становятся, преодолевая

невзгоды и испытания. Это я знаю по себе.

 

О раннем детстве у меня сохранились лишь отрывочные

воспоминания.

 

...Вот я ползаю на каком-то зелёном-зелёном бугорке и

прокладываю прямые дороги в диких зарослях разнотравья.

И дороги эти для меня настоящие, и сам я

большой-пребольшой.

 

Или такой эпизод. Подняв над головой кухонную скамейку,

я топаю по длинному барачному коридору, держа её на

прямых руках. И мне очень радостно - скамейку поднял!

 

- Смотри, Иван Александрович, - говорят соседи моему

отцу, - какой у тебя силач растёт!

 

А я топаю и топаю по коридору под музыку марша (было

утро Первомая), и большая кухонная скамейка кажется

совсем не тяжёлой.

 

Теперь-то я знаю, как далеко мне было не только до

силача.

 

У меня до трёх лет не зарастало темечко. Оно, как

утверждала мать, "дышало" потому, что я болел рахитом.

С тех далёких пор я питаю отвращение к рыбьему жиру,

который мне вливали в рот три раза в день по столовой

ложке. Я забивался в угол под образа, прятался под

лавкой, но меня, дрожащего, вытаскивали на свет божий

и пичкали "отравой".

 

- Пей, дуралей, - сердилась мать. - Здоровым будешь.

 

Странно и непонятно, почему из пятерых детей в живых

остался только я один - наиболее тщедушный и

болезненный. К тому же, когда уже других на свете не

было, на мою долю выпало самое страшное испытание:

ленинградская зима 1941-1942 годов.

 

Иногда мне кажется, что ничего этого не было. Но всё

это было и оставило тяжёлую печать в памяти, в сердце.

Была блокада: обстрелы и бомбежки, холод и голод...

 

В начале апреля сорок второго по "Дороге жизни" - по

льду Ладожского озера - меня, тринадцатилетнего, с

партией эвакуированных детей отправили куда-то на Урал.

 

Грузовик будто плыл по океану, рассекая гладь воды,

которая чуть ли не захлёстывала радиатор. При встрече

на берегу нам дали по целому котелку пшённой каши,

обильно сдобренной растительным маслом. Дорого же

потом пришлось расплачиваться нам за эту кашу. Наши

желудки, казалось, были способны переваривать гвозди:

чего мы только не ели в блокаду - и столярный клей, и

землю на месте сгоревших Бадаевских складов, и

лепёшки из горчицы - и никакая холера нас не брала. А

тут поели вдоволь пшёнки и чуть богу душу не отдали.

 

Десять дней наш товарняк тащился от Ладоги до моей

родной Ярославщины, и всё это время я маялся

животом... В Данилове выполз из вагона, увидел яркое

весеннее солнце и сказал себе: всё, дальше не поеду

- пойду в деревню, к тёткам. Сразу же за чертой

города принял ледяную ванну, переходя ручей, который

был шире Волги. Кружилась голова, подгибались ноги (в

наших местах и ныне в весенние паводки - полное

бездорожье), но я упрямо шёл и шёл туда, где родился,

где было моё спасение...

 

- Господи, Митюшка-батюшка! Да что же с тобой

сделалось, - запричитала сестра отца Антонина, когда

я на шестой день, каким-то чудом одолев сорок

километров, пришёл в деревню Рекша.

 

Я остался жив. Это, пожалуй, самое больше чудо в моей

жизни. В тринадцать лет я был стариком и всем своим

видом вызывал сострадание.

 

Люди из близлежащих деревень приходили посмотреть на

"кувырённого из Питера Митюшку - Пейкиного (мою мать

звать Евлампией) и Ванюшкина сына". Обычно

собирались в избе вечером, усаживались на лавках и

терпеливо ждали, когда я спущусь с горячей печки,

разденусь донага и полезу париться на солому в печь.

Увидев меня, немели. Женщины подносили концы платков

к глазам, и, судорожно всхлипывая, уходили в сени,

старики давились махорочным дымом, шумно сморкались,

покашливали...

 

Я постепенно принимал человеческий облик. Говорят,

что был тогда похож на дохлого, ощипанного и

вываленного в саже петушонка. Но, видно, мое желание

жить было очень велико. Через три месяца под смех

колхозниц ("стограммный победил килограммного") я

перехитрил и бросил на лопатки своего одногодка,

парнишку, который был на голову выше и, разумеется,

намного крепче. А через год меня называли уже

"мужиком". Я валил лес, сплавлял его, ходил зимой в

город с извозом сдавать государству хлеб, льняную

тресту, сено, казеин. Таскал пятипудовые мешки,

брёвна; работая, лез из кожи вон и, бывало,

надрывался. В таких случаях тетка Тоня брала корку

хлеба, клала её мне на голый живот, на корку

кудельку, поджигала её и быстро набрасывала

глиняный горшок. Мой живот втягивало в круглую

пустоту горшка, и я чувствовал облегчение.

 

И вырос бы я, вероятнее всего, хозяйственным

ярославским мужичком, но после снятия блокады мать

прислала мне вызов, слёзное письмо, и я,

простившись с Рекшей, отправился навстречу новым

испытаниям.

 

После сравнительно сытой деревенской жизни я попал

в истерзанный бомбёжками и голодом Ленинград. Не

было отца, деда, бабушки - все покоились на

Пискарёвском кладбище. В живых осталась только мать.

 

Я высыпал на стол деревенские подарки: яйца,

колобки, рогульки. Сели завтракать.

 

- Скоро тебе, сынок, шестнадцать. Кем думаешь

работать? - спросила мать.

 

Я помолчал, не зная, что ответить.

 

- Пойдем со мной на авторемонтный, в кочегарку, к

водопроводчикам. У них, правда, работа грязная, но

получают хорошо.

 

Через день я получил продовольственные карточки

- рабочие. По этому случаю зашёл в кафе выпить

чаю с сахарином и съесть пайку хлеба.

Протиснулся к стойке - хвать, а карточек-то

нет...

 

"Как же жить будем?!" - с ужасом подумал я,

вытирая холодный пот.

 

Вскоре на заводе прошёл слух, что

среди водопроводчиков объявился сапожник: умеет

подколачивать сапоги и подшивать валенки, и даже

туфли чинит. Денег не берёт - только хлеб,

картошку, свёклу. Это меня выручил покойный дед

Александр, добрый оставил сапожный инструмент.

Для начала я починил обувь себе и матери, а она

похвасталась подругам. И каждый вечер,

возвратившись после работы, я стал загонять

гвозди в изношенные подошвы кирзовых сапог,

очень популярных в военные годы.

 

В то время я корил себя за то, что вернулся в

Ленинград. Мечтая о сытой жизни, строил

грандиозные планы: накопить побольше денег,

приобрести пятистенный дом в Ярославской области,

сделать так, чтобы в его сенях были кованые

железом лари со всякой мукой: ржаной, пшеничной,

ячменной, а во дворе, крытом дранкой, чтобы

всегда был скот: корова, телок, не меньше трёх

маток-овец романовской породы, чтобы были гуси,

куры, утки... Голова кружилась, когда обо всём

этом загадывал.

 

Но вот закончилась война, и жизнь понемногу стала

налаживаться. Если раньше голова была занята лишь

поиском хлеба, то теперь возникли и другие

интересы. Во мне крепло желание стать сильным.

Как-то раз, опаздывая на работу, я прыгнул на

подножку быстро идущего трамвая и чуть было не

сорвался. Спас меня красивый мужчина. Он

подхватил сильной рукой моё падавшее тело, и

потом я несколько остановок ехал с ним на

подножке и не мог отвести глаз от его

шаров-бицепсов. "Мне бы такие..." - мечтательно

думал я, понимая, что столь сильные руки бывают

только у хороших спортсменов. Мне же надо было

сначала укрепить здоровье. У меня постоянно

болела голова, было повышенное кровяное давление,

за годы войны зрение упало до минус 7,5.

 

Чего только я не выдумывал, чтобы поправить

здоровье... Помню, как мне удалось записаться в

секцию лёгкой атлетики к знаменитому в то время

бегуну Барабанщикову.

 

Вряд ли кто был старательнее меня, но из секции

меня выпроводили: на пятом круге я потерял

сознание... Не выдержал испытаний я и в

гимнастической секции. И тогда я стал сам себе

тренером, "свободным художником". Прежде, чем

приступить к самостоятельным тренировкам, я

перечитал много спортивных книг. Больше всего мне

понравилась небольшая брошюрка: на обложке был

изображён могучий атлет. Из этой книжки я впервые

узнал, что каждый человек может стать здоровым и

очень сильным, если проявит настойчивость. И я стал

тренировать себя от зари до зари.

 

Каждое утро проделывал зарядку до пота, брал

завтрак и бежал по набережной Фонтанки на работу.

Со стороны мои увлечения выглядели чудачеством.

Надо мной подшучивали, подтрунивали, а я всё бегал...

Работа у меня в то время была не из лёгких - по

комсомольской путёвке меня перевели с авторемонтного

завода в трест "Ленгаз", и я в котлованах соединял

подземные трубы на Загородном, на Невском и на

других проспектах и улицах Ленинграда. Работа была

опасной, связанной с огромным физическим и нервным

напряжением. И всё же вечерами, вернувшись из школы

рабочей молодежи, я поднимал утюги, гири, ось от

кареты "императрицы Елизаветы".

 

Мать, жалея меня, не раз выбрасывала весь этот, как

она говорила, "железный хлам" на помойку. Мы

ссорились, и в конце концов она сдалась - ей ведь

тоже хотелось видеть меня здоровым.

 

Хоть и не всё было правильно в моих тренировках, но

своего я добился. От дистрофии остались лишь

воспоминания. Надо мной уже не смеялись, стали даже

хвалить, а то и подражать. В обеденный перерыв в

конторе я часто устраивал конкурсы силачей. Гири

тогда были очень популярны: во всей стране их

поднимали на разы - кто больше. Я выбрасывал

двухпудовик около тридцати раз. Это было всем моим

коллегам-газификаторам на диво. Удивил я и обрадовал

своего первого тренера - Фёдора Феофановича Манько,

когда случайно попал к нему в спортзал, что был в

церквушке на Стремянной. Посмотрел он меня в деле

- я для первого раза выжал 60-килограммовую штангу

- и сказал:

 

- Добрый хлопец! Будешь тренироваться, вторым Новаком

станешь.

 

"Новаком? Не может этого быть!" - подумал я,

вспоминая цветную фотографию этого феноменального

атлета, увиденную на обложке журнала, что лежал в

фойе кинотеатра "Октябрь".

 

Мне, как, впрочем, и многим, казалось, что очень

сильным, на весь мир знаменитым стать нельзя, что

для этого надо быть человеком особого сорта -

родиться в рубашке богатыря. И вдруг настоящий тренер,

известный специалист по тяжёлой атлетики сказал, что я

могу превратиться во "второго Новака"! И я, поверив в

это чудо, рьяно - пожалуй, даже слишком рьяно, - стал

готовить себя к поединкам на помосте. Решил стать

большим атлетом.

 

Это очень непросто - стать большим атлетом. Этому

нужно отдать всего себя. Атлеты ставят на карту всё:

свои лучшие годы, лишают себя многих житейских

радостей и наслаждений, они вынуждены, как это ни

печально, сужать круг своих интересов...

 

Итак, в моей жизни первое место заняла штанга. Мне

шёл уже двадцать первый год, весил я тогда около

семидесяти килограммов и столько же поднимал. Чтобы

стать заметной личностью среди ленинградских атлетов,

мне нужно было увеличить силу мускулов в два - в два с

половиной раза. Я спешил, подстёгивал себя мечтами и

тренировался так много и азартно, как никто другой

из учеников Манько. Но...

 

- Молодой человек, у вас же гипертония, - с

удивлением сказал врач Цукерник, осматривая меня

перед спартаковским чемпионатом, и, обратившись к

тренеру, отрезал: - Нет, дорогой Фёдор Феофанович,

заявку не подпишу. И в вашей секции ему делать

нечего. Посмотрите, он же носит очки. Дайте-ка их

сюда...

 

Умный, добрый Цукерник долго разглядывал мои очки

через свои роговые, после чего с сочувствием

сказал:

 

- Не надо вам поднимать тяжёлого. Послушайтесь меня.

С вашим давлением и со зрением можно ослепнуть.

Займитесь чем-нибудь полегче. Я вас прошу.

 

Но врач напрасно уговаривал меня оставить штангу.

Было уже поздно. Я был уже серьёзно "болен" - вне

тяжёлой атлетики жизни не мыслил. Да и Феофаныч

стоял за меня горой.

 

- Высокое давление снизим, - уговаривал он врача,

- будет бегать, плавать, и всё придёт в норму. И

близорукость не беда. Вон, посмотрите на японцев -

они все носят очки, а штангисты хорошие.

 

Цукерник сдался лишь после того, как, побегав на

Кировских островах, я привёл кровяное давление в

норму. И ещё положил врачу на стол записку, суть

которой заключалась в том, что если я ослепну, то

винить в этом некого.

 

Беспокоило меня лишь одно: смогу ли поднимать штангу

слепой? После мучительных раздумий я нашёл выход -

втайне стал тренироваться с завязанными глазами.

 

В ремонтной конторе моя страсть к "железу" не

очень-то понравилась. Начальству казалось, что я

занимаюсь чем-то несерьёзным, даже глупостью. Ну

какой нормальный человек после тяжёлой работы будет

таскать штангу за здорово живёшь, поднимать её выше

головы десятки и сотни раз? А мне и этой нагрузки

было уже мало.

 

Дымил костёр, растапливался свинец в чумичке.

Землекопы рыли траншею, мои коллеги покуривали, а

я, отплясывая "ножницы", делал с ломиком то рывок,

то толчок, стремительно ставя левую ногу вперёд, а

правую - назад, на носок. А когда приходил мой

черед работать, я натягивал на голову противогаз с

длинным резиновым шлангом, вооружался медной

кувалдой и спускался в котлован. И вкалывал там до

тех пор, пока не наступало блаженное состояние, пока

не появлялись в глазах зелёные, жёлтые и красные

зайчики: при отравлении газом тянет ко сну.

 

Я очень старался стать сильным. Носить на горбу

тяжёлые трубы никто не хотел, а я это делал с

превеликим удовольствием: я "качал" ноги, спину и

радовался, что могу так тренироваться без отрыва от

своего производства. Сила росла, но не так заметно,

как этого хотелось. И я стал заглядывать в чужие

секции, учиться у опытных штангистов уму-разуму.

 

Тяжелоатлетической меккой ленинградцев был громадный

зал во Дворце труда на бульваре Профсоюзов. Здесь

упражнялись мои кумиры Алексей Петров и Александр

Никулин, сюда наведывались армейцы Алексей Жижин,

Сурен Богдасаров и Леонид Косолапов. Эта блестящая

плеяда штангистов задавала тон на всесоюзной арене, и

каждый из них был моим будущим соперником. Я часами

наблюдал за их работой на помосте.

 

Импонировали мне и другие силачи. Особенно Юрий

Дуганов, элегантнейший из мировых рекордсменов.

 

Во Дворце пел арии из "Бориса Годунова" и классически

рвал штангу, уходя в подсед на носочек, присаживаясь

на икру стоящей впереди ноги, Константин Назаров

(ныне почетный президент Международной Федерации

тяжёлой атлетики).

 

Верховодил во Дворце, горделиво поводя начальственным

оком, предельно аккуратный Николай Кошелев,

многократный рекордсмен. Зал был гордостью Кошелева.

Помосты - а их насчитывалось не меньше дюжины - стояли

двумя рядами от входных дверей до возвышения, на

котором находился самый большой помост:

соревновательный. Под окнами вдоль стен блестели

никелем и светлой краской гири, гантели, шаровые

штанги, металлические палки. И было много-много света.

 

Тренировки "великих ленинградцев" отличались, если

можно так выразиться, артистичностью. Атлеты любили и

умели показать себя, все свои достоинства. Алексей

Петров, носивший титул рекордсмена мира, вначале

прохаживался по залу, напрягая шары-бицепсы. Потом,

раскуражась, начинал жонглировать двухпудовиками,

перебрасываясь ими, как мячиками, со своим постоянным

партнёром по выступлениям в парках и в Домах культуры,

напоминавшим величественного Гаргантюа, Тимоном

Соловьёвым.

 

Здесь же показывал "фокусы" человек, который,

казалось, попал к атлетам по недоразумению -

сухощавый, костистый Михаил Раппопорт. Сам он весил

около шестидесяти килограммов, а толкал одной рукой

почти центнер. Было удивительно и непостижимо, чем

Раппопорт берёт рекордную штангу. Когда он подходил к

снаряду, подёргиваясь и запинаясь, то казалось, вот-вот

отступится, но, вцепившись мёртвой хваткой в гриф,

атлет преображался...

 

Чудо как хороши были для меня ленинградские штангисты

первых послевоенных лет...

 

Я готов окрасить их в самый чудесный цвет, превознести

до небес - они были подвижниками в спорте сильных,

атлетами до мозга костей. Не все из них были

знаменитыми. Но в этом ли дело? Я до сих пор вспоминаю

Евгения Канторовича, выступавшего в легчайшем весе, и

его соперника Александра Елизарова, очень разных.

 

Первый - атлет-интеллигент, второй - "рабочая косточка".

С восторгом и с почтением я относился к Петру

Хрястолову - патриарху ленинградской тяжёлой атлетики,

который, кстати, не верил в моё атлетическое будущее и

говорил тренеру: "Зря, Федя, ты возишься с Ивановым.

Поверь мне, мастером он никогда не станет". Часто бывал

во Дворце Борис Павлович Адамович, старший преподаватель

института физкультуры имени П.Ф.Лесгафта. С насмешливым

прищуром голубых глаз, невзрачный с виду, он подходил к

тренирующемуся атлету и бросал, будто между прочим, пару

слов, которые давали больше, нежели иная диссертация на

степень кандидата педагогических наук. Адамович слыл

"повелителем" штанги, хотя и не прикасался к ней,

тренируя своих студентов.

 

Насмотревшись на именитых, я с ещё большей жадностью

набрасывался на штангу: жал, рвал и толкал её каждый

день - утром, в обед и вечером. Ось от кареты, которую

я поднимал дома, обрастала свинцовыми дисками, а я

- мышцами. Соседка по квартире, Сарра Матвеевна, глядя

на меня, вспоминала какого-то своего непутёвого

племянника Лёву и говорила: "Когда станешь чемпионом, я

обязательно напишу в газету. Ты же герой, Дима!"

 

Как я был благодарен за эти слова и особенно за сочные

бифштексы, которыми Сарра Матвеевна, бывало, меня

подкармливала. Еды мне очень недоставало, хотя всё до

копейки тратилось именно на "белки и углеводы", из-за

чего, как сокрушалась мать, я был босой и раздетый. Мне

нужно было быть не просто сытым: я искал самый-самый

белковый продукт - и нашёл-таки его. Я вычитал в

какой-то книге, что в вяленой вобле 42 процента белков.

Получив зарплату, я на все деньги купил мешок воблы и

ведро клюквы (поскольку слышал, что она снижает

кровяное давление).

 

И в конце концов я решил переквалифицироваться:

устроиться на какое-нибудь пищевое предприятие

грузчиком - и сытно будет и работа сродни тяжёлой

атлетике - восьмичасовая тренировка. И опять-таки меня

чуть было не подвели очки.

 

Бывалые грузчики кондитерской фабрики им. Самойловой

поначалу приняли меня за слабосильного интеллигента и

высмеяли. Каково же было их изумление, когда "очкарик"

на спор поднял с земли на плечо и унёс на склад мешок

с сахарным песком весом сто с лишним килограммов! А

после того как я унёс два мешка сразу, чего никто

повторить не смог, грузчики приняли меня в свою

компанию и сделали своим бригадиром: так уж у них

принято - командует самый сильный...

 

Сытым я, увы, не стал. Ибо печенье - это не мясо.

Побегаешь часок с мешками и опять есть хочется. А

нагрузка была неимоверная. После поездок на

мукомольный комбинат, где приходилось перетаскивать до

сорока тонн муки, ночью у меня, как у старика перед

непогодой, ныли руки, спина, ноги. Будто под

гусеничным трактором побывал. В общем, мне стало не до

штанги. Результаты поползли вниз. Этого я вынести не

смог и избавился от "сладкой жизни", подав заявление

об уходе.

 

Это только в журналистских очерках всё получается

складно: спортивный герой преуспевает на трёх фронтах

- в работе, в учёбе и в спорте. В жизни же случается

ещё и полный разлад. Это я испытал на себе. Дорогу в

школу рабочей молодёжи постепенно забыл - штанга была

дороже. Вскоре меня уволили по сокращению штатов с

прядильно-ниточного комбината им. С.М.Кирова. Начальник

цеха, как бы извиняясь, сказал: "Ты хороший

водопроводчик, Иванов, но ездишь на соревнования и

подводишь - у нас дежурить некому".

 

Тогда я устроился инструктором физкультуры в

"Ремобувь-союз". Казалось бы, родная спартаковская

организация, но и оттуда мне пришлось уйти: нужен был

физорг, а не штангист, отлучающийся на тренировочные

сборы. "Брось ты свою штангу, - уговаривала мать. -

Подумал бы обо мне, ведь я так устала..."

 

Ей действительно было тяжело. Она работала кочегаром на

огромных котлах. И один лишь лом, которым подбивают

шлак, весил более двух пудов. Не женская эта работа. Но

уговоры были напрасны. Я то чинил трубы, то позировал в

плавках, стоя в позе Геракла, перед студентами

Художественной академии имени Репина, то подрабатывал на

товарной станции, разгружая вагоны с углём, лесом,

овощами. И тренировался. Я поставил перед собой цель:

стать самым сильным легковесом в мире. Но об этом я

никому не говорил, даже тренеру. Меня просто высмеяли бы.

Счастье атлета имеет горьковатый привкус. Оно слишком

призрачно, а достаётся очень тяжело.

 

В сборную страны я попал только весной 1951 года. Живя

рядом с чемпионами и маститыми тренерами, испытывал

массу неудобств. Все учили меня уму-разуму, однако я

был не настолько одарённым, чтобы это приносило мне

пользу. Трёхразовые тренировки в неделю, что было тогда

нормой для всех атлетов сборной, меня никак не

устраивали - сила не росла. После серии поражений я

перешёл на ежедневные тренировки, что было тогда

новинкой. До чудовищных размеров увеличил и объём

нагрузок. В иные дни поднимал за три урока до тридцати

тонн. В поисках встречи с главным своим соперником,

серебряным призёром Олимпийских игр 1952 года Евгением

Лопатиным я переселился в Москву и, живя в раздевалке

на спартаковском стадионе в Тарасовке, за месяц

перетаскал 900 тонн (тогда более 150 тонн даже

тяжеловесы не поднимали).

 

Тренеры поговаривали, что я загоню себя, сломаюсь, но

моё самочувствие было таким прекрасным, каким оно потом

не было никогда. Силу чувствовал страшную, она меня

распирала, я ею дышал. Вскоре я победил на чемпионате

Москвы, затем на первенстве СССР - и передо мной

открылись двери на мировой помост.

 

В августе 1953 года я испытал себя на чемпионате мира

и занял второе место. Первым стал американец Питер

Джордж. Поединок с Джорджем убедил меня в том, что я на

правильном пути и могу в ближайшее время поспорить за

мировые рекорды. Вскоре спартаковцы Подольска

пригласили меня на свои соревнования, и я в один приём

превысил три мировых достижения: выжал 114,5 кг, поднял

в рывке 118 кг и набрал в троеборье 372,5 кг.

 

Итак, я стал известным атлетом, моя фотография даже

появилась в "Правде". Всё это меня и радовало, и пугало:

ведь я уже не имел права проигрывать или показывать

посредственные результаты.

 

На чемпионат мира 1954 года в Вену я приехал с жаждой

рекордов и чемпионского титула, но на помосте сам себя

не узнал... За два дня до выступления мне сказали, что

вместо меня выступит Николай Костылев. Спорить было

бесполезно. Тогда я пошёл на тренировку и в присутствии

корреспондентов "разрядился": устроил такой фейерверк

рекордов, что на следующий день венские газеты дали

мне восторженную оценку. Я доказал своё право на

выступление в чемпионате.

 

Восьмого октября 1954 года на сцене венского

"Концертхауза", на той самой сцене, где когда-то пел

великий русский бас Фёдор Иванович Шаляпин, меня

пригласили на высшую ступень мирового пьедестала.

Звучал Гимн Советского Союза. Справа стоял темпераментный

египтянин Саид Халифа Гоуда, слева - австрийский крепыш

Йозеф Таухнер. Потом меня окружили свои. Кто-то

вспомнил, что я первый советский легковес - чемпион

мира, кто-то обнимал, целовал... Мне бы тоже радоваться

вместе со всеми - но, увы... Я не испытывал ничего,

кроме навалившейся вдруг усталости.

 

На другой день рано утром я получил из Ленинграда

телеграмму: "Поздравляем первого чемпиона мира -

спартаковца. Манько и хлопчики". Я представил радость

дорогого Феофаныча, по-детски доверчивого, удивительно

доброго человека, который не умел сердиться. Самое

крепкое его выражение - "Чёрт возьми!". Он, только он

верил в меня, ждал моего часа шесть лет. Это была и его

победа.

 

 

 

 

 

 

Глава четвертая

 

Хельсинки-52: смена богатырского караула

 

Только быки борются своей силой, а человек

борется тем, за что держится, во что верит,

тем и бьёт.

 

Из "Дневника" Михаила Пришвина

 

 

Первые покорители Олимпа

 

 

Весной в олимпийском 1952 году тридцатисемилетний

киевский богатырь Яков Куценко в четырнадцатый раз

стал чемпионом СССР в тяжёлой весовой категории.

Абсолютный чемпион Европы 1947 и 1950 годов,

серебряный призёр мирового первенства, он, конечно,

мечтал об олимпийских лаврах. За свою долгую

спортивную жизнь Яков Григорьевич установил 58 рекордов

страны, из которых многие были выше мировых.

 

Если бы не война... 22 июня 1941 года в Киеве на

республиканском стадионе должен был состояться

спортивный праздник. Яков Куценко в компании с

Григорием Новаком и с Георгием Поповым готовился к

побитию мировых рекордов. Но в тот день он был уже в

военкомате. Его направили в танковое училище, в

далёкий Кунгур. Там Куценко изучал боевую технику и

ремонтировал танки. И только один раз он вспомнил,

что был знаменитым атлетом, когда старшина сказал ему:

"Тебе для поддержки сил приказано давать две порции

супа".

 

12 декабря 1944 года демобилизованный Куценко в

незастеклённом Дворце физкультуры Киева поднял штангу

весом 171 кг и превысил тем самым рекорд мира в

толчке.

 

"Это были самые дорогие для меня килограммы и самая

большая победа за всю мою жизнь", - написал Яков

Григорьевич в своей книге "В жизни и в спорте".

 

Ему, конечно, хотелось испытать себя и на олимпийском

помосте, но он добровольно отказался от места в

команде в пользу молодых силачей. Будучи реалистом и

патриотом, Куценко понимал, что у него мало шансов

на успех в борьбе с американскими тяжеловесами -

Джоном Дэвисом и Джимом Бредфордом. Оба были

значительно моложе, да и военного лиха не испытали.

Вместе с двумя Николаями Ивановичами - Лучкиным и

Шатовым - Яков Григорьевич стал готовить наших лучших

атлетов к первому восхождению на Олимп.

 

Заключительный этап подготовки проходил в Выборге,

откуда рукой подать до Хельсинки. И как-то так сразу

получилось, что душой команды, всего коллектива

сразу же признали Куценко, прирождённого психолога и

педагога. Многим новобранцам сборной не хватало

знаний, культуры: война помешала закончить образование.

Однако чего у всех было в избытке, так это желания и

умения преодолевать любые трудности: работать - кровь

из носа, учиться - до рези в глазах, до звона в ушах,

поднимать штангу - пока из зала не выставят. То были

настоящие бойцы, но ими нужно было тонко и умело

управлять. Эту ответственную функцию и решил взять на

себя Яков Григорьевич.

 

В решении вопроса, кому стартовать в Хельсинки,

участвовали и Бухаров со Спарре.

 

Нужна была командная победа над сборной США - одна на

всех. Поэтому отобрали атлетов, способных принести как

можно больше зачётных очков. Зная, насколько сильны

американцы - полусредневесы и тяжеловесы, - решили за

медали с ними в этих весовых категориях не спорить, а

выставить по два участника там, где наши позиции

понадёжнее. Благо такой манёвр дозволялся правилами.

Тренерский совет единогласно постановил: в легчайшем

весе выступит ростовчанин Иван Удодов, в полулёгком -

тбилисец Рафаэль Чимишкян и свердловчанин Николай

Саксонов, в лёгком - москвич Евгений Лопатин, в

среднем - свердловчанин Аркадий Воробьёв и москвич

Трофим Ломакин, а в полутяжёлом - Григорий Новак.

 

Итак, Хельсинки, 1952 год. Олимпийский стадион.

Торжественное событие - открытие XV Игр - проходило

под ливнем. Но это никому не испортило настроения.

Штангисты были особенно горды тем, что впереди колонны

советских олимпийцев со знаменем в руках шёл их тренер

- Яков Григорьевич Куценко. Бурными аплодисментами

сопровождали зрители шествие посланцев Страны Советов,

впервые вступивших на олимпийскую арену. Начиналась

новая эра в мировом спорте.

 

"Мы понимали, какая на нас возлагалась ответственность,

- вспоминал много лет спустя Аркадий Воробьёв. -

Выступить нужно было только очень хорошо. К этому нас

обязывал долг перед партией, перед народом, перед

Родиной. Мы знали, что именно к нам, к советским

спортсменам, будет приковано особое внимание".

