Есть одна у Мумиконова мечта...

("Вдигане на тежести" № 4, 2005)

          Год назад на чемпионате Болгарии по экстремальным видам спорта (г. Казанлык, 26.03-01.04.2004) его организаторы объявили, что перед самым закрытием некий специально приглашённый спортсмен вне рамок соревновательной программы продемонстрирует прыжок с сорокаметровой высоты на землю без каких-либо приспособлений типа парашюта или "тарзанки".

          В назначенное время перед толпой зрителей на парашютную вышку (рядом с которой дежурила специально приглашённая организаторами чемпионата машина с медиками для оказания скорой помощи) поднялся невысокий худощавый человек — для начала на высоту с отметкой 20 м — и, сделав несколько разминочных и, судя по всему, настроечных приседаний, спокойно и буднично спрыгнул вниз. Публика ахнула. Человек уверенно и как-то очень упруго приземлился — и сразу же полез обратно на вышку.

Прыжок с высоты 20 м

          Там, на вышке — но теперь на сорокаметровой высоте, на продуваемой всеми ветрами платформе — его уже ждали два ассистента, державшие в руках специальные прорезиненные бинты — обычно используемые для страховочной замотки коленей при приседаниях с максимальными весами. Ассистенты туго замотали человеку колени, и он, взяв в руки небольшой веер, подошёл к краю платформы. И снова прыгнул вниз. Этот второй прыжок оказался чуть продолжительней первого, и было хорошо видно, что, летя вниз, человек умело использует веер для борьбы с отклонениями положения тела.

          Приземлился человек на этот раз уже гораздо тяжелее: ему пришлось полностью "сложиться", полностью согнуть ноги в коленях и в тазобедренных суставах, а кроме того, упасть набок. Тем не менее человек без каких-либо проблем встал с земли и, приветливо помахав зрителям рукой, прошёл к машине с медиками — судя по всему, для контрольного осмотра.

Прыжок с высоты 40 м

          Осмотр затянулся, и зрители разошлись глазеть на другие экстремальные шоу финального дня чемпионата. Однако нашему специальному корреспонденту Дурко Дуркову показалось, что он уже где-то видел высотного прыгуна. Поэтому наш спецкор решил во что бы то ни стало дождаться его и взять у него интервью. Когда прыгун наконец вышел от врачей, наш корреспондент узнал в нём своего старого знакомого — Мумикона Мумиконова. Между Мумиконовым и нашим корреспондентом состоялся следующий диалог.

          — Мумикон, как вам удаётся прыгать с сорокаметровой высоты и приземляться невредимым?

          — Я это натренировал.

          — Разве такое возможно?

          — Конечно, возможно. Натренировыванию поддаётся почти любое свойство живого организма. И способность эффективно гасить достаточно высокую скорость — не исключение.

          — Мумикон, я понимаю, что натренировать в каких-то пределах можно практически всё что угодно. Но натренировать способность к безопасному приземлению до такого уровня, как у вас — это, по-моему, нечто сверхъестественное.

          — Ну, вы сильно преуменьшаете, во-первых, возможности тренировки, а во-вторых, саму способность живых существ эффективно противостоять перегрузкам. Вы слышали про животное под названием "кабарга"?

          — Да, слышал краем уха — это такой мелкий олень. За ним ещё охотятся ради мускусной железы.

          — Совершенно правильно. Так вот, по свидетельству очевидцев-охотников, кабарга способна без какого-либо вреда для себя приземляться после спрыгивания с шестидесятиметровой высоты...

          — Мумикон, извините, что перебиваю вас, но вы, кажется, ошибаетесь. Живущие в горах парнокопытные спрыгивают с огромной высоты — причём не с каких-то там шестидесяти метров, а даже с высоты нескольких сотен метров — но только не одним прыжком, а серией многих прыжков, каждый из которых слегка тормозит падение. Происходит это только при спусках в пропасти: животное прыгает не вниз, а на противоположную стенку пропасти, отталкивается от неё в обратную сторону, в сторону первой стенки и так далее, пока не спускается до самого дна. Я видел видеозапись подобного спуска сразу целого стада... э-э... по-моему, серн в Альпах.

          — Да, горные животные применяют и такой способ спуска. Но я говорил всё-таки про приземление кабарги после пролёта шестидесяти метров именно единым куском. Впрочем, что там попрыгунья-кабарга — есть немало случаев, когда даже обычные люди, причём зачастую сильно нетрезвые, сваливались с высоты пятнадцати-двадцати метров, приземлялись как попало, но тем не менее отделывались практически лёгким испугом. Уверяю вас — мы сильно недооцениваем возможности наших организмов. А ведь ещё в пятидесятые годы при подготовке американских астронавтов было выяснено, что тренированный человек без ущерба может переносить семидесяти-восьмидесятикратные перегрузки, длящиеся несколько сотых долей секунды.

          — Хорошо, Мумикон — однако давайте не будем говорить про везучих пьянчуг и американских астронавтов, давайте поговорим о вас. Ведь вы, как я понимаю, не уповаете на везение при приземлении, вы, чтобы не разбиться, принимаете, судя по всему, серьёзные меры. Одна из этих мер, как вы только что сказали — специальная тренировка. Что она у вас собой представляет?

          — Прежде всего, вставания и, особенно, приседания со штангой максимального и гипермаксимального веса на спине. Иными словами, помимо обычных приседаний-вставаний я использую ещё и чистые опускания в сед, опускания без вставания. Я их делаю в пауэрлифтёрской экипировке с весами порядка 400-450 кг. То есть я снимаю штангу всё возрастающего веса со стоек и, изо всех сил сопротивляясь её давлению, контролируемо опускаю её на высокие плинты. Потом мои помощники штангу разбирают, поднимают на стойки и там снова собирают. А я тем временем подхожу к следующей собранной штанге того же веса и выполняю опускание в сед уже с ней.

          — Ага, я видел ваших помощников на вышке. Если не секрет, то где вы берёте средства для оплаты их труда?

          — Я беру их из сборов за представления. На какие же ещё средства, вы думаете, могут оплачиваться ассистенты цирковых артистов?

          — А, так вы, выходит, теперь работаете в цирке?

          — Да, уже полтора года. С цирком Стойко Сми́рнова мы объехали почти весь бывший соцлагерь.

          — Ничего себе дела... Да, надо почаще бывать в цирке. Ну ладно, давайте вернёмся к системе ваших тренировок. Итак, вы применяете приседания в уступающем режиме. А что ещё вы используете?

          — Ещё для выработки нужных мне физических качеств я, конечно же, использую спрыгивания с возвышений. Это бывают как спрыгивания с отягощением в виде специального утяжелённого костюма — его вес доходит у меня до 120 кг, — так и обычные спрыгивания с высот порядка 15-20 м на 5-6 раз. Последнее упражнение, понятно, является у меня профилирующим.

          — Мумикон, а при этих спрыгиваниях вы тоже применяете лифтёрскую экипировку?

          — Конечно. Без экипы — никуда. Кстати, для высотных прыжков я помимо всего прочего надеваю ещё и особый корсет для фиксации внутренних органов, а также специальную хорошо амортизирующую обувь — во-первых, потому что нужно беречь стопы, а во-вторых, чтобы обеспечить ногам возможность как можно более плавно входить в режим быстрого сгибания при максимальном сопротивлении мышц. Иначе от резкой, ударной нагрузки можно либо порвать мышцы, либо поломать кости. Мои амортизирующие ботинки имеют жёстко подрессоренную подошву толщиной около десяти сантиметров.

          — Ого, весьма солидная толщина. Но знаете — с земли она совершенно незаметна.

          — Особенности своей экипировки я ни от кого и не скрываю. Любой человек может подойти ко мне и всё осмотреть. И если кому-то покажется, что это именно сама моя экипировка обеспечивает безопасное приземление, то он всегда может её надеть и попробовать спрыгнуть хотя бы метров с десяти. Но, кстати, без овладения техникой приземления риск в результате использования экипировки даже увеличивается.