 

И вот днём 25 июля настал час испытания. На помост

"Мессухали-2" вышли 19 самых лёгких штангистов.

 

...Их долгое время не признавали за силачей - тех, кто

весил 56 кг и меньше. Первым таким чемпионом мира и

Олимпийских игр стал карлик из Голливуда Джо Ди Пиетро.

На Олимпиаде в Лондоне короткорукий Джо выжал 106,5 кг,

чем превзошёл даже лучший результат полулегковесов, то

есть атлетов категории 60 кг. Джо мечтал о славе, об

аплодисментах, он снимался во многих фильмах, но

знаменитым его сделал не кинематограф, а штанга.

Американские атлеты, а они были тогда, напоминаю,

сильнейшими в мире, носили своего черноокого коротышку

на руках...

 

Казалось, что легчайшая весовая категория создана для

гегемонии таких, как Джо Ди Пиетро, - коротконогих и

короткоруких. Однако на мировом первенстве 1949 года

карлик из Голливуда проиграл: чемпионом стал иранец

Махмуд Намдью. Это был красивый атлет с пропорциональным

телосложением, с гармонично развитой мускулатурой. Он

побил рекорд американца в троеборье, набрав 312,5 кг. На

чемпионате мира 1951 года в Милане темпераментный Намдью

в третий раз поднялся на высшую ступень пьедестала

почёта и, вскинув руки, повернувшись к востоку,

благодарил за это аллаха.

 

Ныне одна из улиц Тегерана носит имя "Великого пехлевана"

(так называют богатырей в Иране) Махмуда Намдью. Ему-то и

прочили олимпийские лавры в Хельсинки, но...

 

Остановил Намдью ростовчанин Иван Удодов, удалой, не

знающий страха. Он и жену-то себе "добыл" отвагой. Увидел

однажды, как какую-то девушку хулиганы потащили в заросли

кустов, и бросился ей на помощь. Вызволил дивчину,

потерявшую от страха сознание. А ведь он не гигант, не

богатырь с виду. Щуплый, ростом чуть больше полутора

метров.

 

Удодов приехал на Олимпиаду, как на битву, и, отвечая на

вопрос: "Не подведёшь, Ваня?" - по-ростовски нараспев

поклялся: "Да я из них, Яков Григорьевич, душу выну..."

 

- Верю. Только следи за всеми, особенно за иранцами, -

напутствовал Удодова Куценко.

 

Вторым иранцем, выступавшим в категории 56 кг, был Али

Мирзаи - юный, но уже известный ученик Махмуда Намдью.

Иранцы думали, что вдвоем им будет сподручнее одолеть

одного нашего спортсмена, но тот оказался крепким

орешком. У Удодова не было литых бицепсов, какими

удивляли всех иранские атлеты. Да и откуда им было быть,

если молодые годы Ивана Удодова прошли в немецких

концлагерях, за колючей проволокой. Выжил он только

чудом. Доведённый до крайней степени истощения, узник

концлагеря превратился в скелет: когда его освободили,

Удодов весил всего 28 кг...

 

- Зубами я их, зубами... - куражился Иван, готовясь

толкнуть победные 127,5 кг.

 

И Удодов толкнул эту штангу. Загнал тем самым Намдью

на 132,5 килограмма - вес, намного превышавший

тогдашний рекорд мира. Иранец, стоя перед штангой, то

сжимал кулаки, то молитвенно складывал ладони. Но ни

злость, ни аллах не помогли Намдью. Победил советский

атлет (через год в Стокгольме он завоевал ещё и

звание чемпиона мира). Завершив состязания с новым

олимпийским рекордом в троеборье - 315 кг - Удодов

открыл "золотой олимпийский счёт" нашей команды

штангистов.

 

В тот же день вечером олимпийские награды оспаривали

атлеты категории 60 кг. От Советского Союза выступали

серебряный призёр парижского чемпионата мира Рафаэль

Чимишкян и Николай Саксонов, дебютант международных

состязаний. Их превосходство над двадцатью соперниками

из других стран было неоспоримым.

 

Толчок наши стали выполнять тогда, когда остальные уже

завершили борьбу. Молодой Чимишкян, шофёр из Тбилиси,

сумел поднять 135-килограммовый снаряд и закончил

борьбу с новым олимпийским и мировым рекордом: 337,5 кг.

 

У Саксонова был шанс отыграться, поскольку у него

оставалось два неизрасходованных "патрона". И он,

чтобы превзойти достижение своего соотечественника,

решил атаковать 140-килограммовую штангу - которая была

на два килограмма тяжелее рекордной. Дважды Николай

держал над головой этот снаряд, но... всё-таки остался

на втором месте. Ему не удалось укротить бунтующую

штангу, она вырвалась из его израненных рук.

 

...Мы, атлеты сборной, не знали, сколько лет Саксонову.

Казалось, около сорока, хотя Саксонову в те годы не

было и тридцати. Бритоголовый, с круглыми, как шары,

бицепсами, он выступал в полулёгкой категории, но

характер у Николая был сверхтяжёлый. Его неделикатность

нас обескураживала. Стоило кому-нибудь высказать

похвалу в адрес начальства, как Саксонов отрезал: "Это

подхалимство." Если кто-то хотя бы немного присочинял,

Николай тут же обрывал: "Врёшь". Словом, непокладистым

был Саксонов, неуживчивым...

 

Мы знали, что он воевал. Об этом свидетельствовали

шрамы на его руках и ногах. Однако, как и где воевал,

каких боевых наград удостоился - сие оставалось для нас

загадкой. Если кто-либо этим интересовался, Саксонов

отвечал немногословно: "Ничего особенного не было -

воевал, как все".

 

Много позднее, уже став журналистом, я узнал, что

Николай Николаевич был разведчиком. Выполняя боевые

задания, он получил четыре ранения, но после госпиталей

неизменно возвращался в своё подразделение разведчиков.

И дрался Саксонов с гитлеровцами до последнего дня, до

победы, причём только на передовой...

 

Наши первые олимпийцы взяли хороший старт. После

Удодова, Чимишкяна и Саксонова на другой день выступал

Евгений Лопатин, московский динамовец. В газетных

отчётах с Олимпийских игр о нём сообщалось скупо: "В

лёгкой категории серебряным призёром стал советский

атлет Е.Лопатин".

 

Да, в то время всеобщее восхищение вызвал другой силач

- 22-летний американец японского происхождения Томми

Коно. Он сумел выиграть у нашего легковеса 12,5 кг.

Однако никакие килограммы и даже тонны не способны

перетянуть чашу весов, на которых взвешивалось бы

мужество Евгения Ивановича Лопатина, защитника

Сталинграда.

 

...Трое суток бойцы лейтенанта Лопатина, вооружённые

противотанковыми ружьями, сдерживали атаки фашистских

танков. Его батальон, выдвинувшись в степь под

Ерзовкой, только за день уничтожил семь танков,

рвавшихся к Волге. Лопатинцы подвергались атакам и с

воздуха: их бомбили, обстреливали. Командир вёл огонь

по штурмовику, когда шальная очередь перебила ему

кисть левой руки...

 

Потом были госпиталь в родном Саратове, где до войны

Лопатин работал преподавателем в школе. Врачи спасли

ему кисть, но пальцы, скрюченные пальцы рук

не слушались.

 

- Отвоевался, молодой человек, - сказал пожилой

врач, осматривая изуродованную ладонь бывшего

атлета.

 

Не верилось, что можно избавиться от контрактуры -

оживить пальцы.

 

Евгений любил рисовать, увлекался фотографией, собирал

радиоприёмники, шил костюмы, чинил обувь, он всё умел

и всё делал с удовольствием. Но атлет не мог жить без

штанги. И, чтобы вернуться в строй силачей, Евгений

Иванович по собственной методике несколько лет

"приводил в чувство" пальцы раненой руки: упражнял их

резиновым мячом, кистеукрепителем собственной

конструкции. Наконец пальцы ожили, обрели силу, и он

взялся за гири и за штангу.

 

Это было чудом из чудес: Лопатин не только вернулся к

атлетам, но и как сильнейший легковес страны вошёл в

олимпийскую сборную.

 

Будучи реалистом, Лопатин понимал, что ему придётся

очень трудно: соперники были намного моложе его,

тридцатипятилетнего, и поздоровее физически. Да и

пальцы Евгения, хотя и удерживали штангу, но не очень

надёжно - могли подвести. А тут ещё новая

американская звезда - Томми Коно. Сильный, ловкий,

гибкий.

 

После жима Лопатин оказался шестым - ему покорилась

лишь 100-килограммовая штанга. Коно поднял 105 кг,

после чего ушёл далеко вперёд, вырвав 117,5 кг -

рекорд мира. Евгений взметнул над головой 107,5 кг

и переместился на четвёртое место. О "золоте" он и

до состязаний не мечтал, но в тройку призёров был

обязан вклиниться. Иначе стыд и позор: зачем,

спросят, соглашался ехать в Хельсинки?

 

Нет - он, бывший фронтовик, не мог подводить команду.

Надо было совершить невозможное. И он совершил.

 

Коно, а затем австралиец Барберис и Ким из Южной

Кореи толкнули по 140 кг. Американец победил с

олимпийским рекордом в сумме - 362,5 кг. И тем самым

стал недосягаемым.

 

Лопатину 140-килограммовый результат ничего не давал.

Ему нужно было толкнуть больше всех - 142,5 кг. И

инвалид войны, собрав всю волю в кулак, поднял самую

тяжёлую штангу у легковесов. Это принесло ему и

нашей сборной драгоценную серебряную медаль.

 

Исход командной борьбы между сборными СССР и США был

предрешён в нашу пользу состязаниями в среднем весе,

где до этого на чемпионатах мира хозяйничал

американец Стенли Станчик. Но на этот раз он

проиграл москвичу Трофиму Ломакину.

 

Причём Стенли оказался бы и третьим, если бы второму

нашему средневесу, Аркадию Воробьёву, судьи не

"подставили ножку". Они не засчитали советскому

атлету поднятые 170 килограммов. В жюри тогда

верховодили американцы Уортман и Гофман, которые не

стеснялись оказывать давление на арбитров. И всё же

некоторые международные судьи взбунтовались. В знак

протеста англичанин Георг Кёркли и финн Вейхконен

покинули судейские места.

 

"Я легко взял 170 килограммов на грудь и толкнул их

вверх, - рассказывал Воробьёв о том, как его лишили

золотой медали. - Держал штангу на прямых руках.

Держал две секунды, как положено по правилам, но

команды опустить всё было. Я стоял и смотрел на

судью-фиксатора - чего он ждёт? Тяжесть "ожила", и

я бросил штангу. Посмотрел на табло - два арбитра

из трёх поднятый вес не засчитали. В зале раздались

крики возмущения, свист. Мы подали протест. Его

разбирали минут тридцать и приняли решение не в мою

пользу. Француз Жан Дам был так возмущён, что

отказался судить. Я проиграл, но меня обнимали,

целовали. Наш руководитель председатель Всесоюзного

комитета по физической культуре и спорту Николай

Николаевич Романов, оказывается, всё видел и

понимал, что творилось в моей душе. "Спасибо, Аркадий.

Ты сделал всё, что мог", - сказал он, обнимая меня,

и его глаза были влажными".

 

К "золоту" и к "бронзе" средневесов серебряную

медаль приплюсовал наш полутяжеловес Григорий Новак.

В интересах команды он выступал в чужом для себя

весе - 90-кг - и пропустил вперёд только Норберта

Шеманского, чемпиона мира 1951 года. И хотя ещё

гремела олимпийская штанга - соперничали тяжеловесы,

- в неофициальном первенстве сборная США впервые

проиграла советской команде два очка. Джон Дэвис,

вторично став олимпийским чемпионом, конечно,

поддержал высокий авторитет сборной Боба Гофмана,

но специалистам было ясно: советские штангисты

ничуть не слабее заокеанских.

 

Все семь наших атлетов были с медалями, а у

американцев насчитывалось только шесть медалистов.

Правда, у нас пока имелись только три чемпиона:

Удодов, Чимишкян и Ломакин, а у них четыре: Коно,

Питер Джордж, Шеманский и Дэвис.

 

Соперничество соперничеством, но у советских и у

американских штангистов наладились прочные дружеские

отношения. Мы были необходимы друг другу для

совершенствования спортивного мастерства во имя

прогресса мировой тяжёлой атлетики, мы отвергали

"холодную войну", которую навязывали народам мира

правители США.

 

 

 

 

Гаргантюа из штата Теннесси

 

У меня хранятся вырезки из шведских газет, которые я

привёз с чемпионата мира и Европы 1953 года.

Крупноформатные снимки красноречивее любого репортажа

напоминают о той драме, которая разыгралась на

помосте в последний день турнира.

 

На одном из этих снимков - победитель в тяжёлом весе

канадец Даг Хепбурн: красивая голова гордо приподнята,

левая рука опирается на ремень, правая согнута в локте

и напряжена для демонстрации мощи бицепса самого

сильного атлета планеты. А на другом снимке -

поверженный Джон Дэвис, знаменитый "Чёрный Аполлон",

победитель шести чемпионатов мира и двух Олимпиад, не

знавший поражений с 1938 года. Гигант, как дитя, стоит

на четвереньках и печально смотрит на не покорённую им

штангу, которая своей непомерной тяжестью сломала

Дэвиса, поставила его на колени.

 

В той же газете можно было видеть ещё один

выразительный снимок: могучий чернокожий атлет скорбно

обхватил руками курчавую голову. Это Джим Бредфорд,

серебряный призёр Олимпиады, которому победная штанга

тоже не покорилась.

 

Когда сборная США прибыла на чемпионат мира 1953 года

в Стокгольм, тренер и меценат команды Боб Гофман в

интервью корреспондентам заявил: "Мы не приехали бы в

Стокгольм, если не рассчитывали бы на реванш за

проигрыш в Хельсинки".

 

Да, американцы за год стали сильнее, но реванш не

вусё же состоялся. Наша богатырская дружина впервые,

теперь уже официально, завоевала командный титул

чемпиона мира. В эту историческую для советского

спорта победу внесли вклад Иван Удодов, Николай

Саксонов, Аркадий Воробьёв - они стали чемпионами,

Рафаэль Чимишкян, Дмитрий Иванов, Трофим Ломакин

- серебряные призёры и Юрий Дуганов - бронзовый

медалист. Впрочем, надо признать, что на сей раз нашей

сборной здорово помог Даг Хепбурн.

 

"Хромой канадец", о существовании которого никто из

знатоков тяжелоатлетического спорта даже не

подозревал, "нокаутировал" обоих американских

тяжеловесов, что и отодвинуло сборную США на второе

место.

 

Бобу Гофману нельзя было отказать в выдержке и в

хладнокровии, но в Стокгольме он так разгневался, что

оставил Дэвиса и его молодого друга и ученика

Бредфорда в Швеции без средств на обратный проезд и

пропитание. Команда США улетела восвояси, а

негритянские геркулесы, отнюдь не из любви к

эстрадному искусству пели и плясали в кабаках

Стокгольма, зарабатывая таким способом деньги на

обратную дорогу через океан.

 

Почему же "отец мировой тяжёлой атлетики" (так

афишировал себя Гофман) поступил столь бездушно,

особенно по отношению к Дэвису, гордости

американского спорта? Гнев бизнесмена был вызван тем,

что команда США проиграла, тем, что разрушился ореол

её непобедимости. Но самым огорчительным было,

думается, другое: поражение Дэвиса, феноменального

тяжеловеса, имя которого пятнадцать лет не сходило

со страниц спортивной печати, должно было

отрицательно повлиять на финансовые дела миллионера

из Пенсильвании.

 

В то время в тяжёлой атлетике штангисты

подразделялись на семь весовых категорий (ныне их

десять). Казалось, победа в каждом весе одинаково

почётна - медали "мухачей" и "супертяжей" ничем

не отличаются, и призы те же самые. И всё же

наибольшей славой всегда окружены победители

состязаний именно в самой тяжёлой весовой

категории. Только их величали и величают "сильными

мира сего", потому что они поднимают, как правило,

самую тяжёлую штангу. После стокгольмского

первенства мира Гофман уже не мог писать в своём

журнале "Стрэнгс энд Хэлc", что самый сильный

человек планеты живет в Соединённых Штатах Америки.

 

Первое поражение Дэвиса стало и последним. "Чёрный

Аполлон" находился ещё в расцвете сил, он мог бы

соревноваться и соревноваться, если не был бы

сломлен морально. Лишившись материальной поддержки

Гофмана, Дэвис стал тюремным надзирателем. А его

место в команде занял олимпийский чемпион в

полутяжёлой категории Норберт Шеманский.

 

Этот очень упорный атлет установил рекорд

"долгожительства" на большом помосте, но в тяжёлой

весовой категории сумел победить лишь однажды: на

первенстве мира 1954 года в Вене.

 

Венский чемпионат впервые принёс перевес

сборной СССР и по количеству завоёванных золотых

наград. У нас чемпионами мира стали: москвич Бакир

Фархутдинов, тбилисец Рафаэль Чимишкян, автор этих

строк и свердловчанин Аркадий Воробьёв. У

американцев - Питер Джордж, Томми Коно и Норберт

Шеманский. Это нас радовало, но героем турнира

вновь стал американец.

 

Мы тогда были потрясены увиденным: Шеманский первым

в мире поднял 200-килограммовую штангу. Сделал он это,

впрочем, не по правилам: сначала приподнял снаряд на

бёдра, с бёдер - на ремень, а потом на грудь.***

Тем самым атлет продемонстрировал так называемый

"континентальный толчок", но факт остаётся фактом:

Шеманский без посторонней помощи толкнул вверх ровно

два центнера.

 

Хотя Шеманскому на венском помосте удалось превзойти

рекорды мира Дэвиса, этот успех не принёс ему

громкой славы. Причиной тому, как мне кажется, стала

титаническая фигура "крошки" Пауля Андерсона,

неожиданно появившаяся на тяжелоатлетическом

горизонте.

 

В Вене многие узнали, что Андерсон на тренировках

поднимает веса, о которых Шеманский и не мечтает.

Гофман всем показывал телеграмму с сенсационным

сообщением об удивительной силе молодого супермена из

штата Теннеси.

 

- Почему же вы не взяли его на этот чемпионат? -

спрашивали корреспонденты Гофмана.

 

- Пауль несколько месяцев назад попал в автокатастрофу,

и я думал, что он надолго вышел из строя. К счастью,

его лишь слегка помяло...

 

Наши отношения с атлетами США стали настолько

дружескими, что мы пригласили их для обмена опытом в

Советский Союз. Договорились о том, что заокеанские

силачи приедут к нам в июне 1955 года. Боб Гофман

пообещал привезти всех именитых штангистов и даже не

знакомого нам Пауля Андерсона. И он сдержал слово.

 

Первый визит богатырей США в Советский Союз вызвал

громадный интерес не только у поклонников тяжёлой

атлетики. Все любители спорта стремились увидеть

знаменитых королей помоста - Стэнли Станчика, Томми

Коно, Питера Джорджа, но больше всего волновал

воображение десятипудовый Гаргантюа из штата Теннеси

- новый абсолютный рекордсмен мира Андерсон. В метро,

в магазинах, в учреждениях - везде люди, порой очень

далёкие от спорта, говорили об удивительном

американце, который толще баобаба и поднимает более

полутонны.

 

За Андерсоном ходили толпы. Было зябко, моросил

назойливый дождь, а он, медлительно переставляя

бревнонодобные ноги, прогуливался по Москве в одной

тёмной сетчатой полурукавке: будто нарочно выставлял

напоказ свои необъятные шары-бицепсы. 22-летний Пауль

с пухлым женственным лицом был в прекрасном

настроении. Он что-то насвистывал и через головы

прохожих взирал на достопримечательности нашей

столицы. Его лицо иногда озарялось улыбкой доброго,

спокойного, очень уверенного в себе человека.

 

В первом московском матче - он проходил на сцене

Зелёного театра Парка культуры и отдыха имени

Горького - Андерсон с лёгкостью факира перемахнул

фантастический по тому времени 500-килограммовый

рубеж: набрал в троеборье 517,5 кг и выиграл у

нашего лучшего тяжеловеса Алексея Медведева 67,5 кг.

 

Фурор произвёл Андерсон и в Ленинграде. Хотя он

изрядно утомился, штангу поднимал на арене цирка

удивительно проворно и опять-таки намного превысил

официальные рекорды мира.

 

Наши гости из-за океана побывали в Эрмитаже. Только

благодаря неплохой реакции мне удалось спасти там

музейное кресло времён Екатерины II, на котором

вздумал отдохнуть от ходьбы человек-гора. Он принял

это кресло за обычное, и оно, конечно, рассыпалось

бы под ним, как трухлявый пень...

 

После отъезда чудо-американца мы искали суперменов

типа Андерсона и долго не замечали тех, кому

суждено было совершить переворот в тяжёлой атлетике.

 

 

 

Вожак богатырской дружины

 

У него всегда была трудная жизнь, и делал он её такой

сознательно, потому что с детских лет приучил себя

относиться к своим поступкам без снисхождения. Резкий,

не очень сдержанный, он лишь в последние годы потеплел.

Иногда даже шутит. Его мысли постоянно заняты разными

проблемами, от которых зависит настоящее и будущее

тяжёлой атлетики, а также спортивной науки.

 

Словом, Аркадия Воробьёва ещё в годы его

тяжелоатлетического триумфа можно было отнести к числу

тех редких людей, которые, чем бы ни занимались,

становятся лидерами, всегда и во всём идут впереди.

Это люди-бойцы - страстные, беспокойные, никогда не

сдающиеся. Воробьёв был и остаётся примером рыцарского

служения штанге.

 

Он готовил себя к подвигам с тех пор, как себя помнит.

Будучи малышом, Аркадий с упоением читал книги о

великих полководцах. И не было в Тетюшах - городке на

Волге - более спортивного мальчишки, чем сын Никиты

Воробьёва.

 

Волга... Сколько выдающихся личностей дала она России?

Сколько славных советских сынов и дочерей родилось на

её берегах? В летние дни Аркадий не уходил с реки. Она

была для него испытательным полигоном. Если он

переплывал Волгу, то в самом широком месте, если

доставал камни со дна её, то лишь там, где поглубже.

 

"У меня было золотое детство, но не беззаботное, -

вспоминал Аркадий Никитович. - Я всегда презирал

бездельников и безделье и рано понял, что без хорошей

физической закалки многого в жизни не добьёшься. С

благодарностью вспоминаю Александру Никитичну

Гришину, она преподавала нам в школе физкультуру и

подружила меня со спортом. Как-то раз мы разучивали

на перекладине подъём разгибом. Я не привык быть хуже

других, а тут повис и болтался... Вдруг услышал: "Что,

Аркаша, каши мало ел?" Рассердился и поднял себя над

перекладиной силой рук. Ребята ахнули, а учительница

сказала: "Силёнки у тебя, Аркадий, много, но надобно

и умение". Эти слова заставили меня относиться к

спортивным занятиям серьёзно. Я уже тогда понял, что

одной силой не всегда победишь".

 

Его кумиром из кумиров был Александр Васильевич

Суворов, потому как Аркадий хотел стать солдатом -

самым простым: пехотинцем. Он обливался ледяной водой,

спал во дворе на поленнице дров до глубокой осени. И

поднимал гири...

 

Но в пехотинцы Аркадий попал не сразу. Пожилой врач

приёмной медкомиссии приветливо сказал ему: "С вашим

отменным здоровьем, батенька, прямой путь на флот.

Будете учиться на водолаза".

 

Шла война. Аркадий Воробьёв никак не мог смириться с

тем, что сидит за партой водолазной школы, а не

сражается с фашистами. Чуть ли не каждый вечер курсант

строчил просьбы отправить его на фронт пехотинцем, но

ему приказывали продолжать учебу.

 

Лишь в 1944 году его просьбу наконец удовлетворили:

Воробьёв был отправлен на фронт морским пехотинцем.

Он сражался на берегу Чёрного моря, очищал от фашистов

советскую землю, освобождал Румынию и Болгарию и

удостоился самой дорогой для него солдатской медали:

"За отвагу".

 

А когда закончилась война, Аркадий успешно сдал все

экзамены в школе водолазов, и его направили

восстанавливать подводное хозяйство одесского порта.

Ежедневно рискуя жизнью, он опускался на дно моря,

нашпигованное минами. Сколько он их обезвредил - не

считал, но уже тогда в его шевелюре появились пряди

седых волос...

 

Моряки-водолазы - народ здоровый, азартный. На берегу

моря валялся скат от вагонетки. Им и баловались

матросы, соперничая в силе. И Воробьёв, такой уж он

человек, не мог себе позволить, чтобы кто-то одолел

его в этом споре.

 

Там же, в Одессе, Аркадий узнал, что такое тяжёлая

атлетика. Попав в секцию Клуба моряков, он для начала

вцепился в 90-килограммовую штангу.

 

- Не многовато ли, товарищ? - участливо и

предостерегающе спросил штангист-тяжеловес Валентин

Лебеденко. Но новичок отмахнулся и потянул снаряд

вверх. Вроде бы легко пошла штанга, а на грудь не

легла.

 

- Я же вам говорил - многовато, - повторил Лебеденко и

попытался снять несколько блинов, чтобы уменьшить вес

снаряда. Но Воробьёв воспротивился и в конце концов

победил железного противника.

 

После этого в жизни военного водолаза всё

перевернулось. Теперь он знал, чего хочет.

 

Аркадий всего себя подчинил строжайшему режиму - во

всём. И дело пошло. Через три месяца занятий Воробьёв

стал чемпионом Черноморского флота. Казалось, вот

так, семимильными шагами он пойдёт в спорте и дальше,

но путь к спортивной славе, увы, тернист...

Аркадий перестарался, его стали преследовать травмы,

и пришлось демобилизоваться.

 

Он поселился в Свердловске, поступил в медицинский

институт - хотел знать, как лечить свои и чужие

болячки. Учился хорошо, поблажек не терпел и о штанге

не забывал. Подлечил спину и вскоре стал самым

сильным средневесом страны.

 

В 1950 году Воробьёва взяли в Париж на мировое

первенство, где он, дебютант, встретился с

прославленным Стенли Станчиком и не уступил ему ни

килограмма. Оба подняли в сумме по 420 кг, и вопрос,

кто победил, решили весы - Воробьёв оказался чуть

тяжелее. Титул чемпиона достался Станчику. Однако

свердловчанин возвратился домой с золотой наградой.

Парижане заставили судей, вопреки правилам,

"сочинить" ещё одну золотую медаль для русского

парня - так он им пришёлся по душе.

 

А на мировом первенстве 1953 года в Стокгольме

Воробьев оказался уже таким сильным, что оставил

Станчика далеко позади - обыграл его на 15 кг.

Когда же Воробьёв перекочевал в полутяжёлую

категорию, то и здесь не имел себе равных. А

основными его соперниками были опять-таки

американские штангисты.

 

Причём вместо одного двое: Клайд Эмрич и Дэвид

Шеппард. И на пьедестале они стояли всегда ниже

Воробьёва. Нелёгкое это бремя - слава. Нужно иметь

очень крепкую голову, здоровую натуру, чтобы не

возомнить о себе как о личности исключительной и

продолжать совершенствовать себя и своё мастерство

с ещё большей настойчивостью.

 

Воробьёв устоял под бременем славы. Более того,

он постоянно учился. Как капитан сборной он и нам

говорил: "Будешь учиться - поумнеешь, и сила придёт".

 

Атлеты знают, как тяжело сочетать объёмные,

высокоинтенсивные тренировки с учёбой. После

подъёма 15-20 тонн голова идёт кругом, тянет ко

сну, к бездумному отдыху. Когда мы готовились к

мировым чемпионатам, нам было не до учебников.

Усталости не поддавался только Аркадий. Помню, на

сборах, когда готовились в жарком Ташкенте к

Олимпийским играм в Мельбурне, мы так страшно

уставали, что засыпали мгновенно и спали, как

спят праведники. В час отбоя ложился в постель и

Воробьёв, но потом потихоньку вставал и

штудировал свою медицину. Он уже заканчивал институт,

досрочно сдал терапию и в Ташкенте практиковался в

клинике медицинского института. Местные

преподаватели недоумевали: зачем врачебная практика

знаменитому штангисту? Очень осерчал Никитович,

когда ему услужливо предложили выставить

положительную оценку без прохождения практики. Аж

лицом потемнел - так он не любил унизительных услуг.

 

К Воробьёву в Ташкент приехала жена. Она скучала,

звала его прогуляться, позагорать, а он

отказывался: "Работать надо". И работал как вол,

без передышки, без поблажек, без обычных житейских

радостей.

 

За выдающиеся спортивные достижения в олимпийском

Мельбурне Аркадию Воробьёву вручили орден Ленина:

высшую награду Родины. Вскоре он простился с

институтом, диплом врача был в кармане, забот

поубавилось. Но неугомонный Никитович поставил

перед собою новую и ещё более трудную цель: он

решил стать учёным и двукратным олимпийским

чемпионом.

 

Воробьёв тренировался и работал над кандидатской

диссертацией, не распыляясь на мелкие дела. Книги

он не читал, а изучал - от корки до корки.

Серьёзно работая над диссертацией, Воробьёв

продолжал прогрессировать на помосте: завоевал

чемпионские титулы на первенствах мира в

Тегеране (1957 год) и в Стокгольме (1958 год).

 

Но на варшавском чемпионате мира 1959 года Воробьёв

выступал с тяжёлой травмой ноги и потому уступил

первенство Луису Мартину, восходящей звезде

Великобритании.

 

Страстно стремясь к реваншу, Воробьёв,

тридцатишестилетний, в Риме, на своей третьей

Олимпиаде снова оказался на высоте: победил с

рекордами мира.

 

Ему бы уйти, целиком углубиться в науку, но он

продолжал вести тяжёлые "бои" на двух фронтах: на

спортивном и на научном.

 

Мы с Воробьёвым знакомы более 35 лет. Сначала я

знал Аркадия как бессменного капитана нашей

тяжелоатлетической сборной. Потом, когда Воробьёв

стал кандидатом медицинских наук - как главного

тренера сборной СССР и руководителя кафедры тяжёлой

атлетики ГЦОЛИФКа. Ныне доктор медицинских наук,

профессор А.Н.Воробьёв является ректором

Московского государственного областного института

физической культуры.

 

Мне доводилось бывать рядом с Воробьёвым и после

больших удач, и в минуты горьких потрясений. Я видел

его восторженным и окрылённым, видел мрачнее тучи,

дерзким и злым, видел всяким, но подавленным,

опустошенным - никогда.

 

После Григория Новака Воробьёв более десяти лет был

самой крупной фигурой в нашем спорте. Потом -

выдающимся тренером. Под его предводительством

советские штангисты оказались сильнейшими на

Токийской и на Мексиканской Олимпиадах. Теперь

профессор А.Н.Воробьев, автор многих научных работ

и монографий, учебных пособий по тяжёлой атлетике,

известен как выдающийся педагог.

 

"Нужно не принимать на веру то, что найдено другими,

- советует он своим ученикам, - а искать своё и,

главное, не трусить".

 

По книгам и по монографиям Воробьёва, изданным во

многих странах мира, науку поднимать тяжести ныне

осваивают штангисты на всех пяти континентах.

 

 

 

Глава пятая

 

Мельбурн-1956:

 

 

"Лебединая песня" силачей США

 

Мы должны найти людей, которые посвятили бы всю

свою жизнь тяжёлой атлетике. Иначе мы в лучшем

случае останемся вторыми после русских.

 

Боб Гофман (Из статьи "Если вы хотите победить

русских")

 

 

 

 

Победа с горьким привкусом

 

 

 

Начиная с Хельсинки, борьба за мировую "гегемонию"

между штангистами СССР и США заслонила атлетов

других стран, вывела их из большой "железной игры".

Никто кроме нас и американцев не протягивал руки к

"сейфу" с золотыми медалями.

 

Исключение составил лишь канадец Хепбурн, который после

победы на чемпионате мира 1953 года исчез столь же

загадочно, как и появился.

 

Наши тренеры знали, что на XVI Олимпиаде команда США

будет исключительно сильной. В прессе появлялись

сообщения о выдающихся достижениях Чарльза Винчи,

Исаака Бёргера, Томми Коно, Дэвида Шеппарда. При этом

главным козырем Гофмана оставался Пауль Андерсон.

 

Для заключительного этапа подготовки нашей сборной к

Олимпиаде был выбран солнечный Ташкент, поскольку

его осенний климат в какой-то мере соответствовал

весеннему в Мельбурне. Команду готовили Яков Куценко

и Николай Шатов, которые, напомню, обеспечили успех

нашей сборной на Олимпиаде в Хельсинки. Эти опытные

тренеры пытались нас "попридержать", но, куда там,

каждая тренировка превращалась в состязание за

олимпийские путёвки. И таял запас сил и нервной

энергии, такой необходимый для победного выступления

на помосте Олимпиады. Были и другие настораживающие

обстоятельства. В сборной появились очень сильные

новобранцы, но не все из них обладали совершенной

техникой выполнения классических упражнений,

особенно толчка.

 

Первым из советских штангистов на олимпийский помост,

установленный в зале "Экзибишен-холл", должен был

выйти Владимир Стогов. Когда он пришёл на

взвешивание, американец Чарльз Винчи спросил его:

 

- Сколько собираешься поднять?

 

- 335-340 кг.

 

- О'кей! А я - 325-330...

 

"Темнит, - подумал Стогов, - хочет сбить с толку,

усыпить".

 

Винчи и в самом деле "темнил". Он был превосходно

подготовлен и верил в свою победу. Однако чуть

было не лишился права на выступление. Заканчивалось

взвешивание, а Чарльз весил на сто граммов больше

нормы 56-килограммовой категории.

 

Винчи, одетый в несколько шерстяных костюмов, бегал,

приседал, прыгал, потом его запеленали в одеяло,

чтобы пот пошёл градом. Но пота почти не было,

сказывалась изнурительная сгонка четырёх килограммов:

американец неделю не пил воды. Казалось, катастрофа

неизбежна. Но тут американский тренер Джон Терпак

нашёл выход: за секунды до конца взвешивания он

лишил Винчи пышной курчавой причёски. Атлет плакал

- то ли от радости, что всё обошлось, то ли

сказалось нервное потрясение.

 

Выпив после взвешивания бутылочку кока-колы, Винчи

повеселел и подмигнул Стогову как старому знакомому.

Год назад в Мюнхене Винчи был совсем "зелёным" и на

советского атлета смотрел с почтением, как на бога.

Он тогда проиграл Владимиру 17,5 кг. А ведь до

состязаний в Мюнхене и Стогова не очень знали. Вот

как он появился в нашей команде.

 

...Летом 1954 года сборная СССР готовилась к венскому

чемпионату мира и Европы на берегу Москвы-реки под

Звенигородом. У входа в гараж (мы приспособили его

для тренировок) всегда толпились любознательные.

Некоторые, что посмелее, пробовали поднимать штангу

и отходили прочь сконфуженные.

 

Но вот однажды к 80-килограммовому снаряду подошёл

паренёк, снял солдатскую гимнастёрку и запросто

выжал пятипудовый вес.

 

- Быть тебе, солдат, чемпионом страны, - сказал я

коренастому незнакомцу.

 

- Что вы, разве мне можно...

 

Нам очень приглянулся сильный новичок, но никто не

мог всерьёз предположить, что уже в мае следующего

года ему не найдётся равного в стране. Это была

сенсация: перворазрядник Владимир Стогов выиграл

титул чемпиона СССР, оставив позади известных

чемпионов и рекордсменов - таких, как Бакир

Фархутдинов и Владимир Вильховский... А осенью

новобранец сборной побил мировой рекорд семилетней

давности в жиме, который принадлежал Ди Пиетро, и

поднялся на высшую ступень пьедестала мюнхенского

чемпионата мира.

 

Теперь он должен был взять самую главную высоту:

олимпийскую. Но за прошедший год в "мышечное чудо"

превратился и Винчи. Стогов и Винчи стали

соперниками, достойными друг друга.

 

Детство у обоих было не сахарным, трудовым. Винчи

вырос в бедной семье американца итальянского

происхождения. В девять лет стал чистильщиком обуви,

терпеливо сносил оскорбления и унижения. Повзрослев,

Винчи узнал, что на свете есть спорт, который может

сделать его достаточно сильным, чтобы "давать сдачи".

 

После трёх лет упорных тренировок с тяжестями Винчи

выиграл титул чемпиона США среди атлетов легчайшей

категории.

 

Рано узнал, как нелегко добывается трудовая копейка,

и наш Владимир Стогов. Отец Володи погиб в бою на

подступах к Москве. А некоторое время спустя в

автомобильной катастрофе была покалечена мать.

Жители деревни Гомово, чем могли, поддерживали

семью Стоговых, но двенадцатилетний Володя старался

всё делать сам: он считал себя взрослым.

 

Малыш оказался на диво крепким, выносливым: ходил

за плугом, валил лес, косил, - в общем, справлялся

со всяким крестьянским делом. А когда Володя подрос,

то поступил работать в лесозаготовительное хозяйство

, где жизнь была, как он вспоминал, "прочнее и

сытнее". Здесь Стогов стал шофёром.

 

А со штангой он подружился в армии. Пригонял из

дальних странствий машину, ставил её в гараж и при

свете фар начинал усиленно тренироваться, качать

силу...

 

Мы очень рассчитывали на "золотой" почин Стогова.

Однако Владимир оказался лишь вторым.

 

Потом писали, что Винчи перехитрил нашего атлета.

Это неверно. Если Стогов толкнул бы 132,5 кг (в жиме

и в рывке он, как и американец, поднял 105 кг), то

стал бы чемпионом. Но его результат оказался

поскромнее: 127,5 кг. Винчи же справился с рекордной

штангой и победил с рекордной суммой - 342,5 кг.

 

Такое начало в значительной степени повлияло на

исход борьбы двух сильнейших команд. Со времён

торжества Ди Пиетро американцам не удавалось стать

первыми в легчайшей категории. А тут ещё мы уступили

первенство и в полулёгкой категории: Исаак Бёргер

выиграл у нашего рекордсмена мира Евгения Минаева.

 

В лёгкой категории от сборной США участника не было

(в Хельсинки, напомню, первым стал Томми Коно).

Поэтому состязания проходили под знаком полного

превосходства советских легковесов - Игоря Рыбака

и Равиля Хабутдинова.

 

...Этот эпизод произошёл в Харькове на студенческих

состязаниях. Светлоголовый кудряш вскинул на

грудь 140-килограммовый снаряд и, предельно

напрягаясь, стал подниматься из глубокого подседа.

Но штанга оказалась слишком тяжёлой, она буквально

прижала к полу молодого силача. Кто-то из зрителей

выкрикнул: "Давай, парень, вставай!" И тут с места

поднялся плечистый мужчина, сделал шаг к помосту и

повелительно загремел: "Игорь, брось эту железную

штуку! Брось! Это я тебе говорю, твой папа..."

 

Но сын был упрямым человеком, он не послушал отца.

И вот спустя лишь год Игорь Рыбак уже

поднял 150-килограммовую штангу и стал олимпийским

чемпионом. Студент Харьковского медицинского

института поднялся на самый высокий пьедестал:

олимпийский. Рядом с ним встал Равиль Хабутдинов,

обладатель серебряной награды и нового рекорда

мира в жиме.

 

Наши повеселели. Разрыв между сборными США и СССР

сократился. Развить успех должен был ленинградец

Фёдор Богдановский. Но на его долю выпала очень

трудная задача. Ведь ему противостоял знаменитый

Питер Джордж, пятикратный чемпион мира, обладатель

олимпийского золота в Хельсинки. До этого они

встречались в Вене и в Мюнхене, и каждый раз

спортивное счастье было на стороне американца. Так,

на мюнхенском помосте оба они набрали по 405 кг,

однако Джордж оказался чуть легче Богдановского.

 

"Проиграл. Второй раз проиграл, - сокрушался Фёдор,

когда наша команда, возвращалась из Мюнхена. - В

чём причина?"

 

- О чём задумался, Федя? - положил на плечо

Богдановского широкую ладонь капитан сборной Аркадий

Воробьёв.

 

- Скажи, Аркадий, только начистоту: почему я

проигрываю?

 

- Все твои неудачи, мне кажется, происходят из-за

неверия в себя, в свои силы. Я хорошо знаю

американских атлетов: их может победить только тот,

кто не уступает им в ключевом упражнении - толчке.

Толчок в нашем деле - венец победы.

 

Богдановский на долгие месяцы превратился в

прилежного ученика. Он внимательно наблюдал за тем,

как выполняют толчок его товарищи, он старался

подметить ошибки, которые допускал сам, искал ключ

к их исправлению.

 

Всё лето 1956 года Богдановский готовился к

поступлению в институт. И, странное дело, чем меньше

оставалось времени для размышлений о предстоящих

соревнованиях, тем приятнее было тренироваться.

Фёдор повеселел. Появилось жгучее желание вновь

помериться силами с Питером Джорджем. Выступая на

Спартакиаде народов СССР, Фёдор набрал в

троеборье 415 кг - на 7,5 кг больше официального

рекорда мира Томми Коно...

 

Напрасно Питер Джордж, как и во время мюнхенской

встречи, показывал Богдановскому свою

палочку-выручалочку - карманный молитвенник: дескать,

бог не с тобой, а со мной, с верующим. Олимпийским

чемпионом на сей раз стал всё-таки ленинградский

армеец Фёдор Богдановский. Он победил с новым

рекордом мира: 420 кг. Американец проиграл ему на

этот раз и своё коронное упражнение - толчок: он

поднял 162,5 кг, а советский атлет - 165 кг.

 

Питер Джордж был самолюбив - второе место не для

него. Утратив надежду на выигрыш, потеряв вкус к

состязаниям, он навсегда покинул помост.

 

Питер открыл счёт своим победам на чемпионатах мира

в 1947 году, когда ему было всего лишь 19 лет. Пять

раз он завоёвывал титул чемпиона, дважды становился

серебряным призёром.

 

Участвуя в трёх Олимпиадах, Джордж удостоился трёх

медалей - золотой и двух серебряных. Позднее, когда

в нём перегорели атлетические страсти, он,

обращаясь к молодым атлетам Соединённых Штатов

Америки, с полным правом писал:

 

"Не обожествляйте чемпионов. Они обыкновенные люди

и отличаются от вас лишь тем, что более разумно

организуют свой тренировочный процесс. Помните, что

разница между чемпионом и обыкновенным штангистом

не столько в величине мускулов, сколько в

целеустремленности".

 

Сам он никогда не отличался объёмными мышцами.

Высокий, плоский, как гладильная доска, Питер

Джордж поднимал победные килограммы не силой

мускулов, а силой духа. И, видимо, в Мельбурне он

почувствовал, что эта сила его оставляет.

 

"Закат чемпиона начинается тогда, когда спортсмен

уже не ощущает радости от победы в той степени, в

какой это было в первый раз. И первое, что сдаёт

- это не ноги спортсмена, не спина или руки, нет:

сдаёт его психика", - это тоже вывод Джорджа.

 

Итак, счёт золотых наград сравнялся: 2:2. Изменил

его в пользу сборной США Томми Коно. В Хельсинки он

стал олимпийским чемпионом среди легковесов,

набрав в сумме 362,5 кг. За четыре года атлет

увеличил собственный вес на 15 кг и превратился в

средневеса.****

 

Он буквально играл рекордными тяжестями.

Толкнув 175 кг, Коно набрал в троеборье 442,5 кг.

Наш Василий Степанов проиграл американцу 20 кгв, но

с поставленной задачей справился: потеснил на третье

место другого атлета США - Джима Джорджа, младшего

брата знаменитого Питера Джорджа.

 

Тем самым американцы снова вышли вперёд. Однако

Аркадий Воробьёв был полон решимости развенчать

Шеппарда.

 

В день состязаний полутяжеловесов "Экзибишен-холл" не

мог вместить всех желающих, зрители толпились даже в

узких проходах. Дело в том, что американская и

австралийская пресса предсказывала захватывающий

поединок между "Давидом" и "Голиафом". Роль "Голиафа"

отводилась Воробьёву, которого должен был повергнуть

юный "Давид".

 

Шеппард очень уважительно относился к русским. Обычно

при встрече с нами он насвистывал что-нибудь из

музыки любимого им Петра Ильича Чайковского. Но в

Мельбурне с ним произошло что-то неладное, он вёл

себя не очень скромно. До начала турнира Шеппард

печатно заверил своих поклонников, что без конкуренции

завоюет золотую медаль. Воробьёв на эту

психологическую атаку ответил тем, что на последней

тренировке в присутствии американцев с необыкновенной

лёгкостью поднимал чуть ли не рекордные веса. И

Дэвид скис, его воинственный пыл испарился.

 

Лишь с третьей попытки Шеппард выжал начальные 140 кг.

Нулевой оценки американец избежал, но от Воробьёва

отстал почти безнадёжно. Советский же атлет установил

рекорд мира: 147,5 кг. В рывке их возможности

оказались равными - оба подняли по 137,5 кг.

 

Толчок Шеппард начал осторожно: толкнул 165 кг и

затаился. Он ещё надеялся, что Воробьёв не лучшим

образом реализует свои возможности в завершающем

упражнении. Но советский штангист, толкнув 177,5 кг,

закончил выступление с новым рекордом мира в

троеборье: 462,5. Дэвид был чуть легче Аркадия.

Поэтому он пошёл на 185 кг. Потянул штангу вверх

и... неожиданно для себя принять её на грудь

побоялся.

 

"В зале звучит величественная мелодия Гимна

Советского Союза. Все встают. Я переживаю лучшие,

самые волнующие минуты своей жизни. Только ради

этих пяти неповторимых, прекрасных минут можно

отказаться от развлечений, провести много лет в

упорном труде и в постоянном нервном напряжении",

- написал потом, вспоминая мельбурнскую победу,

Аркадий Воробьёв в своей книге "На трёх Олимпиадах".

 

Выиграв у Шеппарда, капитан сборной СССР вывел

команду на первое место.

 

Однако все наши атлеты финишировали, а у американцев

в запасе имелся главный "козырь" - Пауль Андерсон.

 

Супермена не узнавали. "Крошка" Поль заметно

похудел. Он задумал жениться, и невеста поставила

перед ним условие: стать легче хотя бы на ...сорок

килограммов. И вот на мельбурнских весах Андерсон

потянул 137,9 кг вместо прежних 170 кг. До свадьбы

было недалеко, но золотая олимпийская медаль могла

достаться и другому.

 

Повар из Аргентины Хумберто Сельветти,

выжав 175 кг, на 7,5 килограмма опередил "золотую"

надежду США. В рывке же оба спортсмена осилили

по 145 кг.

 

И когда Сельветти, толкнув в зачетной попытке 180 кг,

набрал в сумме троеборья полтонны, Андерсон сразу же

решил отыграться - пошёл на 187,5 кг. Иначе он

оказывался вторым. Однако первые две попытки

справиться, казалось бы, с пустяковым для него весом

(ведь Андерсон толкал и 196,5 кг) оказались неудачными.

 

Пауль был в отчаянии. "Что со мной? Что со мной?" -

спрашивал атлет самого себя.

 

В решающем подходе обладатель феноменальных абсолютных

мировых рекордов взял штангу на грудь, встал, толкнул

- но снаряд бунтовал, гнул силача к помосту. Андерсон

и доли секунды не продержал его наверху, но центральный

судья дал отмашку и команду "Даун". Все три арбитра

зажигли белые лампочки - то есть вес оказался

засчитанным.

 

Аргентинский гигант выбежал  на сцену с поднятыми

кулаками. Он протестовал, со слезами на глазах

призывал судей быть справедливыми. Но протест не

приняли - таково правило: единогласное решение

обжалованию не подлежит.

 

Андерсон встал на высшую ступень пьедестала. Ему

вручили золотую медаль, Сельветти - серебряную.

 

Оба были удручены, надломлены. Нет, не о такой победе

мечтал первый в мире "пятисотник". Андерсону нужна

была именно безоговорочная победа. Ведь он прощался с

любительским спортом, собирался стать

профессиональным силачом, для чего нужна была громкая

реклама. А тут - весьма сомнительный, можно даже

утверждать, скандальный выигрыш. К тому же соперник

оказался не слабее. Он тоже набрал в сумме

троеборья 500 кг, но весил на 5 кг больше Пауля.

 

Сборная США сумела опередить команду СССР на одно

очко. По этому случаю американские атлеты пригласили

наших штангистов в гости. Американцы много шутили,

пели песни, клялись в дружбе - словом, праздновали

долгожданную победу. Хотя и признавали, что у этой

победы имеется горький привкус. Она висела на

волоске из-за неуверенного выступления Андерсона.

Американцы находились в весёлом расположении духа,

и тяжелоатлетический горизонт виделся им тогда

безоблачным. Хмурился только Пауль Андерсон.

 

- Я чемпион - это хорошо, - говорил Андерсон. - Но

титул - это не масло. Я ухожу в профессионалы. Я

кормил мышцы, теперь пусть они кормят меня и мою

семью.

 

 

 

 

Есть и у нас "пятисотник"

 

Почти все абсолютные чемпионы мира были, если можно так

выразиться, прирождёнными силачами.

 

Стоило им приступить к тренировкам с тяжестями, как

прирождённые силачи стремительно прогрессировали, от

состязания к состязанию повышали свои достижения. И все,

как правило, становились чемпионами неожиданно. К тому

же о каждом можно было рассказывать как о незаурядной

личности. Имена "суперменов" обрастали рекламными

слухами и разного рода домыслами. Так, о хромом канадце

Даге Хепбурне рассказывали, что когда он впервые

появился в спортзале, то забраковал все штанги и гири,

поскольку они показались ему слишком лёгкими. А Пауль

Андерсон до знакомства с тяжёлой атлетикой был так

силён, что приподнял автомобиль и не дал ему тронуться

с места: так он подшутил над своим другом, который

сидел за рулём.

 

Ничего подобного нельзя сообщить о первом советском

"пятисотнике" Алексее Медведеве.

 

Долгим, очень долгим был его путь на мировой пьедестал

абсолютных силачей. Одиннадцать лет этот упорный

спортсмен боролся за почётное место под

тяжелоатлетическим солнцем.

 

Алексей приходил в зал штанги московского Дворца

спорта "Крылья Советов", раздевался, облачался в

рабочую одежду - видавший виды тренировочный костюм

с большими заплатами, и молча, по три-четыре часа

кряду упражнял своё плохо поддающееся тренингу тело.

Его называли "молчуном", но относились к нему

уважительно. Да и как было не уважать атлета,

который с упрямой отрешённостью готовил себя в

чемпионы страны, Европы и мира?

 

Как выдающийся чемпион, Алексей Медведев мог появиться

только в нашей стране.

 

Ему создавали условия для совершенствования на

протяжении десяти лет. Более того, его брали на все

мировые турниры, чтобы он мог поучиться у

знаменитостей, не выступая на соревнованиях. В

Мельбурне Алексей Медведев видел, как соперничали

Андерсон и Сельветти. Сам же он "разрядился" в

тренировочном зале: набрал 485 кг. С таким результатом

Алексей был бы на олимпийском помосте третьим.

 

Но "бронза" не удовлетворила бы ни его, ни команду.

И потому встреча Медведева с сильнейшими тяжеловесами

мира была отложена.

 

И вот советская сборная приехала в Тегеран на чемпионат

мира 1957 года. Как долго Медведев шёл к заветной цели

и каким тернистым был его путь... На первенствах СССР

его несколько раз обыгрывал Яков Куценко. Тот самый

Куценко, который в довоенные годы первым из

советских штангистов взял 400-килограммовый барьер. На

каунасском чемпионате СССР 1951 года Медведев готов

был сломать сопротивление ветерана, но "поймал" нуль в

рывке.

 

И в 1952-ом олимпийском году вновь победил Куценко

- уже в четырнадцатый раз! Только с уходом Якова

Григорьевича на тренерскую работу перед Медведевым

наконец открылся чемпионский "ларец".

 

После проигрыша матчевой встречи Андерсону в Москве

бывший модельщик Московского насосного завода

имени М.И.Калинина с ещё большим упорством принялся

упражнять свои мышцы. Он был лучшим в стране, но тут

его неустанно преследовал Евгений Новиков, рекордсмен

в жиме. Новиков тренировался, казалось бы, шутя, но

это не помешало ему на минском чемпионате СССР 1957 года

набрать в сумме 492,5 килограмма и обойти Медведева.

Однако к тому времени тренеры сборной уже горой стояли

за Алексея. Особенно Куценко. Он верил, что московский

атлет вот-вот станет "пятисотником".

 

Советские атлеты, собираясь на тегеранский чемпионат

мира 1957 года, были полны решимости в четвёртый раз

завоевать первый приз. В команде главных конкурентов

- американцев - к этому времени произошли некоторые

изменения. Чарльз Винчи женился и не захотел

испытывать атлетическую судьбу в Тегеране: видимо, он

был не очень готов к новой встрече со Стоговым. Исаак

Бёргер приехал, но достойной конкуренции Минаеву

составить не сумел: был явно не в форме, много курил.

Молодой Джим Джордж стушевался перед таким силачом,

как Ломакин, проиграв 27,5 кг.

 

Лишь Томми Коно остался на высоте. Он отказался от

намерения встретиться с Воробьёвым. И вместо

полутяжёлой категории избрал полусреднюю. Это был

неприятный сюрприз для Фёдора Богдановского. Оба они

набрали по 420 кг. Но Коно в четвёртый раз стал

чемпионом - по меньшему собственному весу. Мы были

готовы поверить, что Коно непобедим.

 

В лёгкой категории от сборной СССР дебютировал

горьковчанин Виктор Бушуев. Один лишь болгарин Иван

Абаджиев заставил его поволноваться. В рывке и в толчке

их результаты были равными - они подняли по 117,5 кг

и по 142,5 кг. Бушуев продолжил счёт побед наших

легковесов, набрав в троеборье 380 кг.

 

В полутяжёлой категории не имел себе равных Аркадий

Воробьёв. Шеппард не участвовал в чемпионате, а

иранские полутяжи имели хорошие достижения лишь в жиме.

Воробьёв и на этот раз превзошёл самого себя: набрал в

сумме 470 килограммов - новый рекорд мира. Серебряный

призёр Мохаммед Рахнаварди отстал на 30 кг, а другой

иранец - бронзовый медалист Фируз Пойхан - на 42,5 кг.

 

Настал час испытания и для Медведева. Не дрогнет ли он

перед Сельветти? Нет, Алексей не зря ездил запасным на

мировые турниры. Выдержки ему теперь было не занимать.

Наш атлет с первой попытки спокойно выжал

десятипудовую штангу. А затем зафиксировал и 165 кг.

 

Однако Сельветти был в ударе: под аплодисменты

зрителей аргентинец выжал 175-килограммовый снаряд.

Он ушёл далеко вперёд, но Медведев оставался спокойным.

И поднял в рывке 147,5 кг против 140 кг Сельветти.

Оставалось отыграть 2,5 кг. Тренеры волновалисть:

сумеет ли это сделать наш атлет?

 

- Не беспокойтесь, Яков Григорьевич, - произнёс Алексей.

- Умберто толкает хуже, чем жмёт.

 

Аргентинец начал толчок со 170 кг, Медведев - со 180 кг.

Наш атлет оказался впереди, до заветных 500 кг было

рукой подать. Но борьба не завершилась: Умберто тоже

пошёл на 180 кг - но не справился с весом. У него

осталась последняя попытка. У Алексея же в запасе

имелись два подхода. И Сельветти не пожелал остаться

безоружным - он отказался от повторного подхода на 180 кг.

Медведев мог сразу пойти на 187,5 кг, чтобы набрать

заветные 500 кг, но он решил сначала закрепить своё

лидирующее положение и толкнул 185 кг.

 

И тут Сельветти воспользовался последним шансом стать

чемпионом мира - он пошёл на 187,5 кг. Но штанга упала,

а вместе с упал и обессиленный аргентинец.

 

Медведев стал чемпионом. Первым советским чемпионом мира

в тяжёлой весовой категории. Теперь ему можно было

атаковать и полутонный рубеж в троеборье.

 

Штанга, которая только что повергла на помост

аргентинского гиганта, будто потеряла вес в руках

московского богатыря и покорно замерла над головой

нашего первого "пятисотника".

 

Восемнадцать лет спустя, обращаясь к юным читателям -

любителям спорта сильных, - Алексей Сидорович Медведев

написал:

 

"Что же мне помогло тогда прийти к цели? Желание? Да,

желание побеждать во имя нашей великой Родины, во славу

нашего советского спорта было всегда. Но, кроме того,

высокие результаты, которых мне удалось добиться, были

бы немыслимы без величайшего тренировочного труда, без

большой самодисциплины, без воли, без ясности цели, без

безоговорочной веры в успех".

 

Советские атлеты возвращались из Тегерана с хорошим

настроением. Они завоевали шесть золотых медалей из

семи - это был главный рекорд. Сборная СССР

набрала 33 очка, а вторые призёры - американцы - лишь

девять. Столько же очков было и у хозяев помоста, но

иранцы не имели чемпиона, поэтому им был вручён лишь

бронзовый приз.

 

Мы понимали, что соперничество между командами СССР

и США на этом не кончилось. Американцы были достаточно

сильны, чтобы отыграться. Но теперь они уже не могли

победить в большинстве категорий, особенно в тяжёлой.

С уходом Андерсона в профессионалы их позиции в борьбе

за титул абсолютного чемпиона значительно ослабли.

 

К тому же соотношение сил на мировом помосте стало

быстро меняться в пользу атлетов стран социализма.

Среди призёров появились поляки и болгары, талантливые

силачи росли в Венгрии и в Чехословакии, в Румынии и

в ГДР.

 

Знаменательно, что советская школа тяжёлой атлетики

стала образцом даже для штангистов США. Боб Гофман,

обращаясь к американским атлетам, написал: "Если вы

хотите победить русских, то должны тренироваться так,

как тренируются они".

 

Наш тегеранский успех был триумфальным. Когда в

мае 1958 года советские атлеты прилетели в США для

товарищеских встреч с американцами, то пресса не

скупилась на лестные для нас эпитеты. "Семь русских

самсонов на американской земле", "Русские запустили

спутник в космос и... семь атлетов в Америку",

"Встреча силачей США и СССР - великая битва Нового

и Старого Света" - такими были заголовки газет.

 

Выступления в Америке принесли советским атлетам

громадное удовлетворение. Они победили во всех трёх

матчах. Общий счёт - 14:7 в пользу гостей. Особенно

хорошо наши штангисты выступили в Чикаго. Стогов

"нокаутировал" Чарльза Винчи, Бушуев - Джо Питмэна,

Ломакин - Джима Джорджа, Воробьёв - Дэвида Шеппарда,

Медведев, набрав 507,5 кг, на 22,5 кг опередил Джима

Бредфорда. Только Исаак Бёргер выстоял - выиграл у

Минаева.

 

Главный же матч состоялся в Нью-Йорке, в "Мэдисон

сквер-гардене" - самом большом зале города. Тут

хозяева для поддержания своего престижа приготовили

сюрприз. Когда Медведев, легко выиграв очередной

раз у Бредфорда, набрал 505 кг, на сцену пригласили

Пауля Андерсона. Он должен был, по замыслу

организаторов турнира, доказать, что хоть русские и

сильны, но самый сильный человек живет не в СССР, а

в США.