          — Увеличивается? Но почему, Мумикон?

          — Потому, например, что ботинки с очень высокой подошвой по своим опорным свойствам похожи на коньки — в них при отсутствии навыка можно запросто свернуть на сторону голеностопные суставы. Так что ещё одна часть моих тренировок постоянно посвящается отработке и закреплению техники приземления. В эту часть тренировок у меня входят прыжки на батуте и занятия в аэродинамической трубе, во время которых я отрабатываю скоростное управление положением своего тела. Понимаете, при приземлении очень важно принять правильное положение — с оптимально согнутыми ногами, с центром тяжести, находящимся строго над плюснефаланговыми суставами при низковысотных прыжках и в 10-12 см впереди плюснефаланговых суставов при высотных прыжках: поскольку тут всегда желательно падать вперёд и одновременно на бок, увеличивая тем самым тормозной путь.

          — Мумикон, я, естественно, не могу не задать главный вопрос: а какова та максимальная высота, с которой вы когда-нибудь надеетесь спрыгнуть?

          — Не знаю. Нет, лучше сформулирую свой ответ так: в земных условиях безопасная для приземления высота ограничений, по-видимому, не имеет. То есть в будущем я думаю совершить прыжок без парашюта с самолёта.

          — Без парашюта? Мумикон, я думал услышать от вас ответ "метров шестьдесят-восемьдесят", а тут — на тебе: ограничений никаких не будет, высота любая, какую закажете. Впечатляет. Может быть, объясните, откуда такой оптимизм?

          — Конечно, объясню. Но мне придётся вернуться к той теме, от которой мы с вами только что ушли: к теме возможностей человека. Точнее, к тому, за счёт чего люди получают травмы при приземлении и, обратным образом, за счёт чего этих травм можно избежать.

          — Ну что ж, Мумикон, я весь внимание.

          — Для начала обращу ваше внимание на следующее: при пожарах совершенно обычные люди выпрыгивают из окон последних этажей достаточно высоких зданий и без особых повреждений приземляются на растягиваемый спасателями на высоте примерно метра от земли большой полотняный круг. Есть такое дело?

          — Да, вроде бы есть...

          — Специально напоминаю: круг растягивается на высоте всего лишь метра от земли. Значит, путь торможения в один метр вполне достаточен для атравматичного приземления любого человека, прыгнувшего с двадцати-тридцати метров. А знаете, какова величина пути центра тяжести у тела длиной 170-180 см при переходе от распрямлённого вертикального положения к, так сказать, упавшему? Примерно 85-90 см. Значит, если правильно использовать эти 90 см, то бишь если на всём их протяжении более-менее равномерно гасить скорость, то можно остановить падение без каких-либо повреждений, без опасных для здоровья перегрузок.

          — Что вы, Мумикон, как я понимаю, и научились делать. Но почему это не могут делать другие люди?

          — Почему? А вот почему. Проблема равномерного гашения высокой скорости упирается в вопрос постоянства прилагаемых ногами усилий. Ноги неподготовленных людей такого постоянства уступающих усилий обеспечить не могут: в самом начале приземления, когда ноги выпрямлены, их усилия максимальны и зачастую даже избыточны (вследствие чего и происходят переломы костей и головок суставов), но вот зато в середине и в конце приземления уступающие усилия ног имеют у неподготовленных людей недостаточную величину, и потому скорость приземления гасится слабо, что приводит к быстрому соударению туловища с землёй и, соответственно, к травмам позвоночника и внутренних органов.

          — А вы, стало быть, натренировали способность гасить скорость равномерно.

          — Я это не только натренировал — для эффективного гашения скорости я использую всё-таки ещё и специальные технические средства: пауэрлифтёрский комбинезон, создающий значительное сопротивление сгибанию ног в тазобедренных суставах, и намотанные на колени максимально жёсткие пауэрлифтёрские бинты, препятствующие свободному сгибанию ног в коленях. Кстати, в намотке бинтов у меня есть существенное отличие от пауэрлифтёров: они мотают бинты на полностью выпрямленные ноги, я же — на заметно согнутые. А иначе переломов не избежать.