 

Пауль намеревался превзойти сумму Медведева. Однако,

с огромным трудом выжав 190-килограммовый снаряд, он

отказался от рывка и от толчка.

 

Вскоре советские и американские штангисты вновь

сошлись на помосте. В Стокгольм на чемпионат

мира 1958 года Боб Гофман привёз полную команду.

Он, конечно, надеялся, что его "мальчики" сумеют

потеснить русских и после шестилетнего перерыва вновь

завоюют первый командный приз.

 

5:2 - таким оказался счёт в пользу сборной СССР. И на

этот раз никто не смог соперничать с советскими и с

американскими атлетами. Но уже готовились к штурму

 мирового пьедестала японцы и поляки, англичане и

венгры, болгары и итальянцы.

 

Близился чемпионат мира 1959 года, который принимала

Варшава. Не было сомнений, что на этом первенстве

хозяева помоста сделают всё, чтобы добыть хотя бы

одну золотую медаль.

 

Растущая конкуренция побуждала советских и

американских тренеров ещё настойчивее искать

новобранцев, способных в ближайшее время выйти на

мировую арену. Нам это удавалось лучше, но и у нас

возникали проблемы.

 

В Варшаву мы привезли четырёх дебютантов, команда

же Соединённых Штатов Америки состояла только из

наших старых знакомых.

 

- Я в семнадцатый раз перевёз свою команду через

океан, - говорил нам при встрече Боб Гофман, - что

будет? Не знаю... Мои парни не в лучшей форме.

Коно это, конечно, не касается.

 

От сборной СССР в последний день чемпионата должен

был стартовать дебютант мирового помоста: москвич

Юрий Власов. Он пришёл на смену Алексею Медведеву.

 

 

 

 

Чемпион с лицом учёного

 

Мир ещё не видел Власова, но знал его уже неплохо.

Особый интерес проявляли к нему американцы,

поскольку Юрий отобрал рекорд мира в толчке у

"самого" Андерсона. Как только мы расположились в

гостинице, к Власову явился "разведчик" - чемпион

Олимпиады в Мельбурне Исаак Бёргер. Гость просидел

у нашего силача до часу ночи. Фантастическими

рассказами о достижениях Дэйва Ашмана и Джима

Бредфорда он пытался ошеломить дебютанта мирового

помоста, обработать его психически так, чтобы тот

потерял веру в свою победу.

 

- Ашман недавно в Америке толкнул двести пять, -

сочинял Бёргер.

 

- А сколько он поднимет здесь? - спросил Власов.

 

- Трудно сказать. Ашман повредил стопу. Зато

Бредфорд колоссален. Он весит около 140 килограммов

и жмет 185кг. Приходи завтра на тренировку,

убедишься сам, какой он сильный.

 

Власов пришёл. Он впервые увидел феноменальной

силы чёрного атлета - Бредфорда - и новую

надежду США - Ашмана.

 

Репортёры постоянно держали Бредфорда на прицеле

своих объективов. Вот он склонился над штангой

весом 167,5 кг. Перед тем, как оторвать снаряд от

помоста, спортсмен громко нараспев басом произнёс

начальные слова любимой им негритянской песенки

на мотив "Эй, ухнем!": "И-оу-эй!". Потом включил

в работу руки, и тяжесть плавно поднялась над его

головой. Раздались возгласы: "О'кей!".

 

Под одобрительный шум присутствующих Бредфорд

вырывал 142,5 кг и толкнул 172,5 кг. Проба сил

была окончена. Для Власова же окончилась разведка.

Он закрыл записную книжку и произнёс:

 

- Приходите завтра на мою тренировку. У меня тоже

нет секретов.

 

Хотя это приглашение было сделано американцам, на

другой день свыше ста человек заполнили наш

тренировочный зал. После разминки Власов одним

слитным движением дважды поднял 140-килограммовый

снаряд, причём так легко, что видавший виды Гофман

одобрительно захлопал в ладоши. А когда Власов

толкнул 185 кг, американский миллионер подошёл к

нему и, крепко пожав руку, сказал:

 

- Ты в скором времени побьёшь все рекорды Пауля

Андерсона. И даже неофициальные!

 

Повернувшись к окружающим, Гофман заметил:

 

- У этого парня не только огромная сила,

молниеносная быстрота, хорошая техника, но и

отличная голова. Так легко работать, имея

собственный вес 115 килограммов, не мог никто в

мире. Таких атлетов я ещё не знал.

 

Сняв с лацкана своего пиджака значок, американец

приколол его на тренировочный костюм Власова.

 

- Не хочу оставаться в долгу, - сказал, улыбаясь,

Юрий и тут же вручил Гофману русский сувенир: набор

матрёшек.

 

Обращаясь к своим, Гофман произнёс:

 

- Я правильно сделал, послав заранее домой

телеграмму о том, что Бредфорд проигрывает Власову

одиннадцать фунтов. Так и будет...

 

Самое трудное в соревновательной судьбе

тяжеловесов - терпеливо ждать, когда пригласят на

помост. Томительное ожидание подтачивает боевой

дух, съедает силу. Юрий не решался пойти в зал

"Гвардия", где разыгрывался чемпионат мира и Европы.

 

Очень впечатлительный по натуре, он сгорел бы без

огня.

 

Первым хорошую весть принёс Владимир Стогов, его

одноклубник по ЦСКА. Он в четвёртый раз стал

чемпионом планеты. Особых волнений Стогов не

испытал: главный соперник - Винчи - отказался от

поездки в Варшаву: у него родился сын. А поляк

Мариан Янковский и венгр Имре Фёльди были ещё

неопасны. Стогов показал скромный результат -

всего 332,5 килограмма, но и этого оказалось

достаточно, чтобы опередить серебряного призёра

Янковского на 12,5 кг.

 

В полулёгкой категории у нас не было участника:

Минаев получил травму. Казалось, что Бёргер без

особого труда вторично станет чемпионом мира.

Однако поручик Войска Польского Мариан Зелинский

преподнёс весёлому американцу достойный урок. После

того как Исаак толкнул 140 кг, Мариан поднял 142,5 кг.

Зрители запели "Зелинскому - сто лят!".

 

Зелинский стал первым чемпионом мира из польских

штангистов. Зрители ликовали, жена победителя

плакала от счастья.

 

Проигрыш Бёргера нарушил планы Гофмана. Он понял,

что теперь уже не до соперничества со сборной СССР:

как бы удержаться на втором месте.

 

Стремясь заполнить пробел в полулёгкой категории,

наши тренеры решили выставить двух легковесов. Как

и ожидалось, Бушуев победил в третий раз. Акоп

Фараджян, хотя и отстал от чемпиона на 15 кг,

удостоился серебряной награды. Третьим стал

иракский атлет Азис Абдул Вахид.

 

Мы надеялись, что Фёдор Богдановский наконец-то

отберёт чемпионский жезл у Томми Коно, который

выглядел на сей раз усталым.

 

Яков Куценко спросил американца, надеется ли тот

выиграть у Богдановского.

 

- Я стараюсь об этом не думать, - ответил

"железный гаваец", - такие мысли выводят из

равновесия. Я убеждаю себя, что должен показать

хороший результат. Если удастся превзойти свой

мировой рекорд в троеборье, то буду счастлив, даже

проиграв.

 

Он не проиграл, хотя и не превзошёл своего

рекорда. Набрав 425 кг, Коно в шестой раз был

провозглашён чемпионом мира. К тому же он дважды

побеждал на Олимпийских играх. Восемь побед!

Только Джон Дэвис мог гордиться подобным

достижением.

 

В предпоследний день турнира наш средневес

Рудольф Плюкфельдер, шахтёр из города Киселёвск

Кемеровской области, упрочил лидирующее

положение сборной СССР. Его дебют удался на

славу. "Хозяином помоста" назвали Рудольфа

журналисты за его умение по-деловому вести себя

на арене в самые напряжённые минуты борьбы.

 

Плюкфельдер соревновался без осечек. Подняв

штангу, он неслышно, словно фарфоровую чашечку,

бережно опускал её на помост, раскланивался

перед ликующей публикой и сдержанно

улыбался. 457,5 кг - таким был победный

результат нового чемпиона мира. Рудольф на 7,5 кг

перекрыл мировой рекорд, установленный Ломакиным.

 

Доволен был и серебряный призёр - поляк Иренеуш

Палинский. Он набрал 432,5 кга - на 15 кг

больше, чем американец Джим Джордж. Стало ясно,

что сборной США не удастся удержаться даже на

второй позиции.

 

Этот день принёс нам и огорчение: впервые за

последние семь лет мы уступили победу в

полутяжёлой категории. Тренерский совет после

жарких дебатов отдал предпочтение капитану

команды Аркадию Воробьёву, а не молодому Виктору

Двигуну, рекордсмену мира в рывке. Хотя ветеран

сборной был не очень здоров (он перенёс тяжёлую

травму ноги), казалось, что он вновь победит.

Ведь в Варшаве не было Шеппарда, который

отказался от поездки на чемпионат, потеряв

надежду на выигрыш у Воробьёва.

 

Никто из специалистов не ожидал, что чемпионом

станет новичок мирового помоста - Луис Мартин,

темнокожий атлет из Великобритании. Поединок

оказался очень упорным.

 

После двух упражнений впереди был Воробьёв. Однако

травма помешала ему сохранить завоёванное

преимущество в пять килограммов. Аркадию удалось

толкнуть только 170 кг. Мартин же поднял 175 кг и

тем самым повторил сумму советского атлета - 445 кг.

Этого оказалось достаточно для того, чтобы

удостоиться золотой награды чемпионата мира и

Европы, поскольку Луис был легче Воробьёва.

Бронзовым призёром стал поляк Чеслав Бялас.

 

И вот наступил финальный день чемпионата. На помост

вышли самые тяжёлые, самые сильные штангисты.

 

Бредфорд выжал 170-килограммовый снаряд и оторвался

от Власова на 10 кг. Ашман уже был не в счёт: он

осилил лишь 130 кг. В рывке советский атлет

отыграл 2,5 кг, подняв 147,5 кг. И тут Власов

попросил дать ему четвёртую попытку для установления

мирового рекорда. Прошло несколько секунд, и 153 кг

застыли над головой нашего атлета. Жаль, что это

достижение не могло войти в сумму. Однако мы уже не

сомневались, что Юрий догонит и перегонит Бредфорда.

 

Велико было удивление публики, когда американец

начал толчок всего лишь со 172,5 кг: ведь он почти

столько же выжал. Затем Джим толкнул 177,5 кг, а

вот 180 кг ему укротить не удалось.

 

Власову для победы достаточно было сравняться с

Бредфордом, и он заказал для первого подхода 185 кг.

Во второй попытке уже новый чемпион мира

поднял 192,5 кг.

 

500 кг были набраны. Власов стал вторым советским

"пятисотником". Но он не хотел уходить с помоста и

попросил установить на штангу 200 килограммов.

Потом, когда всё закончилось, Юрий сказал:

 

- Неожиданно для себя я слишком легко поднял два

центнера на грудь, встал без затруднений, но...

поспешил с толчком штанги вверх.

 

Однако и это было великим достижением: Власов первым

в мире по всем правилам взял на

грудь 200-килограммовый снаряд, что дало Гофману

повод назвать советского атлета "пионером

тяжелоатлетического космоса".

 

Начиналась новая эра в истории мировой тяжёлой атлетики.

И открывал её наш Юрий Власов.

 

Резко менялось соотношение сил. На второе место вышла

сборная дружина Польши. Набрав 29 очков, она на 7 очков

обогнала команду США.

 

Атлеты расстались до встречи в олимпийском Риме, где

героем Игр будет назван Юрий Власов.

 

...Впервые я увидел его 14 марта 1957 года. Высокий,

по-юношески стройный, он стоял на московском помосте,

и перед ним была штанга рекордного веса - 183 кг.

Было непонятно, и даже жутко за него: почему это он,

интеллигентный молодой человек, вышел на дощатый

помост? Чего он искал, чего добивался?

 

Он, видимо, и сам боялся своей дерзости. Слишком долго

стоял перед штангой, его голова с высоким открытым

лбом была чуть запрокинута, крупные, бескровные губы

что-то шептали, и смотрел он через большие роговые

очки куда-то вперёд-вверх.

 

Это был слушатель Военно-воздушной инженерной

академии имени профессора Н.Е.Жуковского

техник-лейтенант Юрий Власов. Ему шёл 22-ой год, и он

в тот день стал рекордсменом страны.

 

Это событие почему-то не очень взволновало тренеров.

Может быть, потому, что Власов выглядел слишком

утончённым и хрупким для того, чтобы бороться с

громадными тяжестями? Ведь все искали "андерсонов".

 

- Сломается, - безапелляционно заявляли знатоки.

 

- Позвоночник не выдержит...

 

И мне, если честно, представлялось, что Власов взялся

не за своё дело: он ничем не был похож на нашего

брата-штангиста.

 

А может, мы сначала недооценивали Власова потому, что

к 500-килограммовому рубежу стремительно приближались

Алексей Медведев и Евгений Новиков. Вскоре Медведев

"распечатал" пятьсот килограммов. Его авторитет стал

неоспорим особенно после того, как, выступая в

Америке, Алексей трижды победил Бредфорда и поднял

потолок всесоюзного рекорда до 507,5 кг. После этого

он взял на прицел мировую сумму Андерсона - 512,5 кг.

И, возможно, Медведев превысил бы этот рекорд - но тут

пришло время побед возмужавшего за два года Власова.

 

Весна 1959 года останется для Юрия незабываемой. С

отличием защитив в академии диплом инженера, он через

несколько дней, 15 марта, не менее удачно справился с

другой задачей - в международных соревнованиях на приз

Москвы перешагнул заветный для тяжеловесов

рубеж: 500 килограммов. Власов стал четвёртым

"пятисотником" в мире - вслед за Андерсоном, Сельветти

и Медведевым.

 

Алексей Медведев отчаянно защищал своё, с таким трудом

добытое положение сильнейшего тяжеловеса, но Власов

уже был не робким соискателем, а уверенной победой как

бы подчеркнул - отныне первым буду я. Пришёл мой час.

 

Отправляясь через месяц на первенство Вооруженных

Сил СССР в Ленинград, Юрий решил бросить вызов

Андерсону, побить его мировой рекорд в толчке

- 196,5 кг. Этой сокровенной мечтой ни с кем не

делился, кроме своего тренера Сурена Петросовича

Богдасарова.

 

И вот он вышел на армейский помост. Рослый, подтянутый,

без традиционного для тяжеловесов грузного живота. Он

попросил установить на штангу 151,5 кг, чтобы

попытаться побить мировой рекорд Медведева в рывке.

Зал притих в напряжённом ожидании. Слышен бы хруст

канифоли под ногами атлета. Но как только рекордный

вес застыл на прямых руках Юрия, неудержимая лавина

звуков разорвала тишину.

 

А он опустил снаряд и, смущённо озираясь, привычным

движением поправил и без того хорошо сидевшие на носу

очки. Его обнимали знакомые и незнакомые, целовали,

дарили цветы. Такая радостная реакция окружающих

вызвала у Юрия желание пойти на штурм андерсоновского

достижения. И в решающем подходе Власов

толкнул 197,5 кг. Штанга была ещё наверху, а

ленинградцы ринулись к помосту.

 

- Радость-то какая! Радость-то!.. - со слезами говорил

ветеран тяжёлой атлетики, рекордсмен мира Алексей

Петров. Он подошёл к Власову и, по-отцовски обняв его,

глухим от волнения голосом сказал: "Спасибо, сынок..."

 

Это была сенсация. И дело не в том, что наш атлет

побил рекорд "супермена". Власов весил лишь 115 кг, а

Андерсон в расцвете сил  -170 кг! Юрий произвёл

настоящий переполох в стане тяжеловесов. Оказалось,

чтобы поднимать рекордную штангу, совсем необязательно

иметь огромный вес.

 

Алексей Медведев, стремясь взять реванш у Власова,

принял на вооружение его методику - стал включать в

занятия длительные пробежки. Его собственный вес начал

катастрофически падать - со 125 килограммов уменьшился

до 118 кг. Самочувствие вроде бы улучшилось, но ноги

под грузом штанги стали словно ватные. На Спартакиаде

народов СССР, которую с блеском выиграл Власов,

Медведев занял лишь десятое место.

 

После варшавского чемпионата мира от Власова ждали

новых рекордов. Публика принимала его с восторгом,

пресса называла самым обаятельным атлетом. Власов

привыкал к роли спортивного кумира. Выходя на арену, он

раскланивался, отвечал на приветствия улыбкой, жестами

просил тишины. Существовали он и зрители, а штанга была

чем-то вроде давно растоптанного врага, из которого

верёвки можно вить. И однажды, на миланском чемпионате

Европы, весной 1960 года, атлет чуть было не поплатился

за "неуважительное" отношение к штанге.

 

Огромный командный приз - Геркулес, поднимающий

колонну, - был уже завоёван, когда Власов подошёл

к 185-килограммовой штанге, чтобы поставить последнюю

точку в победной реляции. Подошёл небрежно и тут же

был наказан: штанга не пожелала замереть над его

головой. Атлет с извиняющейся улыбкой - мол, простите,

бывает - удалился со сцены, но тут же вернулся. И

опять-таки вместо того, чтобы сосредоточиться на

борьбе с "железом", он, встреченный подбадривающими

аплодисментами, стал раскланиваться. И ушёл с помоста

белее полотна, сел на ступеньки и закрыл глаза.

 

К счастью, всё закончилось благополучно: в решающем

подходе атлет поднял штангу. Но с тех пор я не видел,

чтобы перед схваткой с металлом Власов улыбался.

 

 

 

Глава шестая

 

Рим-60: триумф сильных духом

 

"Героем последнего дня состязаний тяжелоатлетов, а этот

день с полным правом можно назвать самым блистательным

из всех, стал русский богатырь Юрий Власов.

 

Именно он унаследовал олимпийские лавры Пауля Андерсона..."

 

Из сообщения агентства Франс Пресс

 

 

 

 

Богатыри с Волги на берегах Тибра

 

Главные претенденты на "золото" подошли к олимпийским

состязаниям с достижениями выше мировых. И вдруг мы

узнали, что наш Рудольф Плюкфельдер повредил спину и

от выступления отказался. Какая досада... Было очень

обидно за Рудольфа. Ведь его считали верным

победителем Олимпиады. Президент Международной

федерации тяжёлой атлетики и наш большой друг Бруно

Нюберг говорил перед соревнованиями: "Плюкфельдер так

силён, что может лишиться золотой медали лишь в том

случае, если не выйдет на олимпийский помост".

 

Так оно, увы, и произошло. Наши атлеты остались

вшестером против семи американцев. Не повторится ли

Мельбурн?

 

7 сентября в 9 часов утра сильнейшие тяжелоатлеты

земного шара заполнили арену "Палаццето делло спорт".

За час до этого в раздевалке появились спортсмены

легчайшей категории. Стогова среди них не было:

советские тренеры решили не выставлять участника,

потому что в этой категории победу предсказывали

Чарльзу Винчи. С американцем мог соперничать только

рекордсмен мира в рывке японец Иосинобу Миякэ.

 

Чарльз пользовался большой симпатией зрителей.

"Тиффози" - так называют итальянских болельщиков -

особенно горячо переживали за своих, а Винчи хоть и

выступал под флагом США, но происхождением был

итальянец. К тому же Чарльз был явно всех сильнее.

Он выжал 105 кг, поднял в рывке 107,5 кг и

толкнул 132,5 кг. Победив с рекордной суммой - 345 кг,

Винчи принёс сборной США первую золотую медаль Рима.

Первую и... последнюю.

 

Перед Римской Олимпиадой американцы считали Бёргера,

равно как и своего прыгуна в высоту Томаса,

стопроцентным победителем. Но чемпионом стал Евгений

Минаев.

 

...Весной 1956 года в московский Дворец тяжёлой

атлетики спортобщества "Труд", что был на Цветном

бульваре, возле цирка, зачастил худощавый солдат

небольшого роста.

 

Он удивил бывалых тренеров и атлетов оригинальной

разминкой - каскадом акробатических трюков. Словно

человек-каучук, солдат подпрыгивал, делал сальто с

места, снова сальто, выполнял несколько фляков. Никто

из нас, чемпионов, ничего подобного сделать не мог. К

тому же этот 60-килограммовый парень легко

выжимал 100-килограммовую штангу.

 

Это был Евгений Минаев. Через несколько месяцев,

участвуя в Спартакиаде народов СССР, он установил

свой первый мировой рекорд в жиме. Его взяли в

далёкий Мельбурн, где он по неопытности проиграл

Бёргеру.

 

И вот они снова сошлись на олимпийском помосте.

Ассистировал им Себастиано Маннирони, полицейский

из Рима.*****

 

Борьба началась вечером, а закончилась утром. Пока

на штанге был небольшой вес, некоторые зрители,

утомлённые впечатлениями дня, спали. Чтобы сберечь

силы, Минаев не раз выходил подышать свежим ночным

воздухом.

 

Будущая победа американца не вызывала сомнений даже у

главного тренера сборной СССР Якова Куценко. Поэтому

он ориентировал Минаева на хороший результат, а не на

борьбу с Бёргером.

 

А тут ещё и наш старый знакомый Джон Терпак

похвастал:

 

- Всё идёт, как в Мельбурне. Опять начал Винчи,

дальше Бёргер, Коно... Всё будет о'кей.

 

Такой настрой сыграл с Бёргером злую шутку. Американец

потерял хладнокровие, уверенность в себе. Наш Минаев же,

как сие ни странно, напротив, успокоился, стал

собраннее. Это и помогло ему закончить состязания с

новым всесоюзным рекордом: 372,5 кг (120 + 110 + 142,5).

Евгений сумел загнать Исаака на предел. Только 152,5 кг

могли принести Бёргеру победу. Кстати, за три дня перед

соревнованиями на тренировке в присутствии советской

команды Бёргер толкнул этот рекордный вес на спор

с Терпаком за 50 долларов. Тот спор Исаак выиграл, а

вот олимпийское "золото" - проиграл...

 

Евгений Минаев принёс сборной СССР семь очков. Американцы

расстроились: уплыла, казалось, верная золотая медаль.

 

А на следующий день советские штангисты преподнесли

своим соперникам из-за океана ещё один сюрприз.

Невозможно без волнения рассказывать о том, что

происходило в "Палаццетто делло спорт" в день состязаний

легковесов и полусредневесов.

 

Испытание на их долю выпало немалое. Атлеты лёгкой

категории вышли на помост в девять утра, а закончили

борьбу в восемь вечера. Такого длительного

соревновательного марафона в истории мировых чемпионатов

и Олимпиад ещё не было.

 

От Советского Союза выступал Виктор Бушуев. На призовые

места метили японец Кендзи Онума, сингапурец Дань

Хаолян, атлет из Ирака Абдул Вахид Азиз и поляк Мариан

Зелинский.

 

Японец Онума, прошедший отличную школу в США у Коно,

долго стоял перед штангой весом 112,5 кг. Но сколько он

ни старался собраться, как это умел делать в решающие

минуты Коно, вес выжать ему не удалось. Неудачными

оказались вторая и третья попытки. Так из "железной игры"

выбыл один из претендентов на "золото".

 

Дань Хаолян и Зелинский остановились в жиме на 115 кг,

Азиз зафиксировал 117,5 кг.

 

И вот на помост вышел наш Бушуев. Волжанин в

заключительном подходе выжал 125 кг, опустил штангу на

помост и чётко, сделав шаг назад, повернулся и с

достоинством ушёл за кулисы.

 

Безупречными были все подходы Бушуева и в рывке: 115 кг,

120 кг и 122,5 кг. Последний вес - олимпийский рекорд.

Всем стало ясно: догнать советского штангиста невозможно.

 

Начался толчок. Сотни зрителей поднялись с мест, когда

Виктор с изумительной лёгкостью поднял 145 килограммов.

Шквал аплодисментов долго не смолкал под сводами Малого

дворца. Ещё бы: Бушуев уже после первого подхода превысил

свой же рекорд мира в троеборье. Но по всему было видно,

что волжанин способен на большее, и Виктор не заставил

долго ждать: он легко толкнул 150 кг и выиграл золотую

медаль с новым олимпийским и мировым достижением

- 397,5 кг.

 

... В 1950 году на строительство Горьковской ГЭС приехала

семья Бушуевых. Виктору тогда было шестнадцать лет, но он

не хотел отставать от отца: вместе с ним трудился на

стройке. Работы было много, но в молодости много и сил.

Вечерами паренька тянуло к людям. Виктор приходил в клуб

к строителям и играл там на баяне свою любимую песню

"Есть на Волге утёс".

 

Примерно тогда же Виктор подружился со штангистами. Его

приятель силач Горшков где-то откопал старенькую штангу.

Друзья отчистили её от ржавчины, довели до блеска и

приступили к тренировкам. Мать Виктора, Устинья

Еремеевна, глядя на занятия сына, сокрушённо качала

головой и выговаривала: "Не делом занимаешься, родной

мой. Упаси бог - ещё надорвёшься".

 

Но отец был иного мнения: "Пусть поднимает. Дело это

мужское. Крепче будет".

 

И отец не ошибся. Виктор преображался удивительно быстро

и пошёл служить в армию, обладая уже вполне атлетической

выправкой.

 

Старшина роты, присмотревшись к горьковчанину, сказал:

"Вот попомни меня, Бушуев: быть тебе чемпионом мира".

 

Солдаты смеялись: старшина был одесситом и любил пошутить.

Усмехнулся и Виктор: "чемпион мира" едва выполнял второй

разряд по тяжёлой атлетике.

 

После службы Бушуев вернулся на ГЭС и, работая там

слесарем, готовился одолеть норму мастера спорта. Эту

мечту он осуществил на чемпионате России в Горьком

в 1956 году. Кое-кто тогда говорил, что Бушуеву помогли

стать мастером родные стены: а если, мол, поедет

выступать куда-нибудь в другое место, то непременно

провалится. Но через год на III Всемирных студенческих

играх в Москве горьковчанин стал золотым медалистом и

рекордсменом мира.

 

- Молодец! - сказал при встрече Георгий Фёдорович сыну,

разглядывая золотую медаль, - но не задавайся. У тебя

одна медаль, а я полный георгиевский кавалер.

 

В Риме газеты назвали волжского богатыря "фантастическим

легковесом". Это действительно было фантастикой: Бушуев

вплотную подошёл к 400-килограммовому барьеру, о котором

недавно мечтали не легковесы, а тяжеловесы. Помню, как

диктор на чемпионатах страны торжественно объявлял:

"Если имярек поднимет этот вес, то наберёт в троеборье

че-ты-рес-та ки-ло-грам-мов!" А перед штангой куражился

гигант в два раза тяжелее Бушуева. Ну как было не

восхищаться триумфом волжанина?

 

...Этот день стал для советских спортсменов особенно

счастливым. Они ликовали, когда под натиском Курынова

отступил "железный гаваец" Коно.

 

... В тот день, когда стокгольмские любители тяжёлой

атлетики неистово приветствовали американского

штангиста Томми Коно, установившего неслыханный

мировой рекорд для штангистов полусредней категории

- 168,5 кг, в спортивный зал авиационного института

Казани впервые вошёл студент Саша Курынов. Было

это 28 августа 1953 года.

 

Тренировался Курынов самозабвенно. Ему по душе пришёлся

спорт, от занятий которым мускулы наливались силой, а

тело становилось стройным и красивым.

 

Вечерами после тренировок он с удивлением разглядывал

свои набухавшие, как по весне почки деревьев, упругие

мышцы. "Сашок-то наш прямо-таки богатырём становится",

- с уважением говорили друзья-студенты.

 

Шли месяцы. Курынов после учёбы по-прежнему спешил в

гиревой зал к своему наставнику Владимиру

Александровичу Павлову.

 

Окончилась экзаменационная сессия. Курынов на лето уехал

к родителям во Владимирскую область. Привычка ежедневно

трудиться не давала ему покоя.

 

- Батя, возьми меня с собой поработать, - попросил

он отца.

 

- Это дело, сынок...

 

Однако мать воспротивилась: "Ни к чему ему работать -

пусть отдыхает, как другие..."

 

Однако Александру не сиделось дома и он устроился

грузчиком. А когда принёс домой зарплату, мать,

всплеснув руками, спросила: "Откуда у тебя такие

деньги?" - "Заработал!" Мать обрадовалась: "Хочешь, на

эти деньги козу купим? Молочко будешь пить..."

 

Осенью, вернувшись в институт, Курынов стал выигрывать одно соревнование за другим. Его имя замелькало на страницах газет. Александра приглашали на заводы, в Дома культуры, на спортивные вечера.

 

Но бывает и так: чем больше стараешься, тем труднее дается успех. Блеснув на спортивной арене в 1955 году, Курынов остановился в своем росте. Вечерами, после занятий, стали разбирать с Павловым причины неудач.

 

Очень эмоциональный, Александр перегорал до начала состязаний и выходил на помост опустошенным. Да и на тренировках он слишком много тратил нервной энергии: то и дело пытался поднимать штангу предельного веса. Нужно было отдохнуть, отвлечься от "железа".

 

- А не погостить ли тебе, Саша, у родителей на Владимирщине? - предложил Владимир Александрович.

 

Трудовая летняя "сессия" помогла Курынову сдвинуться с мертвой точки. Весной 1958 года он занял на чемпионате СССР в Донецке второе место, уступив лишь олимпийскому чемпиону Федору Богдановскому. А в сентябре, участвуя в матче штангистов РСФСР и Болгарии, он стал рекордсменом мира.

 

В Ростове-на-Дону Курынов решил вступить в заочный спор с Томми Коно. Успешно выполнив жим и рывок, он начал толчок со 160 килограммов. Потом сразу же попросил 170.