          — Мумикон, но этим ваши секреты безопасного приземления, наверное, не исчерпываются?

          — Да, не исчерпываются. Вообще, для безопасного приземления нужно решить вот какие задачи: добиться максимальной равномерности торможения — об этом мы с вами только что говорили, удлинить насколько возможно тормозной путь — это у меня обеспечивается, во-первых, толстыми подошвами ботинок, а во-вторых, гашением скорости вплоть до падения вперёд и на бок. Кроме того, перед прыгуном с большой высоты стоят следующие проблемы: повышение способности переносить нагрузки, понижение финальной скорости падения и, наконец, принятие правильного положения при приземлении. Повышения переносимости нагрузок я добиваюсь, во-первых, постоянным привыканием к ним в результате частых спрыгиваний с возвышений, а во-вторых, затягиванием на себе перед прыжком специального корсета, фиксирующего положение внутренних органов.

          — Об этом, Мумикон, вы, по-моему, тоже уже говорили. А интересно: каким образом вы понижаете... эту... как бишь её?

          — Финальную скорость падения? Честно говоря, я её ещё ни разу не понижал. Но собираюсь научиться это делать. Вот смотрите: прыгуны с лыжного трамплина все как один без проблем приземляются после спрыгивания с высоты пятьдесят и более метров. Есть такое дело?

          — Ну, это как посмотреть... С одной стороны, вы вроде бы правы, но с другой — прыгуны с лыжного трамплина приземляются ведь не на горизонтальную, а на наклонную, на отклоняющуюся вниз по ходу их движения поверхность. И это кардинально уменьшает нагрузки при приземлении.

          — С большинством приземлений прыгунов с лыжного трамплина дело обстоит именно так, как вы сейчас сказали. Но рекордсмены вроде Матти Хаутомяки, который имеет в своём послужном списке прыжок на 234 метра, при совершении самых дальних полётов попадают уже не на наклонный, а на практически горизонтальный участок поверхности приземления. Если их полёт был бы обычным свободным падением, то при приземлении им пришлось бы очень несладко. Но в том-то всё и дело, что их опускание на землю является контролируемым планирующим полётом. И мне нужно научиться делать нечто похожее.

          — Простите, Мумикон, но я что-то не совсем вас понимаю: прыгуны с лыжного трамплина летят в первую очередь вперёд и лишь во вторую очередь — вниз. В полёте они подставляют набегающему потоку воздуха сильно наклонённые тело и лыжи. То есть они как бы "ложатся" на поток воздуха — по типу самолётного крыла. Вы же прыгаете просто вниз, совершенно вертикально вниз. И у вас, значит, не должно быть возможности планировать — ведь у вашего движения нет абсолютно никакой горизонтальной составляющей. Или я, может быть, всё-таки чего-то не улавливаю?

          — Нет, вы рассуждаете совершенно правильно. У моих нынешних, то есть относительно низковысотных прыжков нет никакой горизонтальной скорости. И, соответственно, ни о каком планировании по типу прыгунов с лыжного трамплина тут не может быть и речи. Но всё дело в том, что, заговорив про планирование, я имел в виду не нынешние мои прыжки, нет — я имел в виду мои прыжки будущие, прыжки с небоскрёбов или самолётов. А при спрыгивании с действительно большой высоты, то есть с высоты пятисот и более метров, возможность сообщить прыгуну существенную горизонтальную скорость, достаточную для перехода над самой землёй на более-менее планирующий полёт — она уже появляется, она становится уже вполне реальной. Если человеческое тело, одетое в специально утолщённый костюм для полётов с лыжного трамплина, обладает достаточной парусностью для планирования, для опирания на набегающий поток воздуха, то эту самую парусность можно использовать и для перевода чисто вертикального падения в вертикально-горизонтальное движение.

          — Подождите, Мумикон, разве такое возможно?