 

Тряхнув черными кудрями, атлет направился к снаряду. Взрыв аплодисментов заглушил звон упавшей штанги. Судьи взвешивают Александра, потом штангу, и, наконец, диктор объявляет: "Вес снаряда - 169,5 килограмма! Рекорд Коно пал, он превышен на один килограмм!"

 

Курынов знал, что на Олимпиаде в Риме ему придется бороться с атлетом, которого безуспешно пытались свергнуть с чемпионского трона такие сильнейшие советские штангисты, как Евгений Лопатин, Юрий Дуганов, Трофим Ломакин, Василий Степанов, Федор Богдановский. Он знал, что ему придется очень трудно.

 

Томми Коно родился в 1930 году. В четырнадцатилетнем возрасте он взял в руки гантели, чтобы укрепить свое здоровье. Окрепнув, юноша приступил к тренировкам со штангой и на первых в своей жизни соревнованиях в 1948 году набрал в сумме 265 килограммов. Был тогда легковесом, каких множество, и никто, конечно, не мог предположить, что через четыре года Коно станет олимпийским чемпионом. Репутация Томми Коно как непобедимого росла от чемпионата к чемпионату. В Рим он, тридцатилетний, приехал за третьей олимпийской победой.

 

- Кто победит? - спросил итальянский журналист американца. Коно задумался, но от прямого ответа уклонился.

 

- Курынов очень силен...

 

Тогда журналист задал тот же вопрос тренеру американских штангистов Джону Терпаку и услышал в ответ:

 

- Коно был и остается боевым слоном нашей команды, и пока он непобедим.

 

Курынов решил ни в чем не уступать именитому сопернику. Как и Коно, он заказал для первого подхода в жиме 130 килограммов. Оба спортсмена без особого напряжения справились с начальным весом, затем выжали по 135. Имея небольшое преимущество перед Коно (Курынов был чуть легче), волжанин не рисковал, старался, как говорят штангисты, отобрать свои килограммы. Но 137,5 килограмма Александр не взял. Коно же подошел к 140-килограммовому снаряду и с нарушением правил его выжал. На табло вспыхнули две красные лампочки и одна белая. Все верно: вес не засчитан.

 

Американцы тут же подали протест в апелляционное жюри. И, как ни странно, их просьба была удовлетворена. Против Коно появилась цифра "140".

 

Американец вышел вперед. Но Курынов не собирался унывать.

 

- Ничего, Яков Григорьевич, отыграемся в рывке, - сказал он Куценко, когда тот спросил, каково его настроение.

 

Томительно тянулось время соревнований. Стрелка часов приближалась к полуночи, но ни Коно, ни Курынов еще не приступали к рывку. Американец, закутавшись в шерстяной плед, методично, с каким-то упорством жевал резинку. Откинувшись в кресле, сидел расслабленный Курынов. Взгляд его был спокоен, как будто атлет пребывал в беззаботном состоянии. Но кому не известно: ждать да догонять - нет ничего хуже. Каждая минута ожидания - это бесплодное сгорание физической и нервной энергии,

 

И вот Коно и Курынов выходят на арену к одному весу - 127,5 килограмма. Курынов легко, в красивом стиле способом разножка вырывает снаряд. А Коно? Хотя он не менее силен, техника его не столь совершенна. Дважды он выносит вес на прямые руки, но роняет его. По залу прокатился огорчительный шумок. Неужели этот прославленный атлет и в третьей попытке не закончит упражнения? И вновь мы увидели Коно таким, каким его знали: мужественным, волевым. Он вырывает штангу, уходит от "нуля", однако все попытки израсходованы. Курынов же идет на 132,5 килограмма и устанавливает новый олимпийский рекорд.

 

У обоих в сумме по 267,5 килограмма. Но теперь лидер Курынов. Советские тренеры уже не сомневались, что Александр не уступит победу. Ведь он рекордсмен мира в толчковом упражнении. За ним должно быть последнее слово. Но пока медаль лежит на судейском столе, и за нее нужно бороться до конца.

 

Часы показывали 3.20, когда к штанге весом 160 килограммов подошел Коно.

 

- Пора и тебе, - сказал Куценко своему любимцу.

 

Курынова знобило: еще ни один полусредневес не осмеливался начинать толчок со 162,5 килограмма. Но вот сомнения отброшены, и атлет спешит к снаряду. Ни секунды не мешкая, Александр толкает штангу и затем, окрыленный, поднимает и 167,5 килограмма.

 

И тут мы увидели, что Коно никакой не "загадочный", а обыкновенный. Отвага не выручила его - восемнадцать раз он шептал: "Я это сделаю, я это сделаю, я это сделаю...", но 170-килограммовая штанга ему не покорилась. Томми впервые ушел с помоста с низко опущенной головой.

 

То, что не удалось совершить американцу, легко сделал Курынов. "Даун!" ("Опустить!") - выкрикнул старший арбитр, а волжский богатырь все держал и держал над кудрявой головой стальную громаду. Александр улыбался. Да и как не улыбаться, если тебе 26 лет и ты олимпийский чемпион, победитель "железного гавайца"!

 

Судьи уточнили вес поднятого снаряда-170,5 килограмма. Новый рекорд мира! В сумме классического троеборья тоже мировое достижение - 437,5 килограмма.

 

Не сбылась мечта американского атлета Томми Коно сделать то, чего не удавалось ни одному штангисту мира - в третий раз выиграть звание олимпийского чемпиона. Он проиграл Курынову, поднял на 10 килограммов меньше. Это поражение подействовало на штангистов и тренеров США удручающей Уплыла еще одна, казалось бы самая верная, золотая медаль.

 

Десяток рук подхватили Курынова, когда он сошел с пьедестала почета. Спортсмены, тренеры разных стран поздравляли советского штангиста с выдающимся успехом.

 

- Это самый грозный штангист, с которым мне когда-либо приходилось встречаться. Он достоин победы! - сказал мужественный Коно о Курынове.

 

Бушуев и Курынов принесли советской команде 14 очков.

 

Как ни порывался Рудольф Плюкфельдер принять старт в состязаниях средневесов, травма давала о себе знать. Кто же теперь станет олимпийским чемпионом? Многие прочили в победители американца Джима Джорджа. Сборной США его победа была очень нужна. После поражений Бергера и Коно поправить турнирное положение команды мог только Джим.

 

Но польские спортсмены считали, что золотую медаль непременно должен взять их соотечественник Иренеуш Палинский.

 

...В строю замерло свыше двадцати .атлетов. То один, то другой делает шаг вперед - диктор представляет их зрителям. Атлеты волнуются. Джордж переминается с ноги на ногу, сумрачен Палинский. Но вот церемониал представления участников окончен.

 

О начале состязаний в жиме говорить подробно нет нужды. Они проходили спокойно, без "инцидентов". Пять атлетов выжали по 130 килограммов. В том числе и Палинский. Джордж поднял на 2,5 килограмма больше и стал лидером.

 

Запахнувшись в махровый красный халат, Палинский уходит на отдых. По лицу видно: доволен исходом соревнований в жиме.

 

Начинается рывок. Сходит с арены один атлет, другой... В очень красивом стиле Палинский и Джордж фиксируют по 132,5. И хотя впереди был толчок, до конца соревнований оставалось не менее двух часов, специалисты не сомневались, что чемпионом станет чемпион Польши. Это, по-видимому, понял и Джордж. В перерыве, чтобы немного успокоиться, он курил, о чем-то возбужденно говорил с друзьями по команде, но вид у него был растерянным. Впрочем, это было свойственно Джорджу.

 

Нервный, неуравновешенный, он на всех мировых турнирах терял запал задолго до конца соревнований. Обладая огромной силой, совершенной техникой, Джим в ответственный момент никогда не мог сосредоточиться. Так случилось и на этот раз.

 

Американец начал толчок со 165 килограммов, а Палинский лишь разминался. Он всем своим поведением как бы подчеркивал, что ему некуда торопиться, медаль от него не уйдет.

 

И вот после того, как Джордж тщетно попытался поднять 172,5 килограмма, на сцене появился Палинский. Спокойно подошел к 175-килограммовому снаряду и, тряхнув русой прядью волос, решительно взялся за гриф. Штанга послушно легла на грудь атлета, и он, словно шутя, вытолкнул ее вверх. Палинский - чемпион! Первый олимпийский чемпион Польши по тяжелой атлетике! Нетрудно представить, какой радостью светились лица наших польских друзей.

 

Но что это? Палинский, отводя рукой всех в сторону, выходит из окружения и говорит, что продолжает выступление. Теперь он будет соревноваться сам с собой, со своим мировым рекордом. Он сделает попытку толкнуть 180 килограммов.

 

И этот вес покорился новому чемпиону. Ликованию не было предела: польские туристы громогласно славили Иренеуша...

 

Ломакин или Воробьев? - гадали знатоки тяжелой атлетики, когда прикидывали, кто станет олимпийским чемпионом в полутяжелом весе. Почему же упоминались только две фамилии? Ведь в Рим приехали такие сильные атлеты, как чемпион мира Луис Мартин, Джон Пулскамп из США. Суть в том, что уже на тренировках в Риме все удивились в полном превосходстве советских "полутяжей".

 

Возможно, у кого-то еще теплилась надежда на выигрыш, но когда почти все закончили жим, а Воробьев и Ломакин еще разминались, их соперники стали чаще поглядывать друг на друга, чем на советских силачей. Они теперь думали лишь о бронзовой награде. Как ни старался Мартин, больше 137,5 килограмма выжать не смог. Пулскамп остановился на 140.

 

Остались на помосте двое. Воробьев начинает со 145 и в третьем подходе фиксирует 152,5 килограмма; Ломакин вступил в борьбу с полутора центнеров. Он в жиме явно сильнее, поднимает 157,5 килограмма. Так удачно Трофим еще никогда не начинал.

 

В рывке Ломакин - увы! - не тот: подняв 130 килограмм, он дважды не справляется со 135-килограммовой штангой.

 

Воробьев вступил в состязание со 137,5. Блестяще вырвав 142,5 килограмма, он тем самым устанавливает олимпийский рекорд.

 

Воробьев, видимо, уже поверил, что во второй раз выиграет титул олимпийского чемпиона, но ему хотелось закончить состязания красиво, на высокой ноте...

 

Толкнув 170 килограммов, Луис Мартин обеспечил себе бронзовую награду, и его темное лицо озарилось улыбкой. Ломакин поднимает этот вес с первой попытки и ждет: он не теряет надежды на выигрыш. Воробьев же четко, без видимого напряжения, толкает 172,5 килограмма и заказывает 177,5.

 

Вот он прощупывает запястье одной руки, другой, затем поправляет ремень и, вздохнув, берется за гриф. Проходит мгновение, и штанга на груди. Еще одно усилие, и атлет поднимается с нею. Но не так-то просто это сделать. Снаряд тянет спортсмена в сторону. Огромным усилием воли Аркадий удерживает его, встает, толкает с груди.

 

Но... неточно. Кажется, вот-вот тяжесть обрушится на помост. Однако в последний миг на самом краю дощатого настила Воробьев ловит центр тяжести и фиксирует штангу над головой. Следует команда "Опустить!".

 

Ломакин, видя, что достать Воробьева невозможно, идет на 180, но при взятии штанги на грудь допускает ошибку - касается коленом помоста...

 

Дуэль товарищей по команде закончилась, она была последней в их спортивной биографии. Воробьев победил с новой рекордной суммой - 472,5 килограмма!

 

Перед началом состязаний тяжеловесов наша сборная имела 33 очка, американцы 25, но у них не выступали два атлета, а у нас один. Как не хватало нам очков, которые должен был принести Плюкфельдер! Теперь все зависело от исхода соревнований Власова с Бредфордом и Шеманским.

 

 

 

ЗНАМЕНОСЕЦ

 

Олимпийский Рим увидел его, рослого, статного, в момент, когда он во главе колонны советских спортсменов вышел из ворот "Стадио Олимпико" для церемониального марша. Атлет шагал впереди колонны с алым знаменем нашей Родины. Это было 25 августа 1960 года. Знамя Советского Союза нес Юрий Власов, спортсмен, которого журналисты назовут героем Римской олимпиады...

 

Боб Гофман очень рассчитывал на успех своих геркулесов - Джима Бредфорда и Норберта Шеманского, надеялся, что они возьмут советского атлета в клещи и затрут.

 

Не вышло!

 

На римском помосте Юрий Власов не только победил этих двух знаменитых американских силачей, но и отобрал рекорд мира у Пауля Андерсона в троеборье. В течение семи часов колоссального нервного и мускульного напряжения советский богатырь уверенно соперничал с американцами, ломая привычные представления о пределе физических возможностей человека.

 

Вот как это было.

 

Жим. Что-то беззвучно шепчет, подходя к 180-кило-граммовой штанге, черный исполин Джим Бредфорд. Он кажется в два раза крупнее Власова. Вес надо взять, надо догнать русского, который только что гордо сошел с помоста, одолев эту тяжесть. Бредфорд крестится и, склонившись над снарядом, замирает...

 

Рев потряс шарообразный свод "Палаццетто делло спорт", когда Джим плавно выдавил массивными руками штангу вверх.

 

Итак, лидеры Власов и Бредфорд. Шеманский третий. Он отстал на 10 килограммов. Но все еще впереди.

 

Рывок. Американцы в ударе - оба поднимают по полтора центнера. Это опасно.

 

Шеманский, очень похожий на Власова и фигурой, и овалом лица, и цветом волос (даже очки у них одинаковые), не намерен проигрывать в рывке ни грамма. Однако Юрий действует решительно и выхватывает 155 килограммов. Этот рывок стал предвестником грядущей победы. Сенсационной победы!

 

Толчок. Он остался один - наш Власов, когда на световом табло вспыхнула цифра "195". Перед этим Шеманский безуспешно пытался обойти Бредфорда - толкал 192,5 килограмма. Американцы боролись друг с другом - русский был далеко впереди. В первой попытке Власов поднял 185-килограммовый снаряд и стал олимпийским чемпионом и рекордсменом мира. В сумме получилось 520 килограммов!

 

Рекорд Андерсона пал. Но пал только официальный рекорд. "Крошка Поль" поднимал и 533 - рекорд США. Победа над Андерсоном будет неполной, если не удастся превзойти и это достижение.

 

Гудит потрясенный силой русского богатыря "Палаццетто": 195 килограммов подняты блестяще. И тут вспыхивает цифра "202,5". Если и эту штангу поднимет Власов, то какие вопросы могут быть еще?

 

Диктору не нужно было просить тишины, когда Власов поднялся на помост. Тишина стояла такая, что слышно было, как скрипит магнезия между ладонями атлета. И вот "железо" столкнулось с "железом". Как коромысло, изогнулся стальной стержень под тяжестью стальных "блинов", и штанга послушно легла на грудь. Еще несколько томительных секунд невиданного мускульного усилия, и снаряд замер вверху, над головой самого сильного человека планеты!

 

- Браво! Брависсимо!!!

 

Римляне, обезумевшие от восторга, хлынули на арену и подняли на руки атлета. Буря радостных чувств бушевала в сердце каждого свидетеля триумфа Юрия Власова. "Сверхчеловек" Пауль Андерсон превзойден обыкновенным и очень приятным человеком из России. 537,5 килограмма - вот каким стал рекорд Олимпийских игр и мира!

 

Атлет в алой майке стоял на пьедестале выше всех. На центральном флагштоке секунданты подняли знамя Советского Союза, справа и слева был флаг Соединенных Штатов Америки. Под вспышки блицев Юрий Власов взял черную руку Бредфорда и белую Шеманского, соединил их, сверху положил свою ладонь. Как потом писали газеты: "Три большие ладони сплелись в одну, демонстрируя крепость олимпийской дружбы".

 

Было три часа ночи. По Риму легкой беззаботной походкой шел человек в красной майке с советским гербом. Утром, когда мир проснулся, миллионы людей узнали имя главного героя Римской олимпиады.

 

"Героем последнего дня состязаний тяжелоатлетов, а этот день можно с полным правом назвать самым блистательным из всех, был русский богатырь Юрий Власов. Именно он унаследовал золотые олимпийские лавры американского "подъемного крана" Пауля Андерсона. Установив олимпийские рекорды в жиме и рывке и показав из ряда вон выходящие результаты в толчке, Власов выступил еще лучше. После того как он в великолепном стиле поднял 202,5 килограмма, зал словно охватило общее безумие..." - сообщало агентство Франс Пресс.

 

На другой день состоялась церемония закрытия Игр. Вновь во главе колонны советской делегации шел Власов. Ликующие римляне, приветствуя наших олимпийцев, адресовали свои самые горячие аплодисменты знаменосцу, самому сильному человеку на земном шаре.

 

"Русские, - писал корреспондент газеты "Нью-Йорк тайме", - представили самую большую группу атлетически сложенных спортсменов. Их знаменосец Власов держал развевающийся над головой флаг в прямо вытянутой руке, в строго перпендикулярном положении. В течение десяти минут рука знаменосца ни разу не дрогнула".

 

Родина чествовала своих героев-олимпийцев. Много хорошего писали и говорили о победителях тяжелоатлетического турнира: Евгении Минаеве, Викторе Бушуеве, Александре Курынове, Аркадии Воробьеве, Юрии Власове. Каждый из них удостоился правительственной награды. Власову был вручен орден Ленина. Получая эту самую высокую награду нашей Отчизны, сильнейший штангист планеты сказал:

 

- Мы видим смысл наших достижений в борьбе за нового человека, прекрасного во всех отношениях.

 

В Москве состоялось торжественное заседание президиума Федерации тяжелой атлетики СССР, посвященное выступлению наших штангистов на XVII Олимпийских играх. Председатель Федерации Герой Советского Союза Михаил Михайлович Громов в своем коротком докладе рассказал, как проходили олимпийские состязания в Риме и что способствовало исключительному успеху наших атлетов.

 

- Римский турнир штангистов можно назвать триумфом советской тяжелой атлетики, - говорил М. М. Громов. - И дело не только в завоеванных медалях и победных очках. Суть триумфа заключается в том, что наши атлеты вышли победителями в борьбе с превосходно подготовленным соперником. Советские штангисты превзошли самих себя. Все вышли из состязаний с новыми рекордами!

 

Отдав должное чемпионам, Михаил Михайлович призвал спортсменов и тренеров немедля подумать о подготовке к Олимпиаде в Токио.

 

Да, времени терять было нельзя. Если раньше с нами соперничали только штангисты США, то теперь в некоторых весовых категориях появились атлеты мирового класса и в других командах, особенно быстро прогрессировали силачи Польши, Венгрии, Чехословакии, Японии. В польской сборной за Иренеушем Палинским стояли такие атлеты, как Мариан Зелинский, Вальдемар Башановский, Мечислав Новак. Из японцев самым перспективным атлетом был Иосинобу Миякэ. За четыре года до встречи в Токио могли восстановить былую боеспособность и американцы.

 

...Около часа я месил глину в районе парка Фили, пробираясь от одной новостройки к другой. Каково же было мое огорчение, когда, отыскав дом и квартиру Власова, услышал бесстрастный голос его жены: "А Юры нет..." Спускаясь по лестнице, я подумал о том, что поступил опрометчиво, дав согласие организовать статью Власова о выступлении штангистов в Риме. Попробуй поймай его, побеседуй...

 

Отошел от дома на солидное расстояние и вдруг слышу:

 

- Корреспондент, вернись!

 

Оглянулся - в форточке крупное белое лицо чемпиона...

 

- Ты не сердись, друг, - встречая меня, извинялся Юрий. - Отбоя от журналистов нет. Раздевайся. Чаю хочешь?

 

Мы чаевничали, и Власов рассказывал о том, как он стал олимпийским чемпионом. На нем были протертые тренировочные брюки и белая полурукавка. Задрав штанину, он показал несколько красно-синих пятен на бедре.

 

- Следы фурункулов видишь? Из-за них чуть все не сорвалось. Пришлось сделать несколько уколов. А как выступал, сам знаешь. Об этом во все трубы трубят, - закончил рассказ о римских делах Юрий и поделился планами на будущее.

 

Тут я впервые узнал о том, что Власов не только большой книголюб, но и начинающий литератор. Он показал мне свои наброски, кое-что почитал и спросил:

 

- Нравится?

 

Что я мог ответить? Мой брат-штангист - да еще какой штангист! - взялся за перо.

 

Уже один этот факт мог привести меня в восторг. Я понял, что за Власова ничего писать не надо. И все же, расставаясь, мы договорились, что статью к печати подготовлю я и потом привезу её завизировать.

 

Неделю я "охотился" за чемпионом, а он посещал разные организации, учреждения, институты, школы, заводы, воинские части... Однажды я узнал адрес школы, где он должен выступать вечером. Примчался туда, в зале полно ребят - ждут Юрия Власова. А он задерживается в гостях у воинов. Я взял на себя роль конферансье, который в ожидании опаздывающих "звезд" забавляет публику. Так прошел час, а Власова все не было. Наконец он приехал - веселый, сияющий с олимпийской медалью. Пустил эту медаль по кругу, призвал ребят заниматься спортом, немного рассказал о себе, и мы помчались в Московский энергетический институт, где был вечер встречи с интересными людьми. Там Власова ждали, пожалуй, с большим интересом, чем любого знаменитого артиста или крупного ученого. Встретили с цветами и немедленно предоставили трибуну.

 

Его слушали с восторгом и долго не отпускали. Вместо десяти регламентированных минут чемпион говорил около часа.

 

- Часто интересуются, могу ли я согнуть в трубочку медный пятак, сломать подкову. Разочарую вас. Никогда не пробовал этого делать.

 

- Как стать сильным?

 

- Вопрос серьезный. Исчерпывающе не ответишь. 1о всяком случае легче всего приобрести силу в спортивном зале. Бели такой возможности нет, можно обзавестись дома гантелями, гирями или предметами, их заменяющими, и заниматься с ними по существующим посо-5иям. Это вполне доступно для всех. Кстати, я тоже начинал с гантельной гимнастики. Получилось совсем неплохо. Важно только систематически, не поддаваясь лени, упрямо тренироваться.

 

- Как вы сумели так быстро добиться славы?

 

- Вопрос непонятный, пожалуй, даже нелепый. Всегда тренировался с единой мечтой о победе, не думая о ее других сторонах. Мой путь к успеху в Риме был не таким коротким и прямым. Семь лет тренировок. Семь лет упорного труда, иногда очень тяжелого. Семь лет жил интересами работы и спорта. Времени не всегда хватало остальное. А неудачи, другие заботы, бесконечно следующие одна за другой? Нет, для меня этот путь не быстрый, не легкий.

 

- Назовите примерные цифры высшего достижения штангистов тяжелого веса в будущем, в очень далеком будущем.

 

- Мне кажется, оно будет колебаться где-то в пределах 600-630 килограммов. Результат вполне реальный. Каждый день приносит людям новые познания об окружающем нас мире и о нас самих. Совершенствуются упражнения, в основном методика, постепенно открываются тайны человеческого организма. Спорт оформляется в науку со всем комплексом сложных знаний: медицины, химии, механики, педагогики, с рядом сложных психологических вопросов. Бесконечна работа мысли - бесконечны познания, которые она приносит. Беспредельны и человеческие возможности, в том числе и физические.

 

- Улучшите ли вы свой результат?

 

- Не знаю, но очень хочется. В печати в последнее время фигурируют цифры 560-580 килограммов. Эту сумму в троеборье называют моей ближайшей целью. Это не совсем так. Конечно, хочется достичь такого рубежа, и мне приходилось говорить об этом с журналистами. Но они всегда желаемое принимают за действительное. Такая досадная ошибка произошла и при переводе моего диалога через океан с американским штангистом Бредфордом.

 

Да, 560 килограммов - это хорошо. И я буду стремиться к такой сумме, но утверждать наверняка, что именно мне удастся ее достичь, да еще в недалеком будущем, было бы по меньшей мере нескромно.

 

Почему ношу очки? Чем вызвано ухудшение зрения? Подниманием тяжести? Нет, зрение испортил еще в детстве: много и неправильно читал. С того времени оно почти не ухудшилось.

 

Много ли ем? По-моему, столько, сколько и окружающие, только здоровые окружающие, а может быть, порой и немного больше.

 

Моя биография? Расскажу коротко. Родился 5 декабря 1935 года в городе Макеевке.

 

Тогда отец мой работал на шахтах в отрядах горноспасательной службы. В детстве он батрачил, потом трудился на заводах. Мать родом с Кубани, из большой казачьей семьи. Все детство и молодость проработала в поле.

 

С 1946 по 1953 год я учился в Саратовском суворовском военном училище. Здесь не только получил хорошие специальные знания, но и основательно познакомился с борьбой, боксом, легкой атлетикой - по-настоящему полюбил спорт. С 1953 по 1959 год учился в Военно-воздушной инженерной академии имени профессора Жуковского.

 

Признаюсь, как спорт тяжелую атлетику недолюбливал. Охотнее читал о ней книги, интересные воспоминания о наших знаменитых спортсменах и силачах прошлого. Сам же не помышлял о занятиях штангой. Да и казалось мне, что дело это прескучное, лишенное всякого смысла. Но потом убедился, что это далеко не так...

 

 

 

 

Глава седьмая

 

СИЛА - ДЛЯ ДЕЛА ДОБРОГО

 

"... Сила мышц, словно сливаясь с силой воли, образует ту самую необыкновенную, непостижимую третью силу, которая помогает спортсменам устанавливать феноменальные мировые рекорды. Ту силу, которую находят в себе люди, перешагнувшие рубеж, доселе считавшийся недосягаемым".

 

Из выступления летчика-испытателя

Героя Советского Союза

Георгия Мосолова

 

 

БОГАТЫРСКАЯ ЩЕДРОСТЬ

 

Ежегодно в марте лучшие штангисты мира собирались в Советском Союзе для участия в международном турнире на приз Москвы (ныне Кубок Дружбы). Эта добрая традиция зародилась в 1958 году. Наш помост послужил многим зарубежным атлетам отличной стартовой площадкой для выхода на мировую и олимпийскую арену. Здесь крепло мастерство болгар и поляков, атлетов Китая, Монголии, Чехословакии. Советские штангисты щедро делились своим богатым опытом тренировок и соревнований. Вот почему год от года росла популярность этого турнира, увеличивалось число гостей из-за рубежа.

 

После Рима авторитет советской тяжелоатлетической школы стал так велик, что все охотно откликнулись на приглашение принять участие в состязаниях на приз Москвы.

 

На арену Дворца спорта Центрального стадиона имени В. И. Ленина вышли штангисты 16 стран - Англии, Болгарии, Венгрии, ГДР, Ирака, Ирана, Италии, Китая КНДР, Объединенной Арабской Республики, Польши, Румынии, США, Финляндии, Чехословакии и Советского Союза. Это был, можно сказать, малый чемпионат мира.

 

Из США прилетели Бёргер, Коно, Бредфорд, из Англии - Луис Мартин, из Польши - Зелинский, Палинский.

 

От Советского Союза выступали все сильнейшие, кроме Власова - он готовился к участию в матче СССР - США.

 

Турнир прошел на высокой ноте. Было установлено восемь мировых рекордов и десятки национальных. Но главное - еще крепче стала спортивная дружба атлетов разных стран мира. Президент Международной федерации тяжелой атлетики американец Кларенс Джонсон, выступая в "Советском спорте", писал: "Представители Федерации тяжелой атлетики СССР заслуживают самых высоких похвал за прекрасную организацию соревнований. Я не могу не сказать несколько слов о развитии тяжелоатлетического спорта на протяжении последних нескольких лет.

 

Прогресс в каждой весовой категории был просто замечательным. Порой мы даже не можем себе представить, как далеко этот прогресс может пойти и какие возможности таит еще в себе человеческое тело. Веса, бывшие ранее мировыми рекордами, теперь подчиняются многим спортсменам. Можно предположить, что прогресс, как это всегда и было, станет продолжаться и дальше. Приятно сознавать, что в этом движении вперед Федерация тяжелой атлетики СССР играла и будет играть свою положительную роль".

 

Удовлетворен был и Боб Гофман, который сказал: "Я ценю возможность вновь посетить Советский Союз. Томми Коно и Исаак Бёргер проделали 10 тысяч миль, чтобы прибыть сюда. Они, как и я, очень рады, что находятся здесь. Мы знаем, что такие визиты приведут к тому, что американцам будет нравиться советский народ еще больше и что советский народ узнает лучше американцев и мы будем великими друзьями на долгие годы".

 

Свободный от соревнований Ю. Власов зашел в "Метрополь" к Джиму Бредфорду. Наш чемпион уже тяготел к журналистике и поэтому не столько говорил, сколько задавал вопросы, слушал.

 

- Около 120 раз я выступал после Рима на различных встречах с народом, и меня всегда расспрашивали о знаменитом негритянском силаче Бредфорде, но, к сожалению, я знаю вас только как спортсмена...

 

- О'кей! - добродушно начал Джим рассказ о себе. - Но прежде хочу сообщить, что я знаю о вас все. Вы старший инженер-лейтенант, литератор, увлекаетесь философией. Я работаю в отделе каталогов библиотеки Конгресса США. И мои коллеги едва увидят статьи о вас, как тут же несут журнал или газету мне. У меня уже вот такая кипа материалов о Власове.

 

Бредфорд выразительно развел руками, секунду помолчал и продолжил: - Знаете, вы в десять раз больше известны в Америке, чем я. - И, хитро прищурив глаза, добавил: -

 

Портреты Власова печатаются вот какие. - Опять взмах рук. - А Бредфорда - вот.

 

- И два пальца руки Джима расходятся друг от друга на три-четыре сантиметра.

 

- Вас знают все советские любители спорта, - замечает Юрий.

 

- Но мало кто знает в Америке, - говорит Бредфорд, - также мало знали и Джона Дэвиса, знаменитого штангиста, многократного чемпиона мира. Но я как будто уклонился от вопроса. Мне 29 лет. С 1947 года занимаюсь штангой. Живу в Вашингтоне. - Его голос теплеет. - Моя жена Каролина - певица. Сейчас готовится к поступлению в оперу.