          — Опять не понимаете? Ну ладно, объясняю подробнее. При падении в земных, в атмосферных условиях человек достаточно быстро приобретает постоянную, неизменную скорость, поскольку её дальнейшему увеличению препятствует сопротивление воздуха, достигающее на высоких скоростях величины, в точности равной весу человека. Вообще, величина скорости полёта зависит прежде всего от положения тела. Если тело расположено вертикально, то скорость доходит до пятидесяти метров в секунду, причём достигается она на первых трёхстах пятидесяти метрах падения. Если же тело падает не в вертикальном положении, а плашмя, то скорость стабилизируется примерно через сто двадцать метров на величине тридцать метров в секунду. Приземления на скорости пятьдесят метров в секунду мне, конечно, никогда не выдержать. Что же касается скорости тридцать метров в секунду, то с ней я практически "на ты" уже сегодня — такая скорость приобретается после спрыгивания в вертикальном положении с высоты примерно пятьдесят метров.

          — Извините что перебиваю вас, Мумикон, но вы, значит, уже и сегодня можете спрыгнуть с пятидесяти метров?

          — Скорее всего, могу. Но пока побаиваюсь пробовать. Надо будет ещё немного подкачать ноги и усилить экипировку. Ну так что — я продолжаю рассказать о предполагаемом алгоритме моего поведения в воздухе после спрыгивания с самолёта?

          — Рассказывайте, но только, если можно, вкратце и попроще.

          — Всё и так само по себе очень просто. В начале прыжка я принимаю строго вертикальное положение головой вниз и достигаю максимальной скорости снижения — то есть, как я уже говорил, скорости порядка пятидесяти метров в секунду. Затем поворачиваю тело к земле под углом в тридцать-сорок градусов и за счёт взаимодействия с набегающим потоком разгоняюсь до максимальной горизонтальной скорости. Её величина по прикидкам специалистов из лаборатории аэродинамики Пловдивского авиационного училища должна будет достигнуть примерно пятнадцати-восемнадцати метров в секунду. В момент достижения этой максимальной горизонтальной скорости как раз и можно, правильно наклонив тело, "встать на крыло", "лечь на поток" и на какое-то мгновение максимально затормозить вертикальное движение — примерно до двадцати пяти метров в секунду.

          — Как это — до двадцати пяти метров в секунду? Мумикон, вы же сами только что говорили, что минимальная скорость свободного падения — тридцать метров в секунду.

          — Всё правильно, говорил. И очень хорошо, что вы запомнили величину аэродинамического минимума скорости движения человека. Но в моих последних словах нет никакого противоречия, поскольку этому аэродинамическому минимуму — тридцати метрам в секунду — будет равна общая, совокупная или, так сказать, "наклонная" скорость полёта. А вот чисто вертикальная составляющая этой наклонной скорости полёта окажется равной уже максимум двадцати шести метрам в секунду. Это в том случае, если горизонтальная составляющая составит пятнадцать метров в секунду. Если же горизонтальная составляющая будет равна восемнадцати метрам в секунду, то вертикальная скорость снижения упадёт даже до двадцати четырёх метров в секунду. Вот бумага, смотрите — я вам сейчас всё это схематично рисую. Теперь понятно?

Рисунок Мумикона Мумиконова

          — Мумикон, мне прежде всего непонятно следующее: допустим, у вас всё придумано правильно, допустим, на рисунке всё изображено верно, допустим, при помощи ваших хитрых манёвров прыгун в какой-то момент действительно сможет снизить вертикальную скорость до минимума и т.д. и т.п. Но ведь по достижении этого минимума горизонтальная скорость, надо думать, быстро упадёт или даже вообще исчезнет, а вот зато вертикальная скорость, судя по всему, снова начнёт быстро нарастать. И что же прыгуну нужно будет тут делать?

          — Как что делать? Приземляться, конечно.

          — Приземляться? Как это понять — приземляться? Ведь тут сколько ещё останется лететь до земли?