 

Бредфорд показывает фотографии сына и двух дочерей.

 

- После Олимпиады прошел слух о том, что вы бросаете спорт, - говорит Власов, доставая блокнот.

 

- Да, так бывает всегда после соревнований, хочется бросить все, а через месяц опять тянет на арену борьбы. Штанга, спорт - это болезнь. - Рука Джима устремляется к сердцу. - Но это приятная болезнь.

 

- Мы оба больны одним и тем же недугом, и кажется еще одна болезнь у нас общая - книги.

 

- Я прочитал тысячи книг, - оживляется американец.

 

- У меня дома их более трех тысяч, - улыбается Юрий. В глазах Бредфорда мелькает удивление.

 

- Приходите в гости, - приглашает Власов, - увидите сами.

 

Юрий интересуется, как Джим тренирует жимовое упражнение.

 

- О, мое любимое упражнение - "бредфордовский жим" - так американские гиревики назвали в мою честь упражнение, которое помогло мне добиться высокого результата в жиме.

 

Бредфорд встает, и вот уже кажется, что в номере гостиницы "Метрополь" незаметно появилась штанга и оказалась в руках силача. Он поднимает ее к груди, опускает за голову, поднимает вверх. Вот это чередование и есть "бредфордовский жим".

 

- На следующий день после олимпийских соревнований в Риме, - говорит Власов, - я получил вызов от Пауля Андерсона встретиться с ним в поединке.

 

- О, это реклама! Андерсон уже не тот, что был раньше. Когда-то он мог выжать фантастический вес - 210 килограммов. Сейчас же, прежде чем бросать вызов сильнейшему в мире, он должен побить меня, Шеманского, который недавно в свои 37 лет вырвал 159 килограммов. Новый мировой рекорд! Кстати, я судил эти соревнования, и у меня чуть глаза не вылезли на лоб при виде такого рывка.

 

Власов просит извинения у Бредфорда за свой последний вопрос.

 

- Вы с Шеманским думали, что побьете меня в Риме?

 

Бредфорд усмехнулся:

 

- Шеманский, пожалуй, нет. Я - да, думал, - признается американец. - Но когда в жиме вы подняли 180 килограммов, столько же, сколько я, мне стало ясно, что победа за вами. Честно скажу, это расхолодило меня, и я уже поднимал без азарта: ровно столько, чтобы не пропустить Шеманского на второе место. Я толкнул 185,5 килограмма. Мало. Это всех удивило. Но я мог поднять и больше.

 

- А когда Бредфорд обрушится на рекорд Андерсона в жиме - 186,5 килограмма? - спрашивает Власов.

 

- О, скоро, может быть, даже в Москве. Я в неплохой форме.

 

- Это видно, похудели немного. А я вот собираюсь поправиться килограммов на десять.

 

- Зачем? - удивляется Джим, - Я однажды сознательно прибавил вес и пожалел - результаты упали.

 

- Но с новым весом будут мускулы, - возражает Власов.

 

- И все равно не советую.

 

Власов прощается с Джимом до встречи у него дома, за русским столом. Джим смотрит ему вслед и говорит журналистам:

 

- Как он силен и прекрасен. Чудесный парень. Скажите только ему, чтобы он не прибавлял в весе.

 

Бёргер, Коно и Бредфорд покидали нашу столицу победителями приза Москвы. Джим набрал в троеборье скромную сумму - 490 килограммов, но у него не было достойного конкурента. Власов находился среди зрителей.

 

Спустя четыре месяца американцы снова были в Москве. Однако на матч СССР - США Боб Гофман привез лишь пять атлетов, а без Коно, Бредфорда, Джорджа, Шеманского заокеанская команда не представляла большого интереса. Против Власова на арену вышел Сид Генри, которого мы совсем не знали. Видно, перед венским чемпионатом мира Гофман решил поиграть с нами в прятки. Сид безнадежно отстал от Юрия. Этот матч запомнился тем, что Власов впервые по всем правилам поднял на грудь 210-килограммовый снаряд.

 

- Если ему не удался толчок сегодня, - сказал Гофман, - он сделает это завтра. Мне хочется поздравить Юрия с отличным выступлением, еще более прекрасным, чем в Риме.

 

Венский мировой турнир был для Власова приятной прогулкой: другой неизвестный американский тяжеловес Ричард Зирк поднял в троеборье на полцентнера меньше нашего богатыря. Но такой уж нелегкий удел чемпионов, что от них ждут не только золотых медалей, но и рекордных достижений, Юрий готов был к этому, хотя за год прибавил в собственном весе лишь килограмм. Однако на венском помосте он только "пощупал" рекорды - рекордные веса были в его руках, но до конца не покорились. И все же Власов уехал из Австрии с мировым достижением. Выступая в гостях в пригороде Вены - местечке Швехоте, он толкнул 208 килограммов.

 

Венский чемпионат принес пятую победу Владимиру Стогову. Винчи не приехал (говорили, что у него родился третий сын), но у Владимира нашлись достойные соперники. Венгр Имре Фёльди, которого вскоре назовут "железным венгром", как и Стогов, набрал 345 килограммов и уступил победу лишь потому, что был тяжелее.

 

Исаак Бёргер отыгрался за Рим: убедительно выиграл У Евгения Минаева. Больше никому из американцев не удалось завоевать "золото". В этом их превзошли поляки.

 

Сначала Вальдемар Башановский стал чемпионом, потеснив нашего Сергея Лопатина, первого легковеса-"четырехсотника", на второе место. Потом в полутяжелом весе блестяще выступил олимпийский чемпион Иренеуш Палинский.

 

Это первенство было богато драматическими ситуациями, в которые попадали некоторые знаменитости. Так, Томми Коно, "блуждающий" Коно, после удачных выступлений в среднем весе снова оказался в полусредней категории, надеясь взять реванш у Александра Курынова за поражение в Риме. Мучительно согнав семь килограммов, атлет так и не вошел в границы полусредневесов, хотя использовал все средства сгонки веса вплоть до стрижки волос. Время взвешивания истекло, а Коно все еще не достиг нужного предела. И пришлось ему соревноваться с Рудольфом Плюкфельдером.

 

А Курынов благополучно прошел процедуру взвешивания и без особого напряжения впервые выиграл титул чемпиона мира. Только вначале ему пришлось поволноваться, когда венгр Дьёзе Вереш выжал 142,5 килограмма - на 7,5 больше Александра. Но рывок дал неоспоримое превосходство Курынову. Тут Вереш уступил ему 17,5 килограмма.

 

Так случилось, что в Вене наших чемпионов в основ-ком "экзаменовали" венгерские силачи, которые до этого в призерах почти не были (лишь Фёльди был бронзовым медалистом). Плюкфельдеру пришлось соперничать с Гёзой Тотом. 25-килограммовое преимущество в жиме принесло победу нашему штангисту, а в рывке и толчке они показали равные результаты - по 135 и по 165. Как ни старался Коно, ему не удалось превысить победную сумму Курынова - 435 килограммов. Набрав 430 килограммов, он отстал от Плюкфельдера на 20 килограммов и занял лишь третью ступень пьедестала почета.

 

Венский чемпионат был последним испытанием в спортивной карьере прославленного атлета - 37-летнего Аркадия Воробьева, Видно, миновали его золотые годы, но двукратный олимпийский чемпион, победитель пяти первенств мира не мог с этим смириться. Отважно начал он свое последнее сражение с молодыми соперниками, но проиграл. "Королем" в полутяжелом весе стал Палинский. Набрав в троеборье 475 килограммов, он 12,5 килограмма выиграл у Мартина и 17,5 - у Воробьева.

 

Сенсационным был толчок Палинского, когда в отличном стиле он поднял 190 килограммов.

 

Американцам удалось отвоевать второе командное место у сборной Польши. Обошли они и венгров. Однако было очевидно, что в тисках обострившейся конкуренции американские силачи в ближайшие годы понесут ощутимые потери - им нужна была поддержка молодых сил, а их в резерве не было. Команда СССР тоже стала испытывать затруднения. Она в седьмой раз завоевала первый приз чемпионата мира, но победных очков стало меньше, чем в прошлые годы.

 

Наша "золотая дружина" вернулась из Вены с неплохим настроением. Особенно удовлетворенным выглядел Юрий Власов. Ему не терпелось снова выйти на помост. И вот, под занавес года, такая возможность представилась. Он снова доказал, что Власов есть Власов - человек, способный творить чудеса.

 

22 декабря 1961 года. Днепропетровск. Командный чемпионат СССР. Последний день соревнований. Они начались вроде бы с неудачи, а закончились всеобщим ликованием.

 

- Невезучий я в жиме. Опять не взял, - говорил Власов, разматывая бинты на запястьях после того, как не сумел побить последний рекорд Андерсона в жиме 185,5 килограмма. - Сила есть, а ничего не получается. И такое странное состояние: хлопок судьи меня вспугнул. А рывок, чувствую, пойдет - ноги свежие.

 

Рывок и в самом деле получился великолепный - 160: побит рекорд мира Шеманского, сделана заявка на мировое достижение в троеборье. Только бы толчок не заартачился.

 

- Теперь один рекорд Андерсона остался. Вот, черт, живучий! - весело сказал окружающим атлет, предвкушая блестящую концовку. - Публика хорошо принимает. Просто хочется отблагодарить ее.

 

Для начала Власов толкает 200 килограммов. Это дает новое мировое достижение в сумме - 540! Но олимпийский чемпион был очень "жаден"...

 

- Дорогу, дорогу... - послышался возбужденный шепот, когда Юрий пошел поднимать 210-килограммовую штангу.

 

Потом он стоял над штангой и улыбался, а зал бушевал от восторга. 210 дали в сумме 550!

 

Когда триумфатор опустил снаряд, на сцену выбежал только что ставший "пятисотником" молодой украинец Леонид Жаботинский и, взяв рекордсмена на руки, унес его за кулисы.

 

- Надорвешься, Леня! - крикнул кто-то вдогонку.

 

- Ничего... осилю!

 

- Вот так, Леонид, ты когда-нибудь вынесешь меня из спорта, - смеясь, пошутил ликующий чемпион.

 

А зрители все скандировали: "Вла-сов, Вла-сов, Вла-сов!"... Прощаясь с днепропетровцами, он снова вышел на сцену, поклонился, прижав ладонь к груди, и сказал:

 

- Я не знаю, что сказать. Я спел бы вам, если бы умел петь.

 

Ему не мешало бы отдохнуть, а он продолжал увеличивать тренировочные нагрузки.

 

Но это было для него не самое трудное. Власов, оказывается, всерьез задумал стать писателем...

 

- Вот послушай последний рассказ, - усадив меня в кресло, сказал хозяин дома и включил магнитофон.

 

Усталый, иссиня-бледный, Юрий почти не слышал моего мнения о его рассказе. Оно его не интересовало.

 

- Закрой, корреспондент, блокнот. Я сам знаю, чего мне недостает, - говорил Власов, шагая по комнате. - Брошу штангу, брошу Москву. Я должен изучить жизнь не по книгам. Поработаю в тайге, уйду в плавание. Потом уединюсь для писательской работы. Будет время, когда я королем вернусь в Москву...

 

Говорил он, как всегда, много, но четко и последовательно. О себе, о первых своих литературных успехах. Поделился тем, что Борис Полевой его поздравил и принял рассказ "Катавасия" для публикации в "Юности".

 

- Если бы не штанга, всего себя отдал бы литературе. Веришь?

 

- Да, я верю.

 

За океаном послышался голос Андерсона - он бросил вызов нашему чемпиону. Не колеблясь, Власов принял этот вызов. И опять литература отошла на второй план. Он усаживал себя за письменный стол, но продуктивно творить не мог.

 

Тренировки, тренировки до звонка в голове, до боли в мышцах. А тут еще журналисты атакуют: "Сколько намерены поднять в матче с Андерсоном?", "Встречались ли вы с Паулем?" Корреспонденты буквально осаждали зал тяжелой атлетики, где тренировались штангисты ЦСКА.

 

- Как ты думаешь, на что способен Андерсон? - спрашивал Власов своего друга Владимира Стогова.

 

- Откровенно говоря, мне кажется, он бросил тебе ложный вызов только с целью рекламы, хочет привлечь к себе внимание. Если ты поднимешь килограммов 560, то Андерсон откажется от своей шумной затеи.

 

- Ну, а все же?

 

Стогов, немного подумав, сказал:

 

- Судя по тому, каким я видел Андерсона в 1958 году в Америке, он при желании может довести жим до 200, рывок до 155 и толчок до 205 килограммов.

 

Власов не согласился. Он дал своему будущему сопернику больше - 570 килограммов.

 

- Столько же постараюсь поднять и я, - сказал Юрий. - Короче, не проиграю. Меня выручат темповые упражнения - рывок и толчок. А пока, пока... дайте мне возможность поприседать, - шутит чемпион, вырываясь из окружения друзей-штангистов и журналистов.

 

Богатырь взваливает на плечи 220 килограммов. Под тяжестью дисков гнется, вибрирует гриф снаряда. Власову приятна такая ноша, он добавляет еще порцию стальных "блинов". Тренировка продолжается.

 

Наконец атлет делает свой последний подход и ставит в дневнике точку. Тут же его окружают корреспонденты.

 

- Андерсон, как известно, профессионал. А ведь любительский кодекс не разрешает вам соревноваться с профессионалами на одном помосте.

 

- Это верно. Но мы не нарушим кодекса. По замыслу организаторов чемпионата мира, американцев, Андерсон выйдет на помост сразу же после официальной части закрытия первенства.

 

- Кто из вас будет в более выгодном положении?

 

- Конечно, Андерсон. Наши соревнования иногда длятся по пять часов кряду. Это утомляет и отнимает силы. К тому же мои "карты" будут раскрыты, чем значительно упростится тактический план выступления Андерсона. Однако несмотря на неравные условия я дал согласие. Почему? Я верю в свои силы.

 

Второго апреля 1962 года в спортивном зале Московского энергетического института пал последний рекорд "подъемного крана" Америки. С первой попытки Власов мощным усилием выжал 186-килограммовый снаряд.

 

- Это был мой первый жим из всех жимов, - похвастался Власов.

 

Андерсон на какое-то время затаился. От него не было известий. И Юрий успокоился. Он с новой страстью отдался литературному увлечению в ущерб тренировкам и чуть было за это не поплатился на чемпионате мира в Будапеште.

 

"Старик" Шеманский (откуда у него взялись силы?) толкнул 195 килограммов и повторил римскую сумму Власова - 537,5 килограмма. Юрий был явно не в форме. После двух упражнений проигрывал 10 килограммов. И теперь, чтобы отстоять титул чемпиона мира, ему нужно было толкнуть 207,5 килограмма.

 

На стадионе воцарилась тишина. Власов по узкой лестнице поднимается на возвышение и, не теряя ни секунды, зло поднимает победный вес. Тысячи венгров скандируют его имя: "Ю-ра! Ю-ра! Ю-ра!", а он просит 212,5. Он хочет вернуться в Москву, как всегда бывало, с рекордом мира. Однако рекордный вес ему удалось вскинуть только на грудь...

 

Кроме Власова чемпионские звания завоевали: японец Иосинобу Миякэ - 352,5 килограмма; Евгений Минаев - 362,5; Владимир Каплунов - 415; Александр Курынов - 422,5; Дьёзе Вереш - 460; Луис Мартин - 480.

 

Отличная подготовка и родные стены помогли венгерским силачам оттеснить американскую команду на третье место. Это была главная сенсация будапештского турнира. Наши самые прилежные ученики - атлеты социалистических стран - успешно осваивали науку побеждать.

 

 

 

ВЛАСОВ ИЛИ ЖАБОТИНСКИИ?

 

Что с Юрием Власовым? Здоров ли он? Почему молчит самый сильный атлет планеты? - эти и другие вопросы волновали любителей спорта в первой половине 1963 года. Ходили самые невероятные слухи: якобы Власову надоела штанга, что он больше не выйдет на помост и даже что "у богатыря шалит сердце".

 

"Все это вздор! - подумал я, когда увидел атлета на тренировке. - Штангу он не разлюбил. И нет сегодня на земле человека, который способен оспаривать у него титул сильнейшего".

 

После будапештского чемпионата Ю. Власов не участвовал ни в одном соревновании. Он, по его словам, "производил капитальный ремонт своей нервной системы". И вот Юрий пришел на тренировку. Он был в отличном расположении духа. Только что с космонавтом Павлом Романовичем Поповичем Юрий был на встрече с пионерами, которые приняли земного и космического богатырей в почетные члены своей дружины, повязав им красные галстуки. Но настроение Власова казалось нерабочим. И я уже не надеялся увидеть что-либо выходящее из обычного ритма тренировки. Когда чемпион размялся и встал на весы, я достал блокнот. Юрий потянул 132 килограмма - необычный для него вес!

 

- Ошибаешься, корреспондент, - поправил меня Власов. - В марте я весил 137 килограммов!

 

- Где же пять килограммов?

 

- На беговой дорожке нашего стадиона за апрель и май порастерял, "движок" укреплял, - сказал Юрий и, сделав глубокий вдох, постучал кулаком по груди-колоколу. - Отлично работает, любую нагрузку выносит, так и напиши про мое сердце! Пусть не беспокоятся...

 

Жим шел как по маслу. Власов легко справился со 185-килограммовым снарядом.

 

- Советую прибавить пять килограммов, - сказал новый тренер сборной СССР Аркадий Никитич Воробьев. - Ты сегодня в ударе.

 

- Железо, а как волнует! - удивился Юрий, стараясь овладеть собой.

 

Первая попытка закончилась неудачей. Вторая - победа!!! Юрий выжал 190 килограммов, да как выжал!

 

- Жаль, что мы не имеем права запротоколировать этот рекорд, - сказал Воробьев. - Безупречный жим. И главное, с прицелом на 195 килограммов.

 

- Денек-то какой! Что за прелесть! Вот это и есть, ребята, счастье. Сегодня 15 июня. Эге, да ведь сегодня шестая годовщина нашей свадьбы с Наташей! Счастливая дата. Теперь я могу принять вызов хоть самого дьявола. Никто мне не страшен...

 

Счастье делает людей беспечными. После него бывает случается что-то неприятное, приводящее нас в чувство.

 

Звучал гимн в честь победы Юрия Власова на спартакиадном помосте, а он вдруг, закусив губу, сошел с пьедестала и удалился за кулисы, закрывая лицо букетом, который вручили чемпиону девушки. Потом он оправился от нахлынувшего волнения, вернулся на арену, поблагодарил москвичей и, прощаясь, сказал:

 

- Это было мое последнее выступление...

 

Тренеров сборной не на шутку перепугало публичное заявление Власова. Жаботинский еще не готов был спорить с американскими тяжеловесами, особенно с Шеманским. А чемпионат мира приближался. Нужно было уговорить Юрия остаться на помосте. К счастью для нашей тяжелой атлетики, да и самого атлета, уговаривать его долго не пришлось.

 

...В стокгольмском "Эриксдальсхаллене" гремели овации, а Юрий Власов целовал маленькие диски, которые снял с только что покоренной штанги. Ассистенты преподнесли атлету четыре цифры из фанеры - 212,5 - новый мировой рекорд. И в сумме получился великолепный результат - 557,5 килограмма! И снова Власов весело улыбался.

 

Улыбался и Жаботинский. Леонид, дебютируя на мировом помосте, неплохо "размялся" - покорил мировой рекорд в рывке - 167,5 килограмма и впервые оказался на почетном пьедестале. Третья ступенька его не смущала, для начала хорошо было и это. Возвращаясь в Москву, Леонид в беседе со своим наставником Алексеем Медведевым, лукаво подмигнув, сказал:

 

- Алексей Сидорович, а ведь Стокгольм не единственный город на свете. Есть еще и Токио!

 

Любопытно, что восхождение Жаботинского не воспринималось всерьез. Все так уверовали в непобедимость Власова, что прочили ему чемпионские лавры на многие годы вперед. Никто не осмеливался назвать Жаботинского даже потенциальным соперником олимпийского чемпиона. Впрочем, на него особенно не рассчитывали, может, и потому, что он слишком долго "раскачивался".

 

Говорят, чтобы хорошо узнать человека, надо с ним пуд соли съесть. Я только однажды обедал с Жаботинским и, разумеется, съесть так много соли не успел. И все же, думается, знаю его неплохо.

 

В 15 лет Леонид не признавал авторитетов, и широкий отцовский ремень часто гулял по спине "непутевого Леньки". Неизвестно, как бы сложилась судьба этого человека, если бы на его пути не встретился тренер штангистов Харьковского тракторного завода Михаил Светличный.

 

Отец Леонида - Иван Филиппович Жаботинский - был на ХТЗ известным человеком, работал металлистом. Он очень огорчился, когда сын из-за излишней "самостоятельности" бросил школу. По-всякому толковал он с сыном, но вразумить хлопца не смог. Это сделал Михаил Петрович Светличный, который слыл среди своих коллег-тренеров чудаком. Бывший пограничник, прошедший войну, Светличный обучал мальчишек и взрослых тяжелоатлетическому искусству и... сочинял стихи.

 

Когда ему казалось, что стихи удались, он читал их своим ученикам. И это имело глубокий смысл. В секции Светличного порядок был образцовый, не учился лишь только спортсмен, который выучился. Кроме того, каждый имел определенные общественные обязанности - разрядники передавали свои знания новичкам, старожилы секции редактировали стенную газету, организовывали показательные выступления и соревнования. Вот в такой отличный рабочий коллектив и попал Леонид прямо с улицы. Светличный привел его в секцию и сказал:

 

- Вот тебе "железо" и можешь баловаться с ним сколько душе угодно.

 

Уже на первой тренировке тренер понял, что ему удалось открыть необыкновенный талант. Он ничего не сказал новичку, а про себя подумал: "С такими ногами, как у этого парня, можно поднимать не штангу, а целые вагоны".

 

Однако далеко не сразу Жаботинский стал первым силачом в секции. Весил он 82,6 килограмма и на первых в своей жизни соревнованиях - 18 декабря 1953 года - выжал 50 килограммов, столько же поднял в рывке и толкнул 70.

 

Светличный не спешил готовить из способного новичка рекордсмена. В первые годы занятий Леонид не столько поднимал штангу, сколько бегал, прыгал, толкал ядро, метал диск, плавал, ходил на лыжах. Технику классических упражнений он осваивал с легкой штангой. Такая методика была необычной для того времени, но не было и никаких рекомендаций, как обучать подростков. До шестнадцати лет штангу поднимать не разрешалось. Врачи опасались, что это плохо скажется на дальнейшем развитии подростков, затормозит их рост.

 

Однако Светличный выбрал для Жаботинского самый верный путь к здоровью и силе, хотя этот путь оказался очень длинным.

 

Результаты Жаботинского росли по мере увеличения его собственного веса. Вот некоторые любопытные цифры.

 

1953 год. 15 лет. Вес - 82,6. Сумма троеборья - 170 килограммов.

1955 год. 17 лет. Вес - ПО. Сумма троеборья - 320.

1956 год. 18 лет. Вес- 120. Сумма троеборья - 380.

1958 год. 20-летний атлет бьет рекорды Украины, становится мастером спорта. Его вес - 130 килограммов, сумма троеборья - 460.

 

Этот прогресс в какой-то мере вскружил голову спортсмену. Он думал, что и дальше пойдет семимильными шагами к мировым вершинам. А тут еще к Леониду зачастили тренеры по легкой атлетике и даже боксу. Говорили, что он без особого труда может стать чемпионом мира и олимпийских игр в их видах спорта. Светличный доказывал обратное. Он говорил:

 

- Труд и только труд сделает тебя, Леня, знаменитым спортсменом.

 

Однако Леонид надолго прекращал тренировки.

 

- Звездная болезнь, - вспоминал Светличный, - все больше входила в Жаботинского. Он перестал соблюдать режим. Никакие уговоры и разъяснения не помогали. Можно сказать, что 1959 год был годом борьбы за Жаботинского, за его талант. Коллектив не стеснялся говорить рекордсмену республики горькую правду, и в конце концов Леонид повинился. Он вновь стал упорно тренироваться.

 

...Стоял душный августовский день. Мы ели астраханский арбуз и фотографировались на память. Рядом, под крышей столичного теннисного корта "Шахтер" время от времени глухо ухала штанга. Тяжелоатлеты боролись за звание чемпиона Спартакиады народов СССР 1959 года.

 

День был ничем не примечательный. Но я его запомнил. Вспоминает о нем и Леонид Жаботинский. Когда мы встречаемся, он иногда спрашивает: "А помнишь, как мы ели арбуз?"

 

В тот день между мной и Леонидом, то есть корреспондентом и молодым силачом, состоялся разговор о смысле жизни, о дружбе и товариществе. Атлету нужно было кому-то излить душу.

 

Но жаждал он поощрения, а выслушивал лишь упреки и наставления.

 

- Увидишь, - сказал мне тогда Жаботинский, вытирая большое потное лицо. - Ленька еще удивит.

 

Спустя пять лет Леонид Жаботинский действительно удивил мир спорта. Он превзошел достижения "самого" Власова. Не все было гладко в эти трудные годы восхождения. Вот что рассказывает о себе Жаботинский:

 

- В Харькове я вырос, на тракторном заводе стал квалифицированным токарем, закончил вечернюю школу. В Харькове же стал студентом педагогического института.

 

Потянуло к свободе, захотел строить свое будущее самостоятельно. Когда переехал в Запорожье, то был предоставлен самому себе и, откровенно говоря, перестал тренироваться интенсивно. И тут убедился, как много значит в жизни настоящий друг - даже в том случае, если это маленькая нежная девушка. Мы познакомились на концерте. Девушка невысокая, хрупкая, я шутя поднимал ее одной рукой. Но именно она сделала меня еще сильнее. Мне захотелось много тренироваться. Я стал спешить в спортзал, как на свидание. По вечерам мы с Раей (она стала моей женой) посещали концерты, ходили в кино.

 

Вот когда я оценил перемену в моей личной жизни. Это и помогло мне в Днепропетровске легко одолеть 500-килограммовый рубеж.

 

Однако в то время Жаботинскому до результатов Власова было еще очень далеко.

 

Олимпийский чемпион щедро делился своим опытом, его очерки и статьи, обращенные к молодым силачам, имели большое воспитательное значение. Власов личным примером доказывал, что сила, подобно разуму, может развиваться беспредельно.

 

И ему верили, когда он писал, что дорога к силе лежит через труд. Поверил и Жаботинский. Если раньше он в основном уповал на свой талант, а талант его был исключительным, то теперь существенно увеличил объем и интенсивность нагрузок. На этом особенно настаивал Алексей Медведев, который начал тренировать Леонида в сборной СССР. Вот отрывок из его воспоминаний о том, как он начал работать с Жаботинским:

 

"Я посоветовал ему прежде всего завести дневник и скрупулезно отмечать в нем каждый свой шаг. Через несколько месяцев мы встретились вновь. Теперь у него были записи, но, честно говоря, они только расстроили меня. Достаточно было даже бегло взглянуть на них, чтобы определить: Леонид работает мало и, что особенно опасно, нерегулярно. Чтобы понять, насколько он себя не утруждал, приведу лишь один пример. Когда я готовился штурмовать пятисоткилограммовый рубеж, то моя нагрузка нередко достигала восемнадцати тонн за одну тренировку. Леонид же ко времени нашего знакомства (1962 год) больше пяти тонн не поднимал, да и то от случая к случаю. Такая "методика" была главным тормозом его дальнейшего роста.

 

Я не стал сразу устраивать переворотов, не стал определять новые нагрузки, а сказал:

 

- Прежде всего нужно установить систему. Идет ли дождь, валит ли снег, стоит ли изнурительная жара, - три дня в неделю тренировки.

 

Конечно, ему, привыкшему заниматься только по настроению, было нелегко ломать себя..."

 

В марте 1964 года Жаботинский приехал в Москву для участия в международных соревнованиях на приз Москвы. Атлет не скрывал намерения в очной встрече выиграть у Власова, но ему пришлось сражаться лишь с рекордами олимпийского чемпиона.

 

Перед началом турнира я встретился с Леонидом в номере гостиницы.

 

- Приезжай в Запорожье, Руслана моего увидишь. Ох, и парень растет!

 

- Ну а сколько думаешь поднять?

 

- Тебе за меня стыдно не будет, а сколько - сам увидишь.

 

В тот вечер Жаботинский толкнул 213 килограммов и завладел абсолютным мировым рекордом в троеборье, набрав 560 килограммов. После состязаний мне хотелось пожать руку Леониду, поздравить его с выдающимися достижениями, но к нему было не подступиться. Он находился в плену у поклонников силы и испытывал величайшее наслаждение, старательно выводя на каждом протянутом листке цифру "560" и свою фамилию.

 

Великий стимул прогресса - добрая конкуренция! Своими рекордами Жаботинский побудил Власова с особым рвением приступить к тренировкам, и на чемпионате Европы, который состоялся в Москве, он победил с новым мировым достижением в троеборье - 562, 5 килограмма.

 

Жаботинский на этот вызов не ответил. В Киеве на первенстве СССР, где Власова не было, Леонид ограничился скромным результатом - 535 килограммов. Пресса очень сдержанно прокомментировала это выступление запорожца.

 

...Подольск. 3 сентября 1964 года. 13 часов. Спортивный зал с удивительно подходящим к обстановке и событию названием "Космос". Атмосфера была торжественная, приподнятая и чуть тревожная: получится ли с рекордом? Видимо, об этом думал и Власов.

 

Он начал выступление, когда на штанге было 190 килограммов. Мало кто в мире отваживался начинать с этого веса даже толчок.

 

Юрий в отличной форме: на тренировке ему покорялись и не такие глыбы. Но соревновательный помост - это не тренировочный. А Власову редко удаются первые попытки. Так было и на этот раз. Атлет вымахнул снаряд на грудь и... уронил его.