          — Нужно всё подгадать так, чтобы к моменту понижения вертикальной скорости до минимума до земли оставалось очень небольшое расстояние, за время пролёта которого, с одной стороны, можно было бы успеть совершить поворот тела в оптимальное для приземления положение, а с другой стороны, скорость падения не успела бы катастрофически возрасти. Максимум, что я, наверное, когда-нибудь смогу физически выдержать — это тридцать пять метров в секунду. Дальше разом накатятся разрушения костных и связочных тканей. Значит, точка максимального погашения скорости должна прийтись на высоту порядка пятнадцати метров от земли. Из этой точки примерно за половину секунды я должен буду совершить поворот тела в положение приземления и подготовиться к сильному соударению с землёй.

          — Мумикон, вы так буднично об этом рассказываете, что я потихоньку начинаю вам верить. Неужели всё и в самом деле настолько просто и безопасно?

          — Нет, пока что всё как раз чрезвычайно опасно. Для воплощения моей схемы в жизнь нужно решить несколько весьма непростых проблем. И главная из них — проблема очень быстрой и достаточно точной оценки расстояний до земли. Специалисты Института компьютерных технологий из Варны сейчас пишут для меня специальную программу, позволяющую с высокой точностью имитировать на экране компьютера ту картину, ту меняющуюся обстановку, которую я буду видеть во время своего реального прыжка. При помощи визуального контакта с этой программой я смогу учиться правильно оценивать расстояние до земли и своевременно совершать необходимые аэродинамические манёвры.

          — То есть это будет нечто вроде компьютерной игры "Прыгни и не разбейся"?

          — Совершенно верно. Ещё одна сложность, которую мне необходимо преодолеть — нужно научиться безукоризненно владеть своим тело в воздухе, мгновенно и точно совершать любые манёвры. Этому я раз в неделю езжу обучаться в Пловдивскую лабораторию и по часу вишу там в вертикальной аэродинамической трубе.

          — Слушайте, Мумикон: с одной стороны, для вас пишется специальная компьютерная программа, с другой — вы еженедельно целый час занимаете установку, потребляющую, наверное, сотни киловатт энергии. Не объясните, кто за всё это удовольствие платит?

          — Да, вы правы: и компьютерная программа, и полёты в самой мощной у нас в стране трубе — удовольствия не из дешёвых. Кстати, дальше всё станет ещё дороже, поскольку начнутся серии затяжных прыжков с парашютом — для отработки воздушного маневрирования в реальных условиях. Но средства для финансирования всех этих вещей в достаточном количестве выделяются сегодня и будут выделяться в дальнейшем. Дело в том, что на основании моего будущего прыжка пишутся сразу четыре диссертации — одна в Варненском институте компьютерных технологий и три в Пловдивской аэродинамической лаборатории, а кроме того, я как объект исследований включён в шесть научных тем. Впечатляет, не правда ли?

          — Впечатляет? Наоборот, Мумикон — вы меня сейчас полностью разочаровали. Я-то думал, что вы у нас этакий самородок, этакий супергерой, что будете прыгать без парашюта с летящего самолёта по-нашенски, по-простому, полагаясь только на удаль молодецкую да на силушку богатырскую. А вы, оказывается — продукт высоких технологий. Эххх... Нда-а...

          — Увы, ничем не могу помочь. Да, у меня всё очень прозаично и расчётливо. Потому что я, по сути, совершенно обычный человек. Никакой не супергерой. Слишком много риска — это не для меня. Так что поневоле приходится идти за помощью к учёным и семь раз отмерять, прежде чем отрежешь. В общем, в ближайшее время я постараюсь хорошенько отработать глазомер и управление положением тела в воздушном потоке, ещё чуть-чуть подкачаю ноги — а то их пока ещё немного проминает в самом конце приземления, — и всё, сразу позову вас, журналистов, быть свидетелями моего прыжка с самолёта без парашюта. Придёте?

          — Как не прийти, Мумикон — придём бегом. Вы уж только не забудьте позвать.


© Перевод с русского А.Ктуш


[на главную страницу]

Архив переписки

Форум