 

Зал проводил его молчанием. Вот теперь - самое главное: в решающий момент не "железо" его соперник, а он сам, со своими сомнениями, со своей вполне понятной тревогой и надеждой. Он ушел и почти сразу же вернулся, как будто что-то забыл на помосте и теперь вспомнил.

 

Второй подход был безупречен. И третий. Штанга весила на 5 килограммов больше рекорда мира, даже на 6 килограммов, как оказалось при взвешивании.

 

Олимпийский чемпион не скрывал своих планов. Один рекорд есть, а ему нужно четыре: "Я сегодня очень жаден!". Он жадно берется за гриф 170-килограммовой штанги - идет на второй рекорд. Роняет... ничуть не огорчается, выходит снова.

 

Снаряд наверху, но тянет атлета вперед, почти падает.,. Однако непостижимым жестом эквилибриста Власов уравновешивает штангу.

 

И снова ассистенты несут штангу на весы, и снова она приятно обманывает публику - полкилограмма привеса. Рекорд Жаботинского - 168,5 килограмма - превышен на два килограмма!

 

Толчок - 205 килограммов. Великолепно! Рекордная сумма уже есть - 570 килограммов. Кое-кто советует остановиться, закончить выступление. Но Власову этого мало.

 

- Я так не могу, - говорит Юрий.

 

210 килограммов. Есть! На штанге 215. Власов медленно ступает на край помоста, останавливается и делает необычный жест, в котором все - вся кульминация дня, дней, месяцев, лет. Он смотрит на штангу и руками как будто манит ее к себе и уговаривает подчиниться. Он давно мечтал об этом весе...

 

Дальше все было очень просто, можно сказать, удивительно просто: не штанга подчинилась Власову, а он ее себе подчинил большими натруженными и уже уставшими руками.

 

И опять судьи обнаруживают полукилограммовый привес - поднято 215,5 килограмма! А это значит, что мартовский рекорд мира Жаботинского превышен сразу на 2,5 килограмма.

 

Выдающийся советский богатырь инженер-капитан Юрий Петрович Власов вновь стал обладателем всех четырех абсолютных рекордов. Он достиг в сумме фантастического веса - 580 килограммов! Жители подмосковного Подольска видели это своими глазами. И сами вручали цветы. Цветов было очень много.

 

Потом на помост против рекордной штанги поставили стол с кумачовой скатертью и состоялась импровизированная пресс-конференция. Власов говорил о себе, своих трудных делах и закончил словами:

 

- Теперь я спокоен, по крайней мере на год...

 

На другой день самый сильный атлет планеты был не менее счастлив, чем в момент установления феноменальных рекордов. У Власова не было ни одной свободной минуты, и поэтому интервью я брал у него буквально на ходу:

 

- Подписывается к печати мой первый сборник, - поделился своей радостью Власов и показал телеграмму, в которой говорилось: "Молодая гвардия" поздравляет своего самого сильного автора тчк Преподнесенный вами людям спортивный подарок скоро обретет литературных собратьев тчк"...

 

- Юра, что думаешь о будущем тяжелой атлетики и ее рекордах?

 

- Я уже не раз говорил, что настоящие рекорды впереди. Они только начинают устанавливаться, так как лишь недавно атлеты научились разумно добывать силу. Раньше тренировки приносили малый коэффициент полезного действия. Теперь путь к рекордам сократился, так как многие научились не совершать лишней работы. Пусть людей не поражает беспрерывный рост рекордов. Это есть процесс осмысленного развития физических и духовных сил атлетов. Естественный процесс.

 

- А каковы прогнозы на Токио?

 

- Я буду говорить только о тяжелом весе, который мне ближе по вполне понятной причине. В этой весовой категории я вижу трех претендентов на золотую олимпийскую медаль. Кроме меня - Леонид Жаботинский и Норберт Шеманский. Кто выйдет победителем, покажет Токио. Ясно одно - результат чемпиона будет не ниже 560 килограммов.

 

- Что испытываешь после установления новых рекордов?

 

- 580 килограммов! Это победа, и я впервые рад по-настоящему. Меня всегда после любого, даже удачного, выступления грызла неудовлетворенность собой, всегда казалось, что сделано все не так, могло быть лучше. Пускай это не покажется бахвальством, но я доволен последним результатом. В нем огромный труд, сомнения, волнение души, сердца - все было вложено в подготовку, и все, к счастью, оправдалось.

 

Самое главное для спортсмена - это победа, за которой видишь новые перспективы. В этот раз я не испытывал ни свинцовой усталости, ни предельного изнеможения, как иногда бывает. Я почувствовал, что у меня в каждом упражнении есть, по крайней мере, по пять килограммов запаса. Их трудно собрать в одном соревновании, но они под силу.

 

- К чему будешь стремиться в Токио?

 

- Думаю только об одном - о выигрыше золотой медали. А не о рекордах. О них потом.

 

- Что хотелось бы видеть на Олимпиаде?

 

- Я знаю цену победам и поражениям, хотя еще не проигрывал. Мне хочется, чтобы не прославлялась грубая сила, сила кулака. Верю, что сила дана людям для доброго дела. Духом олимпиады и спорта должна быть добрая мысль и благородная сила.

 

 

 

Глава восьмая

 

 

ТОКИО-64: ЕЩЕ ОДНА ЗОЛОТАЯ СТРАНИЦА

 

...Итог состязаний выглядит весьма внушительно: два самых сильных человека на планете взращены в одной стране, под одним флагом - у нас в СССР.

 

Лев Кассиль

 

 

ШАХТЕРСКИЙ "УГОЛЕК"

 

Предолимпийские прогнозы были для наших штангистов довольно радужными. Лишь Боб Гофман поскупился. В интервью корреспонденту еженедельного приложения к газете "Экип" - Рене Муасе американец заявил, что атлеты Советского Союза завоюют в Токио меньше золотых медалей, чем в прошлые годы, - только две.

 

Столько же высших наград он отдавал хозяевам помоста - японцам, предсказал победу полякам, не забыл и свою команду - один чемпионский титул.

 

Почему же один из самых больших знатоков тяжелой атлетики скромно оценивал возможности наших силачей? Ведь до этого он писал, что СССР располагает громадным числом сильных атлетов, но на их пути к полной гегемонии стоят действующие правила международных соревнований, ограничивающие число участников от каждой страны семью спортсменами.

 

Такой прогноз Боб Гофман составил, анализируя итоги мировых турниров последних лет. Дело в том, что после Римской олимпиады, где, напомню, пять наших атлетов стали чемпионами Игр, на венском чемпионате мира в 1961 году они выиграли четыре первых места, столько же через год - в Будапеште, а на минувшем первенстве в Стокгольме в очень тяжелой борьбе им удалось завоевать только три чемпионских титула. Победили Алексей Вахонин, Александр Курынов и Юрий Власов.

 

Первым из советских штангистов на олимпийский помост выходил самый легкий - Алексей Вахонин. Про него не скажешь - косая сажень в плечах. Не вышел Алексей и ростом. Словом, с виду не богатырь. После удачных выступлений он не терпит одиночества. Ходит, выпятив грудь, локти в стороны, ищет приятного собеседника.

 

Алексей Иванович Вахонин человек рабочий, с большим трудовым стажем. Еще подростком "вкалывал", как он любил говорить, грузчиком на Гурьевском металлургическом заводе. Потом работал слесарем по ремонту оборудования на шахте в Белове, откуда перевелся в Киселевск, где добывал уголь в подземном забое на шахте 4-6.

 

Писал я о победах Вахонина и его поражениях очерки и зарисовки. Но при встречах кое-что снова уточнял. Однажды, находясь в особом расположении духа, желая поговорить "за жизнь", Вахонин спросил:

 

- Писать собираешься? Пиши. Обо мне и роман написать можно...

 

Тяжелый наш спорт. Может, потому и называется тяжелая атлетика. И к тому же не очень эмоциональный. А рекорды баснословные - попробуй доберись до них. Выйти в мировые чемпионы, пожалуй, не менее трудно, чем стать выдающимся актером, признанным ученым или известным литератором. Белоручкам не по зубам наш спорт, рекордные килограммы их отпугивают...

 

...В Народном доме Сибуйя, на который были настроены все телевизоры Японии, кипели тяжелоатлетические страсти. Хозяева Олимпиады только что поздравили с мировым рекордом в рывке 20-летнего Сиро Исиносэки. Однако впереди был "железный венгр" Имре Фёльди. Этот волевой геркулес в миниатюре толкает 137,5 килограмма, и друзья по команде уносят своего маленького крепыша на руках: есть новый мировой рекорд в троеборье - 355 килограммов!

 

- Тебе, Алексей, предстоит толкать 142,5. На три килограмма больше рекорда, - жарко прошептал Аркадий Никитич Воробьев.

 

- Сколько надо, столько и подниму, - ответил атлет.

 

- Вот это мужской разговор. Готовься, - обрадовался тренер.

 

Не очень верилось в торжество Вахонина, но он укротил рекордную штангу -- толкнул ее. Да как толкнул! После команды арбитра "Опустить!" атлет позволит себе даже шутку: удерживая снаряд над головой, он остался на правой ноге и почесал ее носком левой ноги. Вот, мол, смотрите, как надо выигрывать - на одной ноге.

 

А потом девушка в расшитом золотом кимоно подошла к пьедесталу, губернатор Токио господин Адзума взял у нее с лакированного деревянного подноса золотую медаль, первую медаль, разыгранную на Играх XVIII Олимпиады, и вручил этот драгоценный приз советскому шахтеру.

 

В честь победы Алексея Вахонина запели фанфары, раздвинулся шелковый занавес за помостом и медленно поднялось алое знамя нашей Родины.

 

И еще в тот вечер была незабываемая торжественная церемония. У "околицы" Олимпийской деревни Вахонина встретили наши олимпийцы, руководитель делегации Юрий Машин вручил Алексею золотую медаль за выдающиеся спортивные достижения и знак заслуженного мастера спорта СССР.

 

А на другой день утром вся Япония говорила о первом из 163 победителей Токийской олимпиады. Имя Вахонина тысячекратно повторялось по радио и телевидению. "Русский Кинтаро" - так окрестила Алексея Вахонина токийская пресса. В устах японцев нет и не может быть похвалы выше. Чистый и светлый духом, справедливый и трудолюбивый сказочный силач Кинтаро мог поспорить в силе с медведем. И кто бы сейчас мог поверить в то, что, когда Алексей появился на свет, соседские кумушки, не уговариваясь, изрекали: "Не жилец малый, лягушонка меньше..." Отец новорожденного - сухощавый кряжистый Иван успокаивал жену: "Не убивайся, выходим, доктора помогут..."

 

Но и врачи помогли мало. Малыш болел рахитом, ходить научился лишь на пятом году. И это было только началом испытаний. Алеше едва исполнилось восемь лет, как с фронта пришла скорбная весть: погиб смертью храбрых отец. Жилось плохо, а стало совсем невмоготу...

 

Поздравления шли отовсюду.

 

- Расскажите советским людям, что победе Алексея Вахонина вместе с соотечественниками радуются и его японские братья по классу, товарищи по горняцкому ремеслу, - просили советских журналистов рабочие шахтерского города Омута на юге Японии.

 

В корпункт "Правды" позвонили из профсоюза шахт Минке, известного своими традициями в борьбе за интересы трудящихся:

 

- Мы взволнованы, рады, горды, - сказал кадровый угольщик Ямасита, -- потому что знаем, как много делается в социалистической стране для блага рабочего человека, для его всестороннего развития.

 

"Сила таких спортсменов, как ваш Алексей Вахонин, служит добру. Это добрая сила трудового человека самой миролюбивой страны", - так говорили японские друзья на встрече с советскими олимпийцами.

 

И снова зал Сибуйя. Трибуны переполнены. Это и понятно: в полулегком весе выступают любимец японцев чемпион мира Иосинобу Миякэ и его товарищ по команде Хироси Фукуда. Единственный, кто может с ними соперничать, - американец Исаак Бёргер заранее заявил, что на "золото" не претендует. От сборной СССР нет участника. Нам выгоднее выставить двух атлетов в тяжелой категории - Власова и Жаботинского.

 

В этот вечер олимпийский рекорд Евгения Минаева был превышен на 25 килограммов.

 

И сделал это Миякэ. После того как Бёргер сумел толкнуть 152,5 килограмма (новый рекорд мира) и стать серебряным призером, японец в третьем подходе тоже поднял этот вес и набрал фантастическую по тому времени сумму - 397,5 килограмма.

 

Мы знали, что в легком весе Владимиру Каплунову, экс-чемпиону мира, придется соперничать с очень грозными конкурентами: поляками Вальдемаром Башановским и Марианом Зелинским. Эти спортсмены славились своей удивительной стойкостью и боевитостью.

 

Каплунов для начального подхода заказал 135 килограммов. Можно представить волнение наших тренеров: ни один легковес не начинал жим с такого веса. Но Владимир решительно выжал штангу, а затем справился и со 140-килограммовым снарядом.

 

Зелинский тоже зафиксировал рекордную тяжесть. Первенство осталось за ним, поскольку он был легче Каплунова.

 

Быстро пролетели минуты отдыха. Каплунов и Зелинский приступили к рывку, а Башановский, который осилил в жиме 132,5 килограмма, еще "прохлаждался". На этом этапе борьбы Каплунов оказался сильнее Зелинского - поднял 127,5.

 

Башановский остался один. Он четко вырвал 132,5, затем 135 килограммов, что было на 2,5 килограмма выше принадлежащего ему мирового рекорда.

 

Итак, Башановский ликвидировал разрыв, догнал Каплунова. Теперь все решал толчок.

 

Наш спортсмен проявил завидную волю к победе. Он поднял 160 килограммов, потом 165, и диктор объявил о рождении нового рекорда мира в троеборье - 432,5 килограмма.

 

Но радоваться было рано: Башановский готовился к поединку со штангой. Толкнул ее и вновь догнал Владимира. Кто же рекордсмен? Кто чемпион? Первенствовал польский атлет: он на 350 граммов оказался легче Каплунова. Третье место с суммой 420 килограммов занял Зелинский. Поистине этот день был польским днем.

 

А на завтра серебряным призером стал ученик Каплунова Виктор Куренцов, занявший в команде место Александра Курынова. Перед этим 22-летний армейский атлет из Хабаровска победил на чемпионате Европы в Москве, и мы не без основания считали, что в Токио он станет нашим третьим олимпийским чемпионом - в полусреднем весе.

 

На взвешивании Куренцов был в приподнятом настроении, шутил. Впрочем, и его основной соперник Ханс Здражила, водопроводчик из Чехословакии, тоже не унывал. Атлеты мирно беседовали, улыбались друг другу.

 

Был еще один претендент на "золото" в этой весовой категории - японец Масахи Оути. Он обошел всех в жиме, подняв 140 килограммов. Куренцов, венгр Михай Хуска и немец Вернер Дитрих записали в свой актив по 135 килограммов. Здражила - 130. Для него - темповика - это был успех.

 

Как ни старался Куренцов, но больше 130 килограммов вырвать не сумел, а Здражила поднял 137,5 килограмма, на 2,5 килограмма обойдя нашего атлета. Однако лидер по сумме двух упражнений не он: японец набрал 275 килограммов.

 

Теперь нашему спортсмену предстояло бороться не только с чехословацким атлетом. Но толчок у Масахи не получился.

 

Куренцов и Здражила вначале подняли по 170 килограммов, потом - по 175. Этот вес оказался для Виктора предельным, а Здражила толкнул и 177,5 килограмма. Он победил с суммой 445 килограммов. Куренцов первым поздравил счастливого соперника.

 

...Пятнадцатилетний Здражила вовсе не был похож на силача. Фигурой он больше смахивал на бегуна - ноги у него были великолепные. Но юный гражданин Остравы мечтал о славе тяжелоатлета. Он смастерил себе штангу из дюймовой водопроводной трубы и бетонных кругляшек. Первым его тренером был ... киножурнал, конечно спортивный.

 

Говорят, штанга останавливает рост. Чепуха! Ханс упражнялся, чтобы стать широкоплечим, коренастым, ко природа тянула его за уши - он вырос более долговязым, чем все приятели, с которыми поднимал самодельную штангу во дворе своего дома.

 

"Труба" помогла Хансу стать заметным парнем, через год его приняли в секцию штангистов-горняков спортобщества "Банник".

 

- Думал ли, что станешь олимпийским чемпионом? - спрашивали корреспонденты Здражилу.

 

- Не люблю проигрывать. Я всем говорил: выиграю олимпийские игры. И выиграл.

 

Отсоревновались атлеты четырех весовых категорий, а у нас была лишь одна золотая награда. Кто же поддержит почин шахтера Вахонина? Может, его учитель Рудольф Плюкфельдер?

 

...Рудольфу шел 37-й год. А выглядел даже старше, и некоторые тренеры говорили, что в Токио Плюкфельдеру делать нечего, все равно, мол, проиграет венгру Дьёзе Верешу, чемпиону мира. Рудольф слышал эти высказывания, но не спорил. Зачем? Свою правоту атлет привык доказывать делами.

 

Ему нелегко доставались спортивные победы. Одиннадцать лет он поднимал штангу в маленьком сибирском городке Киселевске, прежде чем стал чемпионом и рекордсменом мира. Перед Римской олимпиадой Плюкфельдер был самым сильным штангистом среднего веса. Когда собирались в Рим, знатоки говорили, что олимпийская золотая медаль у него в кармане. Но он получил травму и на помост не вышел. Возвратился Рудольф в Киселевск ни с чем. Это был тяжелый удар. Но Плюкфельдер испытывал и не такое.

 

Когда юный Плюкфельдер стал шахтером, его не считали слабым: в силе и выносливости он не уступал взрослым горнякам. Но вскоре врачи обнаружили у него порок сердца и затемнения в легких. И Рудику, как его звали товарищи, пришлось переквалифицироваться, стать столяром. Но и с этой работой едва справлялся: заходилось сердце, сбивалось дыхание, рубанок валился из рук.

 

Обидно в юные годы чувствовать себя беспомощным. Рудольф перечитал десятки медицинских статей, книг, выискивал советы, как вернуть здоровье. Однажды ему попала в руки небольшая брошюра под названием "Дыхательная гимнастика".

 

Прочитал ее раз, другой, третий. Понял: нужно научиться дышать ритмично и соблюдать во всем строжайший режим. Это ему было по душе.

 

Страстное стремление обрести здоровье помогло Рудольфу подчинить себя суровой дисциплине. Сутки были расписаны по минутам. Даже по дороге на работу он делал на четыре шага вдох, на пять - выдох. При каждом замахе топором или молотком набирал в легкие воздух, а при ударе выдыхал его. К этому он добавил упражнения лечебной гимнастики, которые выполнял даже в обеденный перерыв регулярно каждый день.

 

Вскоре его потянуло к спорту, к борьбе. Однако врач запретил ему даже думать об этом.

 

И все же он зашел в борцовский зал, сел на скамеечку и долго наблюдал за тренировочными схватками на ковре. Заглянул юноша к борцам и на следующий вечер.

 

- Хочешь побороться? - спросил любознательного незнакомца тренер Евгений Потапов.

 

- Я бы хотел, но сердце больное...

 

После тренировки они побеседовали, и, прощаясь, Потапов сказал:

 

- Поверь, ты будешь борцом! Хорошим борцом!

 

Под руководством Потапова Рудольф почти год укреплял сердце ежедневными кроссами, а когда ему разрешили выйти на ковер, он сразу же, без достаточной технической подготовки, положил на лопатки всех соперников.

 

Но вот Потапов уехал из города шахтеров, и не с кем стало тренироваться Плюкфельдеру. А без тренера и хороших спарринг-партнеров прогрессировать в борьбе невозможно. Утешился Рудольф тем, что нашел старую штангу и начал развивать силу. Конечно, он тогда и не мечтал о том, что станет выдающимся тяжелоатлетом, тем более - знаменитым тренером. В то время в Киселевске еще не было штангистов. Плюкфельдер стал первым. Добрые люди заметили старания Рудольфа и протянули ему руку помощи. Пригласил его к себе председатель шахткома Дмитрий Максимович Чилюк и сказал:

 

- Вот тебе, силач, ключ от комнаты. Преврати ее в гиревой зал и постарайся, чтобы к весне таких, как ты, на шахте было не менее двадцати.

 

Так новичок в тяжелой атлетике Плюкфельдер стал общественным тренером штангистов шахты 4-6. Перед тем как начать коллективные тренировки, Рудольф несколько вечеров старательно изучал азы гиревого спорта, штудируя первый советский учебник "Тяжелая атлетика", автором которого был один из лучших наших специалистов Николай Иванович Лучкин.

 

Рудольф перенес в спорт самое ценное - делать все основательно, добротно. Вскоре на шахте каждый десятый горняк стал любителем тяжелой атлетики. Секция Плюкфельдера превратилась в главный центр спортивной культуры всего шахтерского города.

 

Киселевск расположен среди отрогов Алтайских гор. Куда ни кинь взгляд - повсюду терриконы. Их остроконечные пики, напоминающие египетские пирамиды, вонзаются в голубое небо. Десятки тысяч тонн черного золота ежедневно выдают на-гора шахтеры, люди мужественные, большие поклонники состязаний в силе. Потому-то молодые горняки и потянулись к Рудольфу.

 

И случилось, казалось бы, невозможное: шахтерская команда из далекого Киселевска настолько окрепла, что стала сильнейшей в Российской Федерации и завоевала главный приз на чемпионате страны. Это была сенсация: команда Плюкфельдера оставила позади силачей производственных коллективов Москвы, Ленинграда и других крупных тяжелоатлетических центров. А сам Рудольф в том же, 1959 году триумфально выступил на мировом первенстве в Варшаве. Он - штангист среднего веса - поднял так много, что даже чемпион в полутяжелой весовой категории Луис Мартин уступил ему. Для полного удовлетворения Плюкфельдеру не хватало только золотой олимпийской медали. И можно представить, как он был расстроен, когда не смог осуществить свою главную мечту в Риме...

 

Готовясь к Токийской олимпиаде, Рудольф по-деловому разбирал преимущества Вереша, с восхищением говорил о его мастерстве и силе. Особенно о характере венгра. Однако он не терял веры в себя.

 

- А бой я ему в Токио все-таки дам! - сказал мне 36-летний ветеран нашей сборной, когда готовился к Играм.

 

И бой состоялся. Рудольф выдал "на-гора" золотую медаль и вслед за своим учеником поднялся на высшую ступень олимпийского пьедестала.

 

В жиме, как и ожидалось, первенствовал Вереш, но далеко уйти не смог: поднял 155 килограммов, а Плюкфельдер 150. Рывок Рудольф выполнил безупречно. Изящно подняв 142,5 килограмма, "хозяин помоста" - так стали называть его за высокую культуру выступления - подкинул снаряд вверх, поймал и осторожно, словно фарфоровую чашу, поставил на дощатый настил. Вереш отстал на 2,5 килограмма. Но был еще один венгр - стойкий Геза Тот. Когда Рудольф толкнул 182,5 и с преимуществом в 7,5 килограмма обеспечил себе победу над Верешем, Тот заказал 185. Толкнув этот вес, Геза, как и Дьёзе, набрал в сумме 467,5 килограмма и вышел на второе место.

 

Тысячи тонн стали, поднятые в многотрудных тренировках, наконец-то отлились в граммы золотой олимпийской медали - эмблему мужества и спортивной доблести горняка. По заслугам была и честь: Рудольфу Владимировичу, действующему атлету, было присвоено звание заслуженного тренера СССР.

 

В зените спортивной славы Плюкфельдер простился с соревновательным помостом: чемпион полностью отдался подготовке чемпионов. Он создал свою школу в городе Шахты Ростовской области. Токийская олимпиада прославила и штангистов Хабаровска. Трое хабаровчан вошли в олимпийскую сборную, и все стали призерами: Владимир Каплунов и Виктор Куренцов серебряными, Владимир Голованов золотым.

 

Девятнадцать "полутяжей" - 90-килограммовых атлетов - боролись за олимпийское первенство. Среди них были такие асы мирового помоста, как поляк Иренеуш Палинский, чемпион Римской олимпиады, Луис Мартин, трехкратный победитель мировых турниров из Англии, американец Билл Марч, румын Лазар Барога, венгр Арпад Немешаньи. Всех и не назовешь, кто рвался к победе.

 

Однако в многочасовой изнурительной битве у большинства претендентов на призовые места сдали нервы. Только дальневосточный богатырь Голованов соревновался без устали. В предельно напряженной ситуации он чувствовал себя как рыба в воде.

 

Владимир мощно, одними руками выдавил вверх 165-килограммовую штангу. Соперники безнадежно отстали и заметно сникли. Голованов же лучше всех выступил и в рывке, зафиксировав 142,5 килограмма.

 

Наконец, последний акт - толчок. Советский богатырь готовится взять 180 килограммов. Рядом с ним его учитель и друг Владимир Каплунов.

 

Голованов отлично толкнул штангу и стал нашим третьим чемпионом Олимпиады. Закончил состязания с новым олимпийским и мировым рекордом - 487,5 килограмма.

 

- Молодцы наши парни, - говорил председатель Хабаровского крайисполкома, депутат Верховного Совета СССР А. К. Черный. - Улетая в Токио, они обещали не посрамить земли Приамурской. И слово свое сдержали!

 

 

 

ПРОТИВОСТОЯНИЕ ГИГАНТОВ

 

Старший тренер тяжелоатлетической сборной СССР Аркадий Воробьев был в отличном настроении. Ведь Владимир Голованов победил в его, "воробьёвской", полутяжёлой категории. Всё шло прекрасно. И он уже не сомневался, что состязания тяжеловесов достойно завершат наши богатыри. Кто победит - Власов или Жаботинский, для командного успеха было безразлично. Главное была твердая гарантия, что титул абсолютного чемпиона Олимпийских игр, как и четыре года назад в Риме, достанется советскому спортсмену, хотя Гофман выставил тоже двух атлетов тяжелого веса - Норберта Шеманского и Гарри Губнера.

 

Особый интерес к поединку Власова с Жаботинским был вызван тем, что они не встречались на одном помосте более года. Тренерский совет сборной определил лишь начальные подходы, после которых атлеты получали полную свободу действий.

 

Огромный зал Народного дома Сибуйя не мог вместить всех желающих посмотреть состязания геркулесов XX века. Казалось, сцена прогнулась под тяжестью атлетов, когда они вышли для представления публике. Особенно внушительно выглядели наши: Власов весил 136 килограммов, Жаботинский 154.

 

Жим. Американцам сразу же пришлось расстаться с надеждами: Шеманский остановился на 180 килограммах, а Губнер поднял и того меньше - 175.

 

Жаботинский не хотел отставать от Власова, но силы их в этом упражнении были далеко не равными. Юрий плавно выжал 197,5 килограмма - превысил свой же мировой рекорд и оторвался от Леонида на 10 килограммов. Столь блестящее начало настроило Власова на благодушный лад. Борьба только началась, а он уже почти обеспечил себе золотую медаль. Шутка ли? Чтобы выйти вперед, Жаботинскому нужно было отыгрывать в рывке и толчке 12,5 килограмма (при равной сумме троеборья побеждает тот, кто легче). А рекордсменом мира в рывке и толчке, как известно, был Власов.

 

Рывок. Дважды Юрий выхватывает одним махом штангу весом 162,5 килограмма.

 

Первый раз она описала дугу и упала за голову. Вторая попытка - и опять неудача. Снаряд падает на помост, и грохот взрывает напряженную тишину, которая сковала зал.

 

Как мало у атлета времени, чтобы справиться с нервным потрясением -- лишь три минуты! Неужели из-за "баранки", такой нелепой, выйдет из игры самый сильный атлет мира? И тут к своему сопернику идет Жаботинский:

 

- Юра, сначала протяни вес повыше, а потом уже "уходи" вниз, под штангу, не торопись...

 

Последняя, решающая попытка - штанга легко взмывает вверх и покорно замирает в сильных руках. Тренеры вздохнули с облегчением.

 

И снова борьба. У Леонида, поднявшего 160 килограммов, еще два подхода. Во втором он поднимает 167,5 килограмма и заказывает рекордный вес - 172,5! Но - осечка.

 

Жаботинский не очень расстроен: получилось неплохо, отыграл 5 килограммов, а впереди его любимое упражнение - толчок.

 

И тут руку поднимает Власов. Он просит дополнительную попытку для установления мирового рекорда. Зачем? Ведь собираясь в Токио, он говорил, что думает только о золотой медали, а не о рекордах, о них потом...

 

Рекорд Юрий установил, а дуэль обострилась. Ведь этот результат не шел в сумму. И у Жаботинского появилась надежда, что толчок выведет его на первое место.

 

Толчок. Власов с первой попытки поднимает 205 килограммов и держит совет с тренером Суреном Петросовичем Богдасаровым, какой заказать вес для следующего подхода. Соперник толкнул 200-килограммовую штангу и теперь отстает на 10 килограммов - стоит ли его опасаться? Решают - не стоит. 210 килограммов гарантируют золотую медаль, потому что в этом случае Жаботинскому придется идти на 217,5, что на два килограмма больше мирового рекорда Юрия, - вес для запорожского атлета, разумеется, великоват...

 

- Поздравляю, Юра! Ты первый, я второй. Американцев победили. Давай на этом закончим...

 

- Нет, я пойду на рекорд!

 

И он пошел на рекордные 217,5, но перед этим толкнул 210-килограммовую штангу. Поэтому для дуэли с Жаботинским, который тоже заказал 217,5 килограмма, у него остался лишь один подход, а у соперника два.

 

Согласно правилам, первым к рекордному снаряду пригласили Леонида. 20 минут Леонид ждал этого приглашения и, конечно, остыл: сумел поднять штангу чуть выше коленей. Попытку загубил,

 

Следом на помосте вырос Власов. Не спеша, поправив очки, атлет взялся за гриф штанги и потянул ее решительно вверх. Снаряд покорно лег на грудь атлета. Немедля Юрий поднялся из подседа и послал рекордную громаду металла вверх, на прямые руки. Однако посыл получился вялый, неточный.

 

- И тут я сказал себе, - вспоминает этот момент Жаботинский. - Какая удача тебе, Ленька! Поднимешь эту штангу - станешь сразу рекордсменом и чемпионом мира, победителем Олимпийских игр! Я как будто вновь родился, не чувствовал боли ни в плече, ни в пояснице. И штанга пошла вверх так легко, будто я поднимал не два с лишним центнера, а клал чемодан на верхнюю полку.

 

В сумме получилось 572,5 килограмма, на 35 килограммов больше олимпийского рекорда Власова в Риме, но самое главное - это была победная сумма. У Власова, побившего два мировых рекорда, получилось 570 килограммов.

 

- Ну, поздравляю, - подойдя, сказал Юрий и пожал мягкую ладонь Леонида. - Не думал, что ты возьмешь такой вес.

 

- Я и сам не надеялся...

 

Шереметьевский аэродром был расцвечен спортивными стягами, транспарантами. С букетами цветов Москва встречала героев-олимпийцев. "Мо-лод-цы, штангисты!!!" - дружно скандировали встречавшие.

 

Юрий Власов тем временем ехал в поезде где-то в районе Байкала. Проигрыш всегда досаден, но во сто крат досаднее, если ты знаешь, что был сильнее и все же проиграл.

 

"После проигрыша, - писал С. Богдасаров, - меня обвиняли в том, что я оказался плохим тактиком... Должен признаться, положа руку на сердце, не думал, что 217,5 килограмма будут под силу Жаботинскому. Когда Власов поднял 210, я сказал:

 

"Теперь, Юра, все в порядке" - и этим его успокоил. Когда Жаботинский в первом подходе тяжело, едва оторвав вес от помоста, без попытки уйти в подсед, бросил его, эта уверенность во мне укрепилась..."

 

В новогоднем интервью Власов сказал:

 

- Год был трудным. Были удачи и неудачи. Вышла моя первая книга - сборник рассказов "Себя преодолеть". Потолок мирового рекорда удалось поднять до 580 килограммов. Огорчен своими результатами на Олимпиаде. Сейчас мне придется на некоторое время прервать занятия тяжелой атлетикой. Буду работать, писать...

 

Совсем иная тональность была в интервью победителя:

 

- В списке лучших спортсменов страны за 1964 год - два тяжелоатлета. Штангисты, как и в прошлые годы, не разочаровали своих поклонников. Мои друзья хорошо поработали. В общей сложности нами завоевано в уходящем году 14 золотых, 7 серебряных медалей. "Золотым" этот год стал и для меня. Убежден, что в настоящем году наша богатырская дружина подарит немало весомых рекордов и в одиннадцатый раз станет чемпионом мира. Ребята у нас крепкие, дружные. Не утаю: в 1965 году хочется превысить результаты во всех упражнениях.

 

Велик был резонанс токийской победы. Наши штангисты вписали в летопись отечественной тяжелой атлетики еще одну золотую страницу. Все семеро - медалисты. Наша сборная набрала 43 очка. Второе место заняла команда Польши - 25 очков, третье Японии - 22 очка. Команда США с 20 очками была четвертой.

 

Поскольку на токийском помосте разыгрывалось и мировое первенство, сборной СССР был вручен первый приз. В десятый раз!

 

В редакции газет, в президиум Всесоюзной федерации тяжелой атлетики отовсюду шли поздравления. Вот одно из них:

 

"Дорогие друзья-штангисты!

 

Трудно передать словами то чувство восхищения, с которым я встречал вести о победах наших гроссмейстеров штанги. Я с раннего детства увлекаюсь гиревым спортом, и это очень помогает мне в моем творчестве. Думаю, гантели необходимы каждому, чтобы всегда чувствовать себя обновленным и молодым. Изумительный успех наших чудо-богатырей Вахонина, Плюкфельдера, Голованова и Жаботинского - это триумф не только этих спортсменов, но и всего нашего богатырского спорта.

 

От всей души поздравляю и желаю дальнейших успехов!

 

Игорь Безродный,

лауреат Государственной премии

и международных конкурсов.

28 октября 1964 г."

 

 

 

 

В ТИСКАХ ОБОСТРИВШЕЙСЯ КОНКУРЕНЦИИ

 

На страницах журнала "Стрэнгс энд Хэлс" более 30 лет Гофман призывал читателей руководствоваться его девизом - невозмутимое спокойствие при всех обстоятельствах. Однако меценат американских штангистов сам потерял покой после поражения в Токио.

 

"Я лежал с открытыми глазами всю ночь", - признался миллионер.

 

Куда же девалась железная невозмутимость этого человека, который однажды после пожара, в котором сгорело его имущество, весело напевал: "Как широки плечи атлета!"?

 

Боб Гофман понял, что возврата нет былому тяжелоатлетическому величию его "мальчиков". Ветераны сходили с помоста, а равноценной замены им не было.

 

- Вы, коллега, подобны фокуснику, - говорил в Токио Гофман, поздравляя с победой Воробьева. - Кажется, фокусник все вытащил из своей шляпы и она пустая, а он извлекает из нее все новые и новые предметы. Так и вы из вашей "шляпы" извлекаете талантливых силачей. Я вам по-хорошему завидую. Вы умеете ставить спорт на широкую ногу. Потому и не испытываете кризиса, который переживает американская тяжелая атлетика.

 

Сборная США теряла боеспособность. Неохотно брался за штангу Бёргер. Между штангой и толканием ядра метался Гарри Губнер.

 

В 1965 году простился с соревновательным помостом великий Томми Коно. Его отчаянные попытки прибавить к восьми золотым медалям, завоеванным на чемпионатах мира и олимпиадах, девятую и тем самым установить рекорд чемпионского долголетия закончились неудачей. Титул непобедимого он потерял.

 

...Непослушная штанга упала на помост, и Коно занял лишь третье место в чемпионате США. После этого он подошел к микрофону и, обращаясь к зрителям, сказал:

 

- Тяжелоатлетический спорт мне принес много радости. Я приобрел друзей во всем мире. Но на смену пришли молодые. Мне пора уйти.

 

Он снял широкий ремень, напульсники и отдал их своим преемникам.

 

Возросшая конкуренция прибавила забот и советским тренерам. Помню утро в Софии, когда наша сборная уступила титул чемпиона Европы 1965 года команде Польши. Я зашел к Аркадию Воробьеву.

 

- Еще одно такое поражение, и стану совсем лысым, - сказал Аркадий Никитович.

 

Наша команда выступала без Жаботинского. Его место занял Виктор Андреев. Этот супертяжеловес обладал чудовищным аппетитом, но шарообразный живот не мешал ему поднимать штангу. Андреев ухитрился установить два рекорда - выжал 198 и 198,5 килограмма, то есть дважды превысил мировое достижение Власова. Однако в Софии он не смог осилить начальные 180 килограммов и принес непобедимой ранее команде нулевую оценку. Первый приз завоевала сборная Польши. А осенью на тегеранском чемпионате дружина польских силачей впервые завоевала титул чемпиона мира.

 

В легчайшем весе чемпионом стал венгр Имре Фёльди, в полулегком - японец Иосинобу Миякэ; в легком - Вальдемар Башановский и Мариан Зелинский оттеснили Каплунова на третье место. Только Куренцов выстоял, но Вернер Дитрих из ГДР оказался не слабее, тоже набрал 437,5. 20-летний поляк Норберт Озимек выиграл у нашего чемпиона Александра Кидяева. В полутяжелом весе танец победителя исполнил Луис Мартин из Великобритании. Жаботинский вторично завоевал чемпионский титул, но на этот раз он поднял на 20 килограммов меньше, чем год назад в Токио. К тому же в жиме проиграл американцу Гарри Губнеру.

 

Тегеранское поражение нанесло серьезный урон высокому престижу советской тяжелоатлетической школы. Однако, как говорится, нет худа без добра. Разумеется, при более осторожной тактике выступления наш олимпийский чемпион Алексей Вахонин не "подарил" бы сборной роковую для нее нулевую оценку в жиме, и команда вернулась бы с первым призом. Однако любому специалисту было ясно, что время работало не на советскую тяжелую атлетику. Наши тренеры страдали излишним оптимизмом, жили старым багажом практического опыта. Призывы Аркадия Воробьева повернуться лицом к науке молчаливо игнорировались. Научные рекомендации при подготовке олимпийского резерва не использовались.

 

Неудача наших атлетов на мировом помосте в Тегеране была воспринята крайне болезненно. В прессе появились критические статьи, в которых главный тренер сборной СССР был обвинен в забвении нашего "богатейшего опыта". Возможно, Аркадий Воробьев в чем-то и ошибался, но его стратегия была верной.

 

 

 

Глава девятая

 

МЕХИКО-68: СТРАТЕГИЯ ПОБЕД И ... ПОРАЖЕНИЯ

 

Неудачи не в препятствие нам даются, а на вразумление.

Н.В.Гоголь

 

 

ПОИСК РАЗУМНОГО ПОДХОДА

 

"Мы сильнее всех. У нас все учатся, а нам учиться не у кого", - примерно так рассуждали некоторые наши тренеры и продолжали работать по старинке, опираясь на свой опыт. Совсем иначе действовал Аркадий Воробьев. После Токио он опубликовал статью "И сильным - учиться!", в которой писал: "Подготовку к Мехико нам следует начинать с подготовки специалистов". Он призывал своих коллег по тренерской профессии отказаться от чрезмерного оптимизма и консервативных методов воспитания атлетов, настаивал на внедрении научных выводов в практику тяжелоатлетического спорта.

 

Новые требования многим специалистам казались просто неприемлемыми: надо было учиться, изучать физиологию, биомеханику, психологию, педагогику. Однако после обсуждения дел в нашей тяжелой атлетике руководство Спорткомитета СССР высказалось за стратегию Воробьева, который остался на посту главного тренера.

 

Берлинский чемпионат Европы и мира 1966 года дал нам пять чемпионов: Алексея Вахонина, Евгения Кацуру, Виктора Куренцова, Владимира Беляева и Леонида Жаботинского. Даже нулевая оценка, которую принес команде дебютант мирового помоста Яан Тальтс, не помешала нашей сборной вернуть командный титул чемпиона с преимуществом перед польской дружиной в десять очков.

 

В статье "Путь к победе - творчество" Аркадий Воробьев заметил, что мы находимся на правильном пути, но успокаиваться нельзя, поиск оптимального метода в подготовке к Мексиканской олимпиаде следует продолжать.

 

Штангисты и рекорды - эти понятия давно стали неразделимыми. Если полистать страницы нашей спортивной истории, то можно убедиться, что именно тяжелоатлеты своими замечательными достижениями создавали истинно праздничную атмосферу на всех Спартакиадах народов СССР.

 

Московские любители тяжелой атлетики не теряли надежды на то, что Юрий Власов вернется в большой спорт. И вот 15 апреля 1967 года на тяжелоатлетическую арену вновь поднялся атлет, который оставался гордостью советского спорта. Власов встал в строй московских штангистов, полный решимости защищать честь столицы на Спартакиаде народов СССР.

 

Свое возвращение Власов отметил мировым рекордом - выжал 199 килограммов! Это случилось в последний день чемпионата Москвы.

 

- Буду выступать каждый месяц. Нужно приучить себя к соревновательной обстановке. Я все забыл, даже хлопок судьи. Наивысшей формы, видимо, достигну к осени, но надеюсь вернуть боеспособность к финалу IV Спартакиады народов СССР, хочу выступить за команду Москвы. Это будут для меня очень трудные соревнования, пока я отдыхал, ребята здорово выросли.

 

Возвращение Власова на соревновательный помост было мужественным шагом. Но, к сожалению, только шагом.

 

Леонид Жаботинский на рекорд Власова ответил четырьмя высшими достижениями.

 

Соревнуясь в Софии с болгарскими и турецкими штангистами, он превысил результат Власова в троеборье на 10 килограммов. В мировую таблицу была вписана цифра "590", и мир снова заговорил о 600-килограммовом рубеже, но ... Власов отказался от финальных состязаний, более того - он навсегда ушел из спорта.

 

Один, без конкуренции, Жаботинский утверждал свое чемпионское "я". Он долго стоял, слегка покачивая руками, а у ног его покоился рекордный вес - 219 килограммов. В зале была напряженная тишина. Но вот Жаботинский мертвой хваткой зажал гриф, и штанга послушно пошла вверх, на грудь. Спортсмен без заметного напряжения пружинисто поднялся и так же легко послал снаряд на прямые руки. На лице его играла лукавая улыбка: мол, ничего нет проще, чем бить рекорды, - попробуйте! Гигант уходил от штанги весело, бодро, словно не насытился поединком и предвкушал новую встречу с железным соперником.

 

Я не припомню другого такого силача, который поднимал бы рекордные штанги так "аппетитно" - иначе не скажешь! В момент борьбы с весом на лице Жаботинского не было выражения предельного напряжения сил - только задор и веселое упрямство.

 

Спустя год, Власов сказал в одном из интервью:

 

- Я до сих пор испытываю большую душевную боль, когда говорят о штанге. Ведь я способен был выйти на помост и показать высокие результаты. Но для этого, чтобы двигаться дальше и быть достойным конкурентом, нужно было полностью отдать себя спорту. А в мою жизнь вошла литература...

 

Пройдут годы, но в истории советской и мировой тяжелой атлетики не потускнеет имя Юрия Власова, пионера тяжелоатлетического космоса. Нет, не зря герой Римской олимпиады трудился в поте лица, поднимая десятки тонн металла за тренировку. В беседе с журналистами о своем романе "Соленые радости" Власов, вспоминая тяжелоатлетическую молодость, с гордостью сказал:

 

- Я видел небо!

 

 

 

ТЯЖЕЛОЕ "ЗОЛОТО" АТЛЕТОВ

 

Оно никогда не было легким, но на мексиканской высоте олимпийское "золото" имело особенно тяжелый "удельный вес".

 

Итак, Мехико. 13-19 октября 1968 года. Место тяжелоатлетического действия - "Театре Инсурхентос". С первого дня атлеты стали атаковать рекорды.

 

Категория 56 килограммов. Низкорослые геркулесы - штангисты легчайшего веса - добились выдающихся результатов. Особенно отличились 23-летний клерк из Тегерана Мохаммед Нассири и 29-летний шахтер из венгерского города Татабанья Имре Фёльди.

 

Мы очень надеялись на Геннадия Четина из Перми, нашего нового чемпиона страны, который пришел на смену олимпийскому чемпиону Алексею Вахонину. Перед Мексиканской олимпиадой Четин завладел рекордом мира в троеборье, набрав 367,5 килограмма. Однако из-за чрезмерного возбуждения атлет недобрал нужных килограммов и проиграл не только иранцу и венгру, но и поляку Хенрику Требицкому.

 

Молча рыдал "серебряный" Фёльди. Как и в Токио, золотая медаль ускользнула от него в последний миг. Толкнув 140 килограммов, Имре набрал в сумме 367,5 килограмма. Казалось, гарантировал себе победу. И тут случилось неожиданное, в это трудно было поверить: иранский крепыш поднял 150-килограммовую штангу, намного превысив рекорд мира. Он догнал по сумме венгерского силача и, будучи легче его, стал олимпийским чемпионом.

 

Категория 60 килограммов. Братья Иосинобу и Иосиюки Миякэ выжали по 122, 5 килограмма и стали лидерами. Задачей нашего Дито Шанидзе было догнать японцев и ни в коем случае не пропускать вперед поляков - Яна Войновского и Мечислава Новака. Имея в жиме 120 килограммов, Дито вырвал 117,5 и обошел младшего Миякэ.

 

Толчок. Сложное положение у Шанидзе: преследуя Иосинобу, он уверенно толкает 150-килограммовый снаряд, обыгрывает Иосиюки, но уже не имеет подходов, чтобы выиграть бой у старшего Миякэ. Герой Токийской олимпиады Иосинобу Миякэ толкает 152,5 килограмма и с суммой 392,5 выигрывает вторую золотую олимпийскую медаль.

 

Хотя Шанидзе уступил первенство, но к нему не было претензий. Ведь Дито впервые встретился с сильнейшими полулегковесами мира и трудный экзамен выдержал с честью.

 

- Спасибо, Дито, - сказал Аркадий Никитич Воробьев. - Похвально сражался. Настоящий боец!

 

...Вот ведь как бывает: все молодые годы Дито мечтал о славе футболиста, несмотря на малый рост, неплохо играл в волейбол. А о штанге и понятия не имел. Когда же тренер Кучухидзе в кутаисском Доме спорта предложил появившемуся там новичку поднять штангу, все ахнули от удивления: Дито выжал 70 килограммов и толкнул 90, сам же весил менее 60. Ну кто мог поверить, что Шанидзе до этого случая штанги в руках не держал?

 

Запоздалая любовь Шанидзе к тяжелой атлетике могла показаться чудачеством. В 25-летнем возрасте многие штангисты покидают помост, а он решил стать чемпионом Грузии. Уж очень хотелось Дито завоевать золотую медаль и после этого побывать в родном селении Дэрчи.

 

Вскоре Шанидзе стал выигрывать все чемпионаты республики. Особенно удачным для него был 1966 год, когда он установил свой первый рекорд СССР - толкнул 147,5 килограмма. Его пригласили в сборную страны, и он за два года стал мастером спорта международного класса.

 

Разумеется, было на пути атлета немало трудностей, но он их преодолевал с улыбкой, с шуткой. Только на помосте Шанидзе не шутил. Никогда! Страстно боролся он за победу в Мехико. Серебряная медаль не золотая, но товарищи от всего сердца поздравили Дито с замечательным успехом. Он показал себя достойным конкурентом знаменитого Иосинобу Миякэ, атлета, не знавшего поражений с 1962 года.

 

Иосинобу был уже чемпионом мира, а наш Дито лишь подтягивался к званию мастера спорта. За шесть лет преданного служения штанге он почти догнал Миякэ.

 

Категория 67,5 килограмма. В этом весе у нас не было атлета, способного сражаться за чемпионский титул.

 

Когда победитель Токийской олимпиады Вальдемар Башановский выжал 135 килограммов, как и его соотечественник Мариан Зелинский, стало ясно, что и на этот раз он не упустит свою "жар-птицу". Башановский закончил состязания с новым рекордом - 437,5 килограмма. Ближайший его соперник иранец Парвиз Джалайер отстал на 15 килограммов, 39-летний Зелинский, как и в Токио, удостоился бронзовой награды.

 

Категория 75 килограммов. Как на праздничное представление, шли советские туристы в "Инсурхентос" в день выступления армейского богатыря Виктора Куренцова, серебряного призера Токио, двукратного чемпиона мира. И замечательный атлет оправдал лучшие надежды своих соотечественников: победил с новыми рекордами. Второй призер турнира полусредневесов японец Масахи Оути отстал от Куренцова на 20 килограммов!

 

И все же даже в этот счастливый для нас вечер были тревожные минуты. Выжав 152,5 килограмма, Виктор опередил всех, о конкуренции ему не могло быть и речи. Однако в тяжелой атлетике спортсмен сам себя может наказать так, как не смогут самые грозные соперники. Куренцов начал рывок со 135 килограммов и страшно перепугал тренеров, когда "повис над пропастью" - дважды не удержал снаряд над головой. К счастью, мужество не оставило атлета в критический момент борьбы с непослушной штангой.

 

Поднял Виктор начальный вес, и все вздохнули с облегчением. Уже после награждения Куренцов скажет: "Все висело на волоске".

 

Зато концовка получилась на славу. Куренцов в зачетном подходе толкнул 187,5 килограмма (новый рекорд мира) и набрал в сумме 475 килограммов.

 

Категория 82,5 килограмма. Советскому дуэту Борису Селицкому и киевлянину Владимиру Беляеву противостояли экс-чемпионы мира поляк Норберт Озимек и венгр Дьёзе Вереш, чемпион Токийской олимпиады Ханс Здражила из Чехословакии и другие средневесы. Но превосходно подготовленные Селицкий и Беляев никого не пропустили вперед. Им бы обоим по золотой медали, однако в тяжелой атлетике такого не бывает.

 

Толкнув 185-килограммовый снаряд, Беляев повторил в сумме свой же рекорд мира, установленный в 1966 году на мировом первенстве в Берлине (485 килограммов). Селицкий был легче Беляева, но отставал на 2,5 килограмма. Ему нужно было толкнуть не менее 187,5 килограмма, что он и сделал в решающем подходе.

 

Категория 90 килограммов. Накануне Олимпиады почти не было никаких сомнений в том, что олимпийским чемпионом в полутяжелом весе будет наш Яан Тальтс. На чемпионате Европы в Ленинграде он убедительно выиграл у наиболее грозных соперников - шведа Бу Юханссона и финна Каарло Кангасниеми, установив мировой рекорд в троеборье.

 

Однако финский атлет, готовясь к Олимпийским играм, стал так быстро прогрессировать, что намного превысил рекордные достижения Тальтса. Его результаты поднимались, как тесто на дрожжах.

 

Могучий финн выжал 172,5 килограмма, а Тальтс 160. Отыграться в рывке Яану не удалось. Наоборот, Каарло увеличил отрыв до 20 килограммов.

 

После того как Кангасниеми закончил борьбу, толкнув 187,5 килограмма, Яан решил доказать, что и он достоин не меньшего уважения - толкнул 197,5 килограмма.

 

Без особого энтузиазма Тальтс принимал поздравления с серебряной наградой. Атлет покинул Мехико с твердым намерением победить через четыре года в Мюнхене. Он верил в свои возможности. 517,5 килограмма, поднятые Кангасниеми, и для него не были пределом мечтаний, хотя на этот раз Яан набрал лишь 507,5.

 

Третий призер - поляк Марек Голаб недобрал до 500-кило граммового барьера 5 килограммов.

 

Категория свыше 90 килограммов- Наша сборная была уже недосягаема, когда на помост вышел Леонид Жаботинский. Богатырю из Запорожья оставалось поставить последнюю точку в победной реляции советских штангистов из Мехико.

 

Его успех не вызывал сомнений. Он победил легко, без особого напряжения сил, но и без блеска. Жаботинский довольствовался результатом четырехгодичной давности - 572,5 килограмма. Может, потому, что опасных конкурентов в борьбе за "золото" не оказалось.

 

До олимпийского турнира было много разговоров о мощи американских тяжеловесов.

 

Некоторые специалисты полагали, что Дьюб и Пикетт наконец-то одолеют нашего супертяжеловеса. Грозился выиграть у Жаботинского и Беднарский. Однако к Олимпиаде они подошли с "пустыми карманами". Пропагандистская шумиха вокруг этих силачей сыграла с ними злую шутку. Пикетт, сумевший в феврале выжать рекордные 202 килограмма, на этот раз не справился со 190-килограммовой штангой и выбыл из борьбы за титул олимпийского чемпиона. Недалеко ушел и рекордсмен мира в этом упражнении Дьюб. Он, как и Жаботинский, выжал 200 килограммов.

 

После такого начала судьба золотой медали была предрешена. Дьюб лишь во втором подходе сумел вырвать 145 килограммов, а Жаботинский зафиксировал 170. Такой отрыв позволил ему ограничить свое выступление в толчковом упражнении, прямо скажем, мизерным для него результатом - 202,5 килограмма.

 

Принимал поздравления и замечательный бельгийский силач Серж Рединг. Москвичи неплохо знали этого штангиста, библиотекаря из Брюсселя. Он не раз приезжал к нам для участия в состязаниях на Приз Москвы и Кубок дружбы. После двух упражнений Рединг проигрывал Дьюбу 2,5 килограмма. И когда американец толкнул 210-килограммовый снаряд, бельгиец поднял самую тяжелую штангу Мексиканской олимпиады - 212,5 килограмма - и вышел на второе место.

 

Итак, наши штангисты вписали в летопись советского спорта еще одну победную страницу. Они завоевали три золотые и три серебряные медали. Лишь Четин не попал в число призеров, но и он дал команде три победных очка. Сборной СССР вручили первый приз чемпиона мира - в двенадцатый раз!

 

Наши бывшие соперники - атлеты США - довольствовались одной бронзовой наградой и седьмым местом в командном зачете.

 

Да, нелегким было олимпийское "золото" в Мехико. 197,5 килограмма поднял отважный Яан Тальтс в полутяжелом весе. Фантастика! Но проиграл... Венцом победы Виктора Куренцова стал толчок рекордной штанги. Разве это не чудо, что 75-килограммовый атлет поднял 187,5 килограмма?! На Мельбурнской Олимпиаде такой вес с огромным трудом покорил только Пауль Андерсон.

 

 

 

"АВЕ, ВИКТОР!"

 

Таким возгласом древние римляне встречали своих полководцев. Так же могли приветствовать и наши туристы Виктора Куренцова в олимпийском Мехико.

 

Я еще в 1964 году собирался написать очерк о Куренцове, когда он получил серебряную медаль в Токио. Но осуществил задуманное лишь перед Мексиканской олимпиадой.

 

Весной мы встретились в Дубне, где штангисты готовились к международным соревнованиям. Очень им нравилось жить в городе физиков на берегу Волги-матушки.

 

Увидел я Виктора и, признаться, растерялся. Раньше он со своей извиняющейся улыбкой казался веселым и чуточку беспечным парнем. А тут я увидел его злым и дерзким, каким он бывал только на помосте, когда шел атаковать рекордную штангу. И все же я попытался с ним побеседовать. Виктор отвечал стандартно, будто анкету заполнял, а потом сказал:

 

- Знаете что, поговорим в другой раз - после Мехико.

 

В мае я вновь встретился с ним, на этот раз в Луганске, на чемпионате СССР.

 

Армеец Куренцов, может, потому, что в сборной команде плохи были дела с атлетами легчайшего веса, вызвался быть "секундантом" Геннадия Четина. Успех в состязаниях штангистов во многом зависит от того человека, который дирижирует твоей разминкой, массирует, заказывает очередные подходы, напутствует добрым словом или жестким мужским разговором. И Виктор отлично справился со всем этим. Когда Четин, не зная, куда себя деть от волнения, в ожидании вызова на помост метался из угла в угол разминочного зала, Куренцов поглаживая его плечи, говорил:

 

- Ты не топай, Гоша, не вышагивай, как на параде. Ходи мягко, расслабься...

 

На этих соревнованиях пермяк впервые стал чемпионом страны, выиграв состязания у знаменитого Алексея Вахонина.

 

Здесь же, в Луганске, Куренцов познакомился с писателем Владиславом Титовым. Они познакомились без рукопожатия, потому что у Титова нет рук. Свою повесть "Всем смертям назло", как известно, он написал авторучкой, зажатой в зубах.

 

Когда-то шахтер Титов тоже поднимал штангу и мечтал, разумеется, о чемпионских титулах, но ни одной золотой награды добыть на помосте не успел. Несколько лет назад на шахте "Северная" Донецкой области произошел трагический случай - замкнулся провод электросети под высоким напряжением. И тогда шахтеров спас горный мастер Титов, рискуя собственной жизнью. Он был на волоске от смерти, но могучий организм атлета победил.

 

Вот с каким героем перед самым выходом на помост познакомился Куренцов. И впервые в жизни Виктор сам попросил автограф. Снял широкий штангистский ремень, на котором черной стрелой был указан будущий мексиканский результат - 475 килограммов, и положил его на подоконник. Писатель стиснул зубами шариковую ручку и расписался: "В. Титов".

 

Виктор потуже затянул ремень на талии с уникальным автографом и сказал:

 

- Мужество... Да, понимаю, у кого мы должны учиться.

 

Потом Куренцов, не жалея сил, пытался сделать подарок Титову - порадовать его мировым рекордом. Но штанга на этот раз была не очень послушной. И атлет нервничал.

 

- Вот, Макарыч, говорил я вам - надо вместе готовиться! Разбежались в разные углы... Нельзя так. Провалить все можно, - раздосадованный неудачей в рывке, выговаривал он своему тренеру Ивану Муромцеву, бросая на раскладушку широкий ремень.

 

Толчок атлет выполнил хорошо, но рекордные 183,5 килограмма над головой не удержал.

 

И все же Куренцов сделал подарок Титову: вручил ему только что завоеванную золотую медаль.

 

В Цейском ущелье, что на Кавказе, где готовились наши олимпийцы к Мехико, Куренцов поднимался с постели раньше всех. Делал зарядку, завтракал, брал книгу, пачку газет и уходил куда-нибудь подальше от разговоров о штанге, килограммах.

 

После обеда много тренировался, шлифовал технику, особенно рывка.

 

- Не спится, Виктор? - спросил я его однажды.

 

- Кто рано встает, к тому и рекорд идет, - ответил атлет и улыбнулся, как бывало раньше, открыто и приветливо.

 

- Все хорошо, только вот нервы на пределе, - откровенно признался чемпион. - Выступлю в Мехико, и, пожалуй, со штангой покончу. Из меня должен неплохой военный командир получиться - подход к людям имею...

 

- Это серьезное намерение?

 

- Да, с Тамарой все обговорили. Она согласна, и Сережка обрадовался: папка, говорит, больше дома будет. Я, знаете ли, не люблю ездить по заграницам. Другое дело - тренировки: поднимаю штангу, наслаждаюсь.

 

Слушая Виктора, я подумал: "Устал человек".

 

...Виктор появился на свет в тяжелый и страшный год - 1941-й. Куренцову было несколько месяцев от роду, когда его родную белорусскую деревню Тухинку сожгли фашисты. Война сделала Виктора сиротой: пал где-то под Смоленском отец, пропала без вести мать. И жив Куренцов остался благодаря доброте людской